Хорошо вещаешь, согласилась тетка, гладко, как по писаному, поди, долго речь репетировал. Только мне невдомек твои заботы. Сейчас, вижу, что на меня обузу перевешиваешь, а у самого душа не на месте. Говори, в чем причина, а то назад поверну! От ворот поворот!
Причиназамялся гость, подбирая нужные слова, не прижилась, с женой ссоры, неурядицы каждый день с утра до вечера. Хоть всех святых выноси!
А говоришь немая! Как же она без слов ругаться- то умудрялась?
Не знаю! махнул рукой мужчина, жена сказала, что поперечная, что ни укажи, все на вред делает. А кому это понравится?
Ясно, на поводу у женщины пошел. Это путь самый легкий, гляди, потом не мучайся. Сам-то дома ничего не решаешь?
Зря ты так, Катерина Ермиловна, жена мояженщина добрая, деловитая, считай, весь дом на ней. Грех жаловаться!
Ты и не жалуйся, больно нужно! ответила Катерина, живи с женой в согласии и сытости, а девчонку-сироткупо миру пускай! Чай, безвинная она, сам понимаешь. Не мне к совести призывать, науке учить, взрослый муж, решай сам!
Дядька неумолим. Из деревни воротиться нужно одному. Сотню раз пересказано-передумано. Жена напутствие дала, до сих пор звон в ушах стоит!
Десять лет, как дочь растил, продолжил уговоры, время видно вышло.
Куда? не поняла тетка.
Во взрослую жизнь пора.
Горькой такая судьбина станет, оглядись вокруг. Не хоромы перед тобой, да и в сусеках пусто!
Вижу, согласился мужчина, только покой дороже!
О себе печешься?
Не стыди, Ермиловна, и так кошки на душе скребут.
Пока шла беседа, Маша пристально рассматривала тетушку, ведь видела ее в первый раз. Для себя отметила, что ближайшая родственницаприятной наружности старушка. С первого взгляда понравилась. Речи разумные, в дядькину сторону говорит. Тот, будто виновный стоит, оправдывается.
После нелепых его объяснений, девушка поняла, что вряд ли назад дорога будет. Пусть до последнего надеялась на благоразумие, сострадание, последние чаяния развеялись, словно дым остывшего костра.
Катерина Ермиловна пока задумалась: «Самой есть нечего, а тут еще нахлебница объявилась. С другой стороныродная кровинушка, надежда в старости, будет кому стакан воды подать на смертном одре. Да и кровь не водапамятка от сестрицы младшей. Девчушке и так в жизни настрадалось: отца убили за три колоса, мать с горя повесилась. Ничего! Будем живыне помрем! Уступлю!».
Добросердечная женщина никогда не проходила мимо чужого горя, всегда старалась помочь. Не всегда в ответ платили той же монетой, но ни разу не спокаялась о содеянном. Верила, что всем воздастся на небесах, так и жила до этих пор.
История сестрицы милой, что ножом по сердцу. Поглядела на Машеньку, и всплакнуть захотелось. Вот, участь горькая!
Машины родителихорошие люди, трудолюбивые, меж собой славно жили, в любви, в согласии. Работали день и ночь, не ленились: хлеба много сеяли. Деревня хорошая, зажиточная, да и от уезда вблизи. Дом добрый справили, хозяйство крепкоеживи да радуйся! Только не всем на роду, видно, благословение дается.
Как-то раз после урожая, отец с десятью мешками пшеницы поехал на базар, не один, а еще с двумя соседями. Обозомбезопаснее, грабежа на тракте много. По пути-дорожке завистливые односельчане зарезали его, а тело в реку кинули. Следы преступления в той же воде смыли. Зерно же от себя продали, барышподелили. Всем твердили, что до города без проблем доехали, торг провели. А назад ехать отец не явился, где-то в городе заплутал. Ждали-ждали, не дождались, оглобли к дому без него поворотили.
Долго искали отца, всей округой ходили: кто в лес, кто в городе справлялся. В недолгих, после дождя в реке всплыл, страшный надутый. Мать Маши после похорон не переставала плакать, все у бога: «За что?» спрашивала. Не удержалась, перед зарей, в сенях на перекладине повесилась, грех великий приняла. Успокоилась, а о дочке малой не подумала.
Маша была маленькая годочков пяти, но весь ужас запомнила. Проснулась, а маменьки рядом нет. Позвала, поискала. Вышла в сени и за ноги ледяные ухватилась. Закричала со всей мочи, завыла. Слез бедное дитя выплакала много, с того времени речь у Маши напрочь отнялась.
Единый раз Катерина на похоронах видела малютку, жалела, но в дом не взяла, у самой горя хватало.
Жить после смерти родителей сиротка у бабушки по отцовской линии осталась, вместе с семьей Василия дядьки родного: семеро по лавкам.
Работала не покладая рук сызмальства: дом мела, мыла, бельишко стирала, за малышами доглядывала, еду варила. Кусок хлеба честно отрабатывала.
Бабушка скоро померла, а девочка в семье осталась. Дядька полюбил, не обижал. Вот только его жена Аннасварливая, жадная: для нее Маша, что заноза в пятке. В порыве злости и словом обижала, и пощечину или затрещину запросто могла дать. А причин для этого находилось немало: то одежда не простирана, то в избе холодно, вовремя не затопила, то малец в сырых пеленках лежит.
Безрукая! орала тетка, Неумёха. Тебе только клопов давить, и то промахнешься!
Машенька стойкая, терпела, да и ответить не умела. Что с немой взять? К тому же сердцем к новым братьям и сестрам прикипела. Особенно к последышу Витюшке. Нянчила не хуже родной матери.
Понимала свою сиротскую долю. Идти-то больше некуда! Тетка кричит, надрывается, а все попусту. Всплакнет Маша в углу, вытрет слезы, да опять за работу.
Через десять лет, когда подросла, красавицей сделалась. Жизни совсем не стало, тетка бесилась все больше. Еще случай некстати вышел: паренёк стал под Машу клинья подбивать, на улице встречать-провожать. Однажды даже пряник печатный подарил. Такая красавицабольшая редкость. Все молодцы заглядывались, головы заламывали.
Для Анны это последней каплей стало, рассвирепела: «Ты еще в подоле принеси, дармоедка проклятая!»
Не стесняясь пересудов соседей, злобная мегера вымещала гнев побоями и сквернословием.
Дядя решил отвезти племянницу в Берёзовку, от греха подальше. Знал, что тетка Катеринадобрая душа, не откажет.
Давно устал от постоянных скандалов. Женушка каждый день поедом ела, грызла почем зря. Не смог больше терпеть, сдался. Теперь стоял и ждал ответа. Катерина медлилаоно и понятно. Жила в полебылина, а тутподарок! Не сразу очухаешься.
Наконец, Катерина прервала молчание:
Зовут, вроде Машей, позабыла я, видела-то последний раз малюткой? спросила она.
Машенькой, отозвался дядька Вася, натужно улыбаясь.
Он был готов шаркнуть ногой, сделать поклон, если нужно, лишь бы сладилось.
Милости прошу, девонька, отозвалась женщина, обнимая свою новообретенную родственницу.
Сердечная ты женщина! похвалил Василий.
Спасибо на добром слове!
Тебе спасибо! Выручила!
Пойдем в избу, передохни, перед обратной дорогой, добродушно предложила старушка, показывая рукой на дверь.
Тороплюсь, обратный путь неблизкий.
Как ведаешь, тебе решать, настаивать не стану.
Ну, раз все сложилось как нельзя лучше, обрадовался дядюшка, поеду. Живи Машане тужи. Прости, Христа ради, храни тебя бог!
Девчушка на ласковые слова отозвалась, всплакнула. Обняла на прощанье.
Прости меня! еще раз сказал он, опуская голову.
Долгие проводылишние слезы! отозвалась тетка Катерина, иди Василий, не поминай лихом!
Прощай Ермиловна, не держи зла!
Поклонился в пояс, снимая шапку.
Прощай! Не упомню, не горюй!
С тяжелым сердцем поспешил к лошаденке, чтоб скорее добраться до дома. По уже оттаявшей дороге путь назад будет куда длиннее. Совершил свой грех, повесил камень на шею. Зато жена успокоится, перестанет стены криками сотрясать, может ласковее станет, почитай которую ночь одному спать приходится. Куда уж больше? Невмоготу!
Но, пошла, зараза, хлестнул кобылку по упругому крупу.
Лошадка, взбрыкнула, храпнула, и сошла с места. Телега хоть и немного, но стала легчехозяин возвращался один. Вместе с ним ехали только темные думы.
Маша ступила на порог нового жилья, наклонилась, чтобы попасть внутрь. Ох, и низкий же проем, так и лоб можно расшибить с непривычки!
В избушке темно. Сквозь маленькие оконца свет едва проникает внутрь и освещает только переднюю часть. Половину всей избы занимает русская печь. На ней старая Катерина иногда спит, еду тоже на ней готовит. Топилась почерному, чтобы согреться, надо дверь открытой держать, а то задохнуться можно. В избенке все пропахло дымом. В красном углу, как положено, иконы староверские для моленья, в моленную не ходила, дома богу молилась. Изо всей мебели: две лавки да стол. Из кухонной утвари лишь две миски, крынка глиняная, кружка, пара деревянных ложек. На полулежанка из соломенного матраса. Ни подушек, ни одеяла. Укутывалась тетка старым пальтецом, а под голову пиджачишко свернутый клала. Нищета голимая! Ни поесть, ни одеться!