Как она? спросил тихо Корнилов, не спуская напряженного взора с мертвенно-бледного прелестного лица незнакомки.
Я вытащил пулю вчера. Сегодня, она еще не приходила в себя. У нее небольшой жар, но думаю, он не опасен. Возможно, недельки через две она поправится.
Хорошо, заметил Павел с облегчением и его взор вновь описал заинтересованный круг по притягательному облику девушки.
Меня беспокоит другое, продолжал так же тихо Аристарх Иванович. Корнилов вопросительно посмотрел на седого доктора. Ее нельзя здесь оставлять. Мне постоянно приходиться отгонять от нее солдат. Как только я отлучаюсь из палатки, они подходят и глазеют на нее. И я хотел бы просить вас об одолжении.
Да? удивился Павел.
Вы могли бы забрать девушку к себе в палатку, предложил Коваль. А то, как бы чего дурного не вышло. Вы же знаете, какое оно это мужичье. А в офицерской палатке места нет пока.
Это невозможно, опешил Корнилов от предложения доктора. Тем более, я живу там со своим денщиком и подпоручиком Полянским.
Подпоручик, насколько мне известно, уехал. А на вас, Павел Александрович, я могу положиться. Вы дворянин и, знаете о приличиях.
Я не думаю, что это хорошая мысль, пробурчал Корнилов и его сердце, отчего-то сильно забилось от одной мысли о том, что это прелестное юное создание, хоть и беспомощное будет находиться в его палатке. Возможно, вскоре, после того, как мы поменяем позиции, я постараюсь найти в ближайшей деревне избу
Вы, наверное, не понимаете! воскликнул Аристарх Иванович уже громче. Девушка слишком красива, чтобы оставаться здесь.
Павел нахмурился, понимая, что доктор, скорее всего, прав. Вокруг, идут постоянные боевые действия и везде неразбериха. А девушка совершенно беспомощна. Оставлять ее в этой палатке с солдатами было опасно. А у него в палатке можно было поручить Сашке приглядывать за нею.
Я попрошу Ксению Михайловну приходить, перевязывать больную, сказал Коваль.
Я подумаю над этим, ответил медленно Павел и опять его заинтересованный взор опустился на лицо девушки.
Доктор Коваль удовлетворенно похлопал молодого человека по плечу и вышел из палатки. Корнилов, оставшись рядом с раненой, переместился, заняв более удобное положение у ее кровати, чтобы разглядеть девушку. Чуть наклонив голову, он начал методично внимательно изучать тонкие черты лица незнакомки. Ее прическа развалилась и длинные густые пряди светло-золотистых волос обрамляли ее прелестное лицо. Она была очень бледна и тяжело дышала. Павел невольно задержал взор на ее красиво очерченных губках, как вдруг девушка открыла глаза. Увидев, склонившегося над нею Корнилова, девушка еле слышно прошептала:
Это вы? Благодарю вас, что спасли меня
Павел смутился.
Не стоит благодарности, вымолвил Корнилов, нахмурившись и чуть выпрямившись. Как вы оказались на военной территории?
Я искала брата, объяснила девушка. Она тяжело дышала и Павел отчетливо заметил на ее лбу испарину. Поняв, что у нее жар он глухо спросил:
Что это еще за глупость? Искать человека, когда в округе идут боевые действия?
Я хотела добраться до Ковно и найти лагерь наших войск, а затем разыскать брата. Он ранен, и я хотелачерез силу выговорила девушка.
Уму непостижимо! не удержался от возгласа Корнилов, перебив ее. Вас могли бы убить, не окажись мы с Васильчиковым в этом треклятом лесу, добавил он так громко, что солдаты, лежащие на койках рядом, с любопытством посмотрели на них. Отчего-то Павлу стало не по себе от одной мысли о том, что с ней могло что-нибудь случиться.
И что мне до нее? думал мрачно Корнилов. Я ее вообще не знаю. Он всматривался в ее огромные зеленые глаза и, все больше мрачнел. Чувствуя, что не хочет уходить от нее, он тихо спросил:
Как ваше имя?
Елизавета, медленно прошептала девушка.
А дальше? настойчиво спросил Павел.
Николаева Елизавета Андреевна.
Поручик Николаев Петр Андреевич ваш брат? Вы его искали?
Да. В последнем письме, он написал, что смертельно ранен. Вы что-нибудь знаете о нем? взволнованно спросила девушка.
Немного. Да, он был ранен, кивнул Павел, но увидев, что ее лицо опечалилось, он быстро добавил. Но, ныне, с ним все в порядке. Насколько мне известно, в настоящее время он по дороге к Витебску при штабе Барклая-де-Толли с отступающей армией.
Тогда мне, наверное, надобно поехать в Витебск, неуверенно произнесла Лиза.
Не говорите глупостей! Это совершенно недопустимо и опасно вам ехать одной, ибо все ваши люди перебиты. А сопровождения вам никто не даст. Идет война и каждый солдат на счету, воскликнул Павел и сам удивился своей горячности и уже тише добавил. Я отпишу вашему брату. Он приедет за вами, как только ему позволят дела.
Лиза, не отрываясь, смотрела на этого темно-русого молодого человека в синем мундире. Его мужественное лицо светилось властностью и силой. Нахмуренные темные брови, напряженно сжатые скулы и волевой подбородок, выдавали в нем человека с твердым железным характером. Его большие серо-зеленые глаза, заинтересованно и не отрываясь, смотрели в ее лицо. Еще тогда, на дороге, она запомнила его глаза. Выразительные, глубокие и внимательные, обрамленные темными густыми ресницами, они невольно притягивали ее взгляд. Молодого человека можно было назвать симпатичным, если бы не хмурое выражение его лица, которое придавало его лицу суровый вид.
Благодарю вас, прошептала Лиза и вымученно улыбнулась ему. Павел тупо уставился на ее губы, ощущая, как мысль о желании поцеловать ее стремительно возникает в его голове, приводя его в страшное смущение и неловкость. Поймав себя на этой мысли, Корнилов засуетился и быстро вымолвил:
Вас нельзя здесь оставлять. Я переговорю с командующим. Если он разрешит, то вас перенесут в мою палатку.
Благодарю.
Пока еще, не за что, ответил Павел и, понимая, что уже достаточно долго стоит у постели больной добавил. Отдыхайте, не буду вам мешать.
Он повернулся, чтобы уйти.
Простите, сударь! окликнула его тихо Лиза. Он, тут же, обернулся. Вы не сказали, как ваше имя?
Корнилов Павел Александрович, ротмистр гродненского гусарского полка первого пехотного корпуса Витгенштейна.
Лиза в ответ только улыбнулась. Павел быстро вышел из палатки, ощущая всем своим существом непонятное волнение. Девушка посмотрела ему вслед и отметила, что он очень высок и широк в плечах. Она устало откинулась на подушку и закрыла глаза.
После ужина едва выдалась свободная минута, Корнилов стремительно направился в штаб и, завидев генерал-майора Кульнева, окликнул его. Яков Петрович остановился и удивленно спросил:
В чем дело, ротмистр? Хотите доложить о чем-то важном?
Нет, ваше превосходительство. Позвольте обратиться к вам с просьбой.
Слушаю, приветливо сказал Яков Петрович, устало посмотрев на молодого человека. Корнилов кратко изложил историю о том, как спас девушку и об опасениях доктора Коваля. Вы хотите, чтобы девушка находилась в вашей палатке? спросил строго Кульнев. Ну, это вовсе не годится! Ее, немедленно, надобно убрать из военного лагеря!
Но, Аристарх Иванович сказал, что ее нельзя пока перевозить, ответил Павел. Она сильно ранена. Ей нужен покой на неделю, другую.
Хорошо. Но, девице не место в общем лазарете среди солдат. Сестры милосердия под моим личным покровительством. А, за эту девушку, я не могу нести ответственности.
Вот и я об этом говорю. В моей палатке, мой денщик присмотрит за нею, чтобы порядок был. Как только я смогу, то найду в ближайшей деревне избу, чтобы перевезти ее.
Яков Петрович строго посмотрел на молодого человека.
Не нравится мне вся эта ситуация. Гражданским, да еще и девицам не место на войне, если только они не сестры в лазарете. Но, раз уж так вышло, пусть остается, но в Вашей палатке. Но, разрешаю это ротмистр, только из-за благоволения к вашему брату, Александру Александровичу, с которым мы прошли всю последнюю турецкую кампанию и, который мне, как брат.
Благодарю вас, ваше превосходительство, почтительно сказал Павел, прикладывая два пальца правой руки к киверу, отдавая честь.
Вечером того же дня, Корнилов собственноручно перенес Лизу в свою палатку, предварительно укутав ее в свой плащ. Ибо на девушке была только лишь длинная ночная сорочка, которую ей отдала одна из сестер милосердия, служившая при полевом лазарете. Осторожно положив Лизу на походную койку Полянского, застеленную Сашкой свежим бельем, Павел, сняв с нее свой плащ, бережно накрыл ее до подбородка одеялом и удовлетворенно заметил: