- Я больна грудной болезнью. Разве лекарь не сказал тебе?
Он спрашивал совсем не об этом, но я молчала. Гафур сделал шаг ко мне, а я подняла руки:
- Не нужно, чтобы ты заразился, - мужчина не послушал и присел на постель. Я максимально отодвинулась от него и спросила:Как Батул?
- Она очень расстроена из-за тебя. Говорит, что это её вина.
- Передай ей, что это не так. Пусть не расстраивается, бережет себя и ребенка.
- Она скучает о тебе... Я тоже скучаю, - мужчина хотел взять мою перебинтованную ладонь, но я отстранилась, а потом опять закашляла.
Когда я перестала кашлять, Гафур тихо спросил:
- Как ты поранила руки?
Я посмотрела прямо на него. Чего он хочет от меня? Услышать правду, которую и так знает? Ну, хорошо, слушай:
- Я пыталась перелезть через стену.
- Это глупо. Ты бы погибла в пустыне.
- Я знаю.
- Тогда зачем...
Я его перебила:
- Потому что Карим прав, мой разум помутился. Теперь ты, наконец, отпустишь меня? Или у вас бешеных собак не отпускают, а перерезают горло, чтобы не мучились?
Гафур прикрыл ладонью глаза:
- Замолчи.
Я не замолчала:
- Зачем ты пришел сюда, Гафур? Что хотел здесь найти, что услышать? Мое раскаяние? Его здесь нет...
Мужчина резко встал и отошел к двери, а потом обернулся. В его взгляде стоял гнев, но он с ним справился:
- Может тебе что-то надо? Что я могу сделать для тебя, Джуман?
Я задумалась лишь на мгновенье:
- Отпустить, - тихо прошептала я.Хочу умереть, как и родилась, свободной.
Гафур сжал кулаки:
- Нет. Ты не умрешь.
Я горько улыбнулась:
- От тебя в гареме зависит все, Гафур. Но это тебе не подвластно.
- Я сказал, ты не умрешь!
Я прикрыла глаза и откинулась на подушки:
- Обними за меня Батул и поцелуй малыша. А лучше прочти ему сказку, Батул говорит, ребенка это успокаивает.
- Посмотри на меня.
- Я устала.
Гафур не стал настаивать, а через минуту я услышала, как за ним закрылась дверь. Мне вдруг стало очень жаль себяя отвернулась к стене и разрыдалась.
Глава 13.
Дни слились в один бесконечный момент, в который меня либо душил кашель, либо мучила тоска. Я потеряла им счет, а желание жить окончательно меня покинула. Похоже, это понял и лекарь. В последний свой визит, который был четыре дня назад, он лишь устало на меня взглянул, возвел очи к небу и прочитал короткую молитву. Я решила, что так старик меня отпел, окончательно умывая руки и передовая мою судьбу в руки их бога. Теперь только молчаливая служанка, приносила еду, к которой я почти не притрагивалась. Похоже, все ждали, когда я отдам небу душу, и я ждала этого больше всех. Я очень устала и хотела, чтобы это быстрее закончилось.
И оно закончилось, но совсем не так, как я ожидала.
В один из вечеров, появился лекарь и снова напустил едкого дыма. Я приготовилась встречать Гафура, но вместо него в комнату вошел Карим. Он строго меня оглядел и сказал:
- Господин решил твою судьбу, Джуман. Он дарует тебе свободу. Ты отправишься на берег океана, там живет бездетная пара, они примут тебя как дочь. Надеюсь, твои последние дни на земле принесут тебе покой.
Я с трудом приподнялась на кровати, не веря своему счастью, и тихо прошептала:
- Спасибо.
- Благодари господина, - ответил Карим и развернулся, чтобы уйти.
Я повысила голос, чтобы мужчина меня услышал:
- Прошу, скажи господину, что я не ошиблась, он хороший человек.
Карим резко развернулся, его губы были сурово поджаты. Похоже, его совсем не обрадовали моя просьба, но после недолгих колебаний он кивнул и быстро вышел. Я опустилась на постель и прикрыла глаза, вымученная улыбка растянула губы.
Я была не права: я освободилась от рабства раньше, чем умерла. Но не на много.
Пожилая пара у океана действительно приняла меня как родную дочь. Или они в правду были добрыми, Или Гафур им щедро заплатил. В любом случае я была благодарна этим людям за радушный прием. Весь день я старалась проводить на воздухе, мой названый отец выносил меня на берег океана и укладывал на множество подушек, сил ходить самой у меня не осталось. Теперь я старалась не упустить ни одного мгновения своей жизни: впитывала кожей жгучее восточное солнце, зарывалась пальцами в белый горячий песок, вдыхала соленый ветер, слушала крики морских птиц и любовалась бескрайней синевой океана, которая дарил ощущение свободы. Я была по-настоящему счастлива. И даже приступы удушливо кашля, которые продолжали мучить меня, не могли испортить мое настроение. Ночью было сложнеекашель усиливался, и я заглушала его подушкой, чтобы не беспокоить людей, которые заботились обо мне. Я почти не спала, ворочалась в постели, я с нетерпением ждала утра, надеясь, что увижу следующий рассвет. Долгожданная свобода вернула мне желание жить. Это и радовало, и тревожило одновременно: я боялась, что моя воля к жизни может победить болезнь, а если это произойдет, я могу снова стать рабыней гарема.
Так я и жилаходила по самой грани, стараясь не упасть и не лишиться ни жизни, ни свободы.
С самого утра я снова сидела на песке, любовалась прибоем, когда очередной приступ скрутил легкие. Я повалилась на подушки и прижала ко рту руки, а когда кашель прошёл, просто перевернулась на спину и осталась лежать на песке неподвижно, даже не открывая глаз. Я часто так делалая любила рассматривать яркие узоры, которые рисовало солнце, слепя закрытые веки.
Неожиданно я почувствовала на себе чьи-то сильные руки, которые приподняли меня над землей и прижали к крепкому телу. Я услышала тихий шепот:
- Джоанна, открой глаза. Я не мог опоздать?
Я удивленно распахнула глазазнакомый темный взгляд с тревогой впился в мое лицо. Аббас был здесь. Он удерживал меня, точно ребенка. Я быстро моргнула, сдерживая волну радости, которая неожиданно накрыла меня. Я чуть толкнула мужские плечи, насколько хватило сил, и скрыла неуместную радость за показной язвительностью:
- Смотря, к чему ты спешил? Если увидеть мое хладное, коченеющее тело, то ты даже рано. Приезжай недели через две.
На его лице появилась тревожная улыбка, от которой в моем животе запорхали бабочки. Мужчина заметил:
- Ты плохо выглядишь.
Я возмутилась и сильнее его толкнула. Он прижал меня крепче к себе и встал на ноги.
- Отпусти меня!
- Не командуй, Джо, - он развернулся и понес меня к дому.
Я снова хотела возмутиться, но на меня напал очередной приступ кашля. Мужчина прижал меня крепче и ускорил шаг. Аббас вошел в дом моей названой семьи и аккуратно положил меня на тахту. Я хотела встать, но ко мне быстро придвинулся какой-то седой старик. Умным, глубоким взглядом он стал внимательно рассматривать мое лицо из-под нелепых толстых очков, которые висели на носу. Я чуть подалась назад, смущаясь от такого пристального внимания. Аббас пояснил:
- Это лекарь. Он поможет тебе.
Старик отвернулся и начал копаться в своем врачебном чемодане. И только сейчас я заметила, что на нем не восточный халат и тюрбан, а европейский костюм. Я затаила дыхание:
- Вы европеец?
Доктор быстро глянул на меня и кивнул. Я подалась к нему:
- Вы поможете мне? Я дочь графа, меня похитили и...
Аббас шагнул к нам, и я оборвала свою речь:
- Он поможет тебе поправиться, Джоанна, и только. Больше не в чем. Забудь, - был холодный ответ Аббаса мне и предупреждение для врача. Суровый взгляд жег мое лицо.
Я перевела взгляд на старика, который доставал из своего чемодана какие-то врачебные инструменты. Ну, уж нет, хватит с меня лекарей и их бесполезных горьких микстур! Я не хочу выздоравливать и терять то хрупкое счастье, которое обрела здесь. Я с трудом оперлась на руки и села в постели:
- Мне не нужен врач. Уже и умереть спокойно не дадут.
Старик одарил меня лукавой улыбкой и повернулся к Аббасу:
- Если больная способна шутить, значит, она вовсе не при смерти, как вы говорили, - врач снова посмотрел на меня.Симулируете барышня?
Я негодующе распахнула глаза и уже собиралась ответить какую-нибудь колкость, когда задохнулась в приступе кашля. Я упала на постель, а врач сдвинул брови. Он быстро придвинулся ко мне с трубкой в руках, которую приставил к моей груди. Старик прислонился к трубке ухом и стал слушать мой кашель. Когда приступ прошел, врач убрал трубку и хмуро посмотрел на Аббаса:
- Жар на грудь, эвкалиптовый пар и маслянистая микстура излечит её. Но надо спешить, болезнь запущена.
Аббас кивнул и повернулся к пожилой паре, которая приютила меня. Они все это время тихо стояли у двери:
- Соберите её вещи.
Женщина быстро кивнула и вышла, а я в очередной раз возмутилась:
- Нет. Я никуда с тобой не поеду!
Аббас пронзил меня суровым взглядом:
- Поедешь, Джоанна
- Нет. Не поеду! Ты не можете мне указывать. Я теперь могу сама принимать решения. Гафур даровал мне свободу!
- Я знаю, - кивнул Аббас
Знаю и все? Я прикусила губу, понимая, что это означает, и решила зайти с другой стороны:
- Прошу вас, господин, оставьте меня здесь. Я счастлива здесь. Прошу!
Аббас посмотрел на меня, и я не нашла ни тени сочувствия в мужском взгляде:
- Ты поедешь со мной. Это решено.
- Пожалуйста, - прошептала я одними губами.
- Нет, - было мне приговором и Аббас вышел из дома.
Я устало прикрыла глазамоя призрачная свобода закончилась, не успев начаться. Когда-то я хотела избавиться от гнета Гафура и принадлежать только этому мужчине. Бойтесь своих желаний, они имеют свойства исполняться.
Путешествие было коротким, оказывается Аббас тоже жил на берегу океана. Это чуть подняло мне настроение. Его дом и вправду, как шептались наложницы, был не большим, в сравнение с дворцом Гафура. Три этажа из белого камня, встретили меня простором светлых комнат, с высокими потолками и большими окнами. Не было ни позолоты на потолке, ни росписи на стенах, ни мрамора на полу. Все было аскетично и просто, но мне, уставшей от приторной роскоши, понравилось, пока я не увидела свою спальню. Комната разительно отличалась от других, в ней было неимоверное количество всякой мебели и предметов интерьера. Казалось, кто-то решил устроить в спальне склад роскоши и великолепия.
Я недоуменно посмотрела на Аббаса, который внес меня в комнату на руках:
- Я буду жить в это комнате? Теперь я одна из твоих вещей, которые ты складируешь здесь?
Мужчина нахмурился и строго глянул на женщину средних лет, которая стояла подле нас. Её звали Фаиза, она была смотрительницей хозяйства, главной женщиной в доме. Фаиза в тревоге заломила руки:
- Простите, госпожа. Я просто не знала, что из мебели придется вам по вкусу, поэтому решила принести много чего. На ваш выбор. Вы только скажите, что оставить, а что убрать.
Я не успела ответитьмучительный кашель сковал грудь. Аббас бережно прижал меня к себе, удерживая и укачивая. За меня ответил доктор:
- Потом займетесь обустройством покоев, когда девушка поправится. А пока все тут лишнее, кроме кровати. Мою пациентку надо поселить в теплой комнате, с маленьким окошком и толстыми каменными стенами. Есть такая комната?
Фаиза быстро кивнула и выбежала за дверь. Аббас развернулся и понес меня следом. Вскоре я лежала на небольшой кровати, а слуги, под чутким руководством доктора выносили из небольшой комнаты ненужную мебель и предметы интерьера. Они снимали шторы с окна, складывали балдахин с кровати и скручивали персидский ковер. Вскоре в комнате осталась только кровать, небольшой столик и стул, который доктор затребовал для себя. Я осмотрела голые стены усталым взглядом и спросила у старика, который расставлял на столике лекарства и медицинские приборы:
- Добились желаемого сходства?
- Что?переспросил он.
- Сходства с палатой в публичной европейской больнице.
Его лицо озарила лукавая улыбка:
- Вам-то откуда знать, какие там палаты, барышня. Вы же назвались дочерью графа...
Нас прервал Аббас, он решительно подступил к кровати и обратился к врачу:
- Мы все вынесли из комнаты, как вы и велели. Дальше что?
- А дальше нужно плотно закрыть окно и прибить к двери с той стороны плотную ткань, а лучше ковер. Еще понадобиться жаровня с камнями. Наша задача сделать из комнаты настоящую баню, и поддерживать температуру несколько дней, чтобы хорошенько прогреть её грудь.
Аббас кивнул слугам и те тут же принялись исполнять приказ. Когда все было сделано, доктор взглянул на меня:
- Ну что, милочка, готовы побороться за свою жизнь? - я нерешительно кивнула. Доктор улыбнулся: - Тогда приступим к лечению.
Лучше бы я умерла от бесполезных микстур восточного лекаря, чем терпеть то адское лечение, которое придумал для меня этот европейский шарлатан. А я и вправду была как в адутемпература в комнате поддерживалась очень высокая. Три неимоверно долгих дня мучитель не выпускал меня из сооруженной им палаты и не сбавлял жара, который исходил от двух небольших жаровен. Горячий воздух врач постоянно наполнял тяжелым ароматом каких-то трав и масел, что делало пребывание в каменной палате еще более невыносимым. Доктор, имя которому было Рональд, а на деле Изверг, постоянно натирал мою грудь какими-то жгучими смесями и заставлял пить горячие микстуры. Он видно решил сжечь меня заживо и снаружи, и внутри.
Но надо отдать Рональду должное, через три дня мне стало легче: кашель уменьшился, боли в груди почти прошли. Тогда из моей комнаты вынесли одну жаровню, а вторую зажигали только ночью, чтобы поддерживать тепло. Через пять дней меня вынесли на несколько минут на воздух, а через семь разрешили выйти самой на целый час. Через десять дней я покинула импровизированную палату с окончательным диагнозомполностью здорова.
Глава 14.
Я сидела в удобном кресле и куталась в шелковую шаль, скорее на правах недавней больной, чем от холода. Проворные рабы, под строгим надзором Фаизы, разбирали завалы роскоши в моей спальне. Каждый раз, прежде чем унести какую-то вещь они на секунду замирали, в ожидании моего приговора. Отрицательных было больше чем положительных, и вскоре комната стала просторной и уютной. Я обвела взглядом свой новый дом и улыбнулась женщине:
- Так гораздо лучше, спасибо.
- Еще раз простите меня, госпожа. Когда господин Аббас сообщил мне, что привезет вас в дом, я решила, что вы захотите жить в роскоши.
- Я приелась ею в прошлом месте своего обитания, - я посмотрела в большое окно, через которое было видно океан.Давно ты живешь в его доме?
- Как только дом был построен. Пять лет назад, господин перевез меня сюда из дома своих родителей.