Пустив жеребца рысью, он въехал во двор трактира, спешился и привязал коня к ограде крыльца, на некотором расстоянии от других лошадей. Джек прошагал вверх по ступеням, открыл дверь трактира и помедлил на пороге, быстро оглядывая общую комнату.
Около дюжины столов было занято. Джек заметил Годфри, сидевшего в одиночестве за столиком недалеко от стойки, за которой Трим и трактирная служанка раздавали эль. Никого в красных военных мундирах не наблюдалось, Джек моментально увидел бы это, и теперь, уже более тщательно, он разглядывал заведение в поисках подозрительных посетителейслужащих в штатском и других шпионов.
Его взгляд вдруг наткнулся на Эда Уайта, сидевшего в компании двух мужчин, которые выглядели такими же хамами и бандитами. Эти трое играли в карты. Уайт не был связан с британской армией, но время от времени передавал сведения о военно-морских силах и фортификационных сооружениях Великобритании французам. В иерархии французских агентов он занимал самое низшее место и слыл фигурой незначительной.
Но Джек вспомнил об Эвелин, ограбленной этим мерзавцем, и его сердце начало медленно, опасно колотиться.
Улыбаясь своим рискованным мыслям, Джек направился к Триму:
Добрый день, Джон. Сегодня у вас прибыльный день.
При виде него Трим расплылся в широкой улыбке:
Я так рад вас видеть! Давненько вы к нам не заглядывали. Что желаете?
Что нового в Розелинде? выпалил Джек. Он не продумал вопрос заранее и теперь сам дивился, что осмелился ляпнуть такое.
Пару недель назад здесь был слуга графини с её дочерью. Они взяли одного из моих щенков мастифа, гордо сообщил Трим.
Улыбка всё так же играла на губах Джека.
Прелестное дитя! заметил он. Девочка очень похожа на мать.
Да, просто вылитая. Моя жена собиралась навестить графиню. Возможно, я отправлю её к ней. О, кстати, до меня дошли кое-какие странные сплетни: якобы графиня побывала в нескольких банках, обращалась за кредитом.
Эвелин найдет выход, она обязательно справится с этими финансовыми трудностями, подумал Джек. Он надеялся, что Лукасу удастся превратить её оловянный рудник в доходное предприятие.
Очень жаль, что муж не смог обеспечить её и дочь.
Да, и я слышал, что банки не смогли предоставить графине необходимые средства, но на днях здесь был лорд Тревельян. Он попросил меня дать графине денег взаймы, если она когда-либо обратится ко мне, а он тогда оплатит все счета.
Джек по-прежнему казался безразличным, хотя внутри его просто трясло от ярости. Но ведь Тревельян, естественно, добивался благосклонности Эвелин, и неудивительно, что он сделал такой прекрасный, благородный жест.
Он, наверное, даст взаймы столько, сколько ей потребуется, мрачно изрек Джек.
Надеюсь, он начнет ухаживать за графиней, когда закончится её траур, сказал Трим. Ей нужен муж, а онпрекрасный джентльмен.
Джек с досадой отвернулся.
Да, ваша правда, ответил он, стоя спиной к Триму. И Джон Трим действительно был прав. Джек знал это, но не мог радоваться за Эвелин или за них с Тревельяном. Простите, Трим.
Джек подошел к столику Годфри. Его будущий инвестор был низким полным человеком в кудрявом белом парике и голубовато-зеленом атласном сюртуке.
Боже мой, воскликнул Годфри, ну что за место!
Джек взглянул мимо него на Уайта, осознавая, что сейчас разъярен даже больше, чем тогда, когда только-только вошел в трактир.
Оно идеально мне подходит, отозвался Джек. Отодвинув стул, он развернул его и уселся верхом. Как поживаете?
Годфри опрокинул в себя темно-янтарное содержимое стакана.
Сгораю от нетерпения узнать, что вы планируете дальше.
Не сводя глаз с Уайта, Джек рассказал Годфри о китайском шелке.
Я должен немедленно отправляться в Роскоф, иначе шелк продадут. Предлагаю вам долю пятьдесят процентов, Том. Моя прибыль с прошлого рейса составила триста пятьдесят фунтов, и я быстро продал шелк, он даже не успел добраться до наших берегов.
Говоря это, Джек вдруг вспомнил об Эвелин и о том, как они договаривались:
«Я предлагаю вам весьма неплохую долю. Как мне вознаградить вас?»«Вам решать»
Годфри прервал его мысли:
Я в доле. Сколько вам нужно?
Джек вздохнул с облегчением. Он назвал сумму, и Годфри заверил, что оставит чек в банке в Фоуи. Там у Джека был счет, оформленный на то же имя, что и документы на собственность на Лоо-Айленде.
Выпьете? спросил Годфри. Если да, присоединюсь к вам, в противном случае я возвращаюсь в Лондон.
Он усмехнулся и сообщил:
У меня новая пассия, Джек. Оперная певица из Венеции. И ей всего двадцать!
Джек рассмеялся в ответ.
На вашем месте я бы вернулся в Лондон, сказал он, снова думая об Эвелин. Интересно, сможет ли он когда-нибудь забыть, как она смотрела на него со всей своей страстью, пылко отдаваясь ему?
Годфри согласился, потряс его руку и удалился.
Джек по-прежнему сидел верхом на перевернутом стуле, не двигаясь. И всё так же пристально смотрел через толпу на Уайта.
Этот ублюдок ограбил Эвелин Ту самую Эвелин, которая утверждала, что любит его, Джека, но ни капельки ему не верила. Эвелин, о которой он никак не мог перестать думать, которую всё ещё страстно желал, о которой так беспокоился.
Джек продолжал в упор смотреть на мерзавца, чувствуя, как закипает от ярости.
Уайт перехватил тяжелый взгляд, увидел Грейстоуна и вздрогнул.
Джек почувствовал, как свирепое удовольствие постепенно овладевает им. О, как же ему сейчас хотелось затеять драку! Он поднялся, отшвырнув стул ногой. Тот упал.
В трактире воцарилась тишина.
Бледнея на глазах, Уайт уставился на неспешно приблизившегося к нему Джека.
Здорово, Эд.
Уайт вскочил.
В чем дело? Грейстоун, если я случайно перешел вам дорогу, это было недоразумение! высоким, срывающимся от страха голосом произнес он.
Джек невесело рассмеялся и со всей силы ударил Уайта кулаком в лицо.
Негодяй рухнул спиной на соседний столик, заставив сидевших там посетителей вскочить и отбежать в сторону.
Не успел Уайт подняться, как Джек схватил его и впечатал кулаком в другую сторону его лица. Уайт задохнулся от боли.
Потом Джек опрокинул Уайта на стол, уселся на мерзавца сверху и, выхватив кинжал, поднес острый край лезвия прямо к его горлу.
Мне нужны сапфиры графини дОрсе.
Не надо, бессвязно прошипел Уайт.
Не надо чего? Вот этого? Джек провел кинжалом тонкую линию поперек крупной вены на шее, оставив впрочем, лишь углубление на коже.
Хорошо! Хорошо! истошно завопил Уайт.
Черта с два тут хорошо. Ты обокрал графиню. Это совсем нехорошо, Уайт. Джек навалился коленом на пах Уайта.
Бандит побагровел, поперхнулся от боли, его глаза выпучились. Немного ослабив давление коленом, Джек склонился ниже, всё ещё держа кинжал у горла Уайта, и прошептал:
Где драгоценности?
В моих седельных сумках! с трудом прохрипел Уайт.
Джек возликовал. Его рука скользнула мимо Уайта, и он позволил поверженному грабителю встать. Крепко схватив Уайта, Джек по-прежнему держал лезвие у его горла.
Трим, окликнул Джек. Принесите его седельные сумки.
Джон Трим выбежал из-за стойки, сжимая мушкет, и помчался на улицу. Спустя мгновение он появился с парой пыльных, потрескавшихся седельных сумок. Джек резко кивнул в сторону соседнего опустевшего стола. Трим положил туда сумки и открыл их. Потом обшарил их и вытащил маленький узелок из ткани.
Откройте, распорядился Джек.
Трим развязал узелок, и взорам присутствующих предстали кольцо с большим сапфиром и пара серег.
Сапфиры графини! воскликнул Трим.
Джек улыбнулся Уайту.
Я скажу ей, что вы узрели Господа и покаялись, дорогой мой. А пути Господни неисповедимы. И Джек выпустил Уайта, отшвырнув его.
Застонав, бандит схватился за промежность, и люди в толпе разразились хохотом. Опрокинутые стулья подняли. Посетители вновь заняли свои места. Джек завязал сапфиры в узел и убрал их в карман, а Уайт с двумя друзьями поспешили к выходу.
Наблюдая за ними в окно, Джек обратился к хозяину трактира:
Простите за эту потасовку, Джон.
Бедная графиня! Вы поступили правильно, отобрав её драгоценности, ответил Трим. Если бы я знал, что Уайт ограбил её, обязательно бы вмешался. Я ведь был здесь в тот день. И предостерегал её, что не стоит обращаться к этому типу!