Муж Оли.
Оля вышла замуж? не понимает подруга, которая из наших дружеских посиделок знает, что моя падчерица не из тех девушек, которые спят и видят, как бы стать примерной женой.
Ева, сама ничего толком не знаю. Прости, правда, совсем в голове пусто.
Ева понимает. Нам достаточно просто почувствовать немую поддержку друг друга даже вот так, через невидимые телефонные провода.
Врачи «скорой» быстро осматривают Кая и к моему облегчению за пару минут приводят его в чувство. Задают какие-то вопросы, хмурый фельдшер проверяет рефлексы, накладывает «манжет» тонометра. Я мнусь рядом, когда ко мне подходит молоденькая медсестра и пытается осмотреть мои руки.
Я в порядке, отодвигаюсь, почему-то чувствуя себя насекомым под микроскопом. Как будто все смотрят с немым укором: «Что ты тут делаешь, так поздно, возле чужого мужчины, возле мужа своей падчерицы?»Это я пыталась Тереблю рукав пиджака, почему-то не чувствуя ни брезгливости, ни страха от вида крови, который всегда загоняет меня в дичайший ступор. Это не мой кровь.
Я не поеду в больницу, мне на работу утром, слышу голос Кая.
Он сидит за открытой дверцей «скорой», на бортике машины, и пытается отмахнуться от попыток отвезти его для более тщательного осмотра. Медсестра крутится рядом: совсем молоденькая, лет двадцати с хвостиком. Красивая, с очаровательной улыбкой и ямочками на щеках. Пальцы умело порхают над его сбитыми костяшками, взгляд то и дело ловит его взгляд, ресницы подрагивают. Она что-то говорити Кай задирает футболку до подмышек. Девочка краснеет, облизывает губы. Все так очевидно, что мне становится не по себе из-за такого неприкрытого кокетства и желания. И, кажется, ее совершенно не смущает, что на пальце Кая обручальное кольцо. Хотя, стоп. Кольца уже нет.
И мою горячую волну раздражения гасит воспоминание о звонке Оли, из-за которого я здесь и оказалась.
Ты поедешь в больницу, говорю жестко и холодно. Что за упрямый мальчишка!
Кай смотрит на меня, чуть щуря взгляд, отводит в сторону руку медсестры с пластырем, который она, бог знает, куда собралась клеить.
Я сказал нет, значит, нет. Сухо, четко, безапелляционно. Он так решили хоть трава не расти.
Мы смотрим друг на друга, и я испытываю непреодолимое желание взять его за шиворот, затолкать в машину и отвезти в больницу. Лучше связанным.
Нужно наложить швы, сделать рентген головы, перечислят фельдшер.
Я нормально себя чувствую, отбривает Кай.
Ты только что валялся без сознания! почему-то взрываюсь я.
Подлетаю к нему так быстро и стремительно, что поздно соображаюрасстояние между нами куда меньше, чем должно быть. Фактически, нос к носу, глаза в глаза, и это при том, что Кай сидит. Он правда такой высокий? Почему я раньше не замечала?
Мне плевать, с кем из своих дружков-бандитов ты тут разбирался, но если бы я не появилась, все бы кончилось намного хуже, зло выбрасываю я. Скажешь спасибо Оле, что
Так из-за нее ты здесь? все еще щурясь, перебивает он.
Думаешь, может быть какая-то другая причина?
Хотелось бы, нагло ухмыляется он. Избавляйся от дурацкой привычки отвечать вопросом на вопрос, Принцесса, даже если это очень неудобный вопрос.
Я тебе не Принцесса.
Ты мне та, кто я сам решу. Для началаПринцесса. Кай просто высмеивает мои попытки осадить его. И у меня нет дружков-бандитов.
Мне все равно.
Почему я до сих пор здесь? Почему говорю совсем не то, ради чего приехала? Почему мне было так плохо пару минут назад, когда он лежал без сознания, и почему так легко сейчас, когда его жизни ничего не угрожает?
Все эти странные «почему», словно строительные молоточки, выбивают фундамент у меня из-под ног.
Я поеду в больницу, если ты поедешь со мной, выдвигает условие Кай.
Надо же, смилостивился.
Ловлю шанс. Он снова отводит руку медсестры, манит ее пальцем наклонится поближе, говорит что-то девочке на ухо, почему-то глядя на меня, и медсестра отскакивает от него, словно ошпаренная.
У меня звонит телефон. Это Наиль. Спрашивает, как дела у «больного», и я перечисляю все, что сказал фельдшер: ребра целы, кости тоже, но голову нужно бы посмотреть и наложить швы на рассеченный лоб.
Ну вот, а ты переживала, слышу в голосе Наиля улыбку. Значит, крепкий у тебя парень.
Он не у меня, слишком быстро, слишком очевидно невпопад говорю я.
Обещаю Еве встретиться с ней завтра и быстро кладу трубку.
Я на машине, говорю, когда становится ясно, что упрямый мальчишка не собирается отказываться от своих слов и без моего согласия просто пошлет и врачей, и их помощь. Поеду за «скорой».
Тебе нельзя за руль в таком состоянии, строго, словно имеет право указывать, что мне делать. И снова этот тон, который не предполагает обсуждения. Поедешь со мной, а за такси обратно я заплачу.
Надо бы полицию вызвать, оформить нападение говорит фельдшер.
Нет, у меня ничего не пропало, снова отказывается Кай. Просто пьяные придурки, они свое получили.
«Ты тоже», вертится у меня на языке, но я проглатываю укор.
Я забираюсь в «скорую»и мы едем в травмпункт в полной тишине.
Глава девятая: Даниэла
Пока Каем в смотровой занимается дежурный врач, я вышагиваю по коридору и пытаюсь дозвониться до Оли, но ее телефон выключен. Час назад она позвонила мне, судя по голосу, очень навеселе, и, рыдая в трубку, сказала, что из-за размолвки с отцом у них с Каем все плохо и что я единственный человек, который может ей помочь. Я пыталась выспросить, в чем дело, узнать, где она и как минимум забрать подальше от спиртного и, скорее всего, плохой компании, но Оли хватает только чтобы назвать адрес.
И я еду туда, потому что надеюсь узнать у Кая, где и с кем может быть Оля.
И еще потому, что как бы я ни старалась, целый день меня жалит постоянная тревога, мысли то и дело возвращаются к лысому здоровяку, который зашел в кабинет к Олегу.
Все, что было дальше, проносится отрывками в голове, словно порезанная и склеенная до состояния клипа кинопленка.
Почему я сказала про дружков-бандитов? Чтобы успокоить саму себя слишком уж странным совпадением? Почему я не могу поверить в то, что на Кая действительно напали случайные пьянчуги, даже если это сказал он сам? И почему, когда иду мыть руки, так нехотя смываю с запястья кровавый след поцелуя? А потом до остервенения тру его пальцами, как будто он глубоко въелся в кожу?
Оля все еще не берет трубку.
Нужно позвонить Олегу, но я не знаю, что ему сказать. И так взвинчена, что не смогу сдержаться и обязательно расскажу о том, что видела, и о том, что почти уверенаэто его рук дело.
Кай выходит из смотровой с пластырем поверх зашитой раны. Наверняка останется шрам: чуть выше правого виска, размером с мизинец.
Я же говорил, что в порядке, говорит он, становясь рядом.
Его футболка в крови, джинсы порваны и испачканы, волосы торчат в разные стороны, а на скуле уже проступил уродливый кровоподтек.
Почему ты сказал, что это были пьяницы? спрашиваю в лоб.
Он чуть сводит брови к переносице, молчит.
Я знаю, что это Олег побеспокоился.
Вообще не понимаю, о чем ты.
Храбрец, блин! Чего добивается? Что и кому хочет доказать?
Отвези меня до машины. Мне давно пора домой.
Киваети мы выходим на улицу, в сырую, наполненную шорохами сонного города ночь. Кай ловит такси и, хоть я мысленно прошу об обратном, садится сзади, рядом со мной. И снова мы молчим. Смотрим в разные стороны и делаем вид, что этой натянутой пружины, которая, если лопнет, то ударит по нам обоим, не существует.
Кай помогает мне выйти и я, не дожидаясь, пока он расплатиться с таксистом, быстрым шагом иду к машине. Подальше от него, и больше никогда, ни шагом, ни взглядом
Оля. Я должна узнать, где и с кем может быть Оля. Ради этого я и приехала.
Поворачиваюсь, чтобы вернуться, окликнуть его и поговоритьи натыкаюсь на крепкую грудь прямо перед собой. Как можно ходить так бесшумно при таком росте и немалом сложении?
Не подкрадывайся ко мне. Пытаюсь отодвинуться, но Кай зажимает меня руками с обеих сторон, постукивая пальцами по крыше моего «мерседеса».