Мария.
Я я растерянно глядя на горько плачущую девочку, прижимающуюся к Кириллу, я ощущала себя последней дрянью и совершенно не знала, что сказать.
Господи, да что со мной происходит? Как я могла так низко пасть, чтобы сорваться на ребёнке? Стыд и раскаяние, будто кислота, разъедали душу и, пока я думала, что произнести в своё оправдание, у меня зазвонил телефон. Женька. Мне хотелось сбросить, но, подумав, я ответила на звонок. Во-первых, так и Женька будет меньше накручивать себя, во-вторых, Кирилл успеет успокоить дочь, и мы сможем поговорить.
Разговор с Женькой не отличался особой содержательностью. Он спрашивал как я, рассказывал что-то о своём бизнесе. В общем разговор ни о чём, скорее он просто искал способ успокоиться. Мужчина жутко не хотел оставлять меня тут. Я понимала, он ревнует, но это вызывало лишь глухое раздражение. Когда я с неким облегчением нажала «отбой», то увидела, что девочка уже не плачет, а сидит и изучает телефон Кирилла, тогда как сам он идёт в моём направлении.
Глаза Кирилла пылали гневом и напоминали два стальных клинка. Таким я его ещё никогда не видела. На меня он так никогда не смотрел. Ни тени тепла не было во взгляде, он смотрел на меня, как на нечто неприятное, вызывающее злость и раздражение, от чего не терпится избавиться.
Ты чего творишь?! зашипел он мне в лицо. Она ребёнок, моя дочь! Кто тебе дал право орать на неё?!
Я ошиблась, Кирилл не просто злился, он был в бешенстве.
Извини, я не хотела, промямлила я, Просто
Просто ты семь лет копила обиду и злобу на меня и Юлию, и подло решила выплеснуть их на нашу дочь, которая перед тобой ни в чём не виновата, процедил мужчина сквозь зубы.
Не правда, начала я отчаянно оправдываться, мне просто тяжело в её обществе. Ведь она ваша дочь, она живое напоминание о случившемся семь лет назад
Я до последнего не хотел верить, что ты способна выместить свою ненависть на беззащитной девочке. Девочке, которая к тебе искренне потянулась и просто пыталась поднять тебе настроение, как могла. Отказывался признавать, что девушка, которую я любил столько лет, превратилась в бездушную суку. Теперь я вижу истину, тыне она, не мой ангел, ты просто пустая озлобленная на мир актриска, произнёс Кирилл продолжая испепелять меня взглядом.
Кто виноват, что ты убил ту, которую, как говоришь, любил? чёрт, что я несу? Его упрёки были справедливы, оттого и столь болезненны, а у меня на уровне рефлексов отвечать на обвинения встречными обвинениями.
Чёрт, если ты настолько презираешь меня и Юлию, то могла бы высказать это нам! Нам! Людям, которые причинили тебе боль, а не вымещать злобу на ребёнке! произнёс Кирилл, не обращая внимания на мой выпад. Я был готов молча терпеть твои попрёки, ведь я их заслужил, но я никогда и никому не позволю обижать мою дочь.
Всё не так! Точнее, не совсем так, но я даже не успела открыть рот.
Всё это уже не важно, холодно продолжил мужчина, Сейчас я отвезу тебя домой и можешь не бояться, больше никогда ни я, ни моя дочь тебя не побеспокоим.
Кирилл, я попыталась я снова извиниться.
Нам не о чем больше говорить. Разговор окончен, отрезал он.
Когда мы вернулись к Люде, я сделала единственное, что видела в данной ситуацией возможным. Опустившись на корточки напротив девочки, игнорируя предостерегающий взгляд Кирилла, извинилась перед ней. Извинилась совершенно искренне, потому что действительно поступила мерзко. К моему удивлению, девочка посмотрела на меня совершенно спокойно и как-то очень серьёзно:
Я не обижаюсь. Папа говорил, что тебе сейчас очень плохо, и я должна проявить терпение.
Её искренность и детское всепрощение заставили меня почувствовать себя ещё большей дрянью. По пути домой ни я, ни Кирилл не сказали друг другу больше ни слова.
***
За все эти годы я ни разу не могла вообразить себе, что буду испытывать потребность извиниться перед Кириллом. Семь лет я мысленно костерила его, вспоминая всевозможные недостатки и наделяя новыми, так было проще его ненавидеть. Реальность же оказалась совершенно иной, к ней я оказалась не готова. Вместо конченого раздолбая, любителя выпивки, женщин и просто скопища разнообразных пороков, я увидела уверенного в себе мужчину. Неплохого бизнесмена и просто отличного отца, обожающего своего ребёнка. Такого было гораздо тяжелее презирать, несмотря на его предательство в прошлом. Он настолько изменился, что даже моя мама, которая обычно была категорически против него, сегодня буквально вытолкала меня из дома на пикник с ним.
Машуль, мне никогда раньше не нравился этот молодой человек, ты это знаешь. И, к сожалению, я была права насчёт него. Только я вижу куда больше, ты не любишь Евгения и так и не смогла забыть этого Кирилла. Оттого и плохо тебе, а мне невыносимо смотреть, как ты мечешься и мучаешь себя. Стоит ли это делать? Иди с ним, отдохни и развейся, а заодно разберись в себе. Я бы ни за что не стала вмешиваться, но я люблю тебя, да и этот молодой человек совсем не тот, что раньше, на мой офигевший взгляд, она замахала руками, Иди-иди, переодевайся. Со мной всё будет в порядке. Я буду счастлива, если счастлива будет моя дочь.
И я подчинилась. Но так и не смогла обуздать несправедливое и убивающее меня изнутри отторжение к девочке, которая родилась после ночи, когда двое самых близких людей предали меня. И чем сильнее я пыталась избавиться от этого отвратительного чувства, тем хуже получалось. Это повышенное внимание малышки привели к омерзительнейшему срыву. И если Люда смогла меня простить быстро и совершенно искренне, то Кирилл был не так лоялен. Он был отцом, готовым защищать свою дочь от всего, что может причинить ей какой-либо вред. И в результате моей не способности подавить совершенно незаслуженную неприязнь, её обидчиком стала я. И он выбрал её, и это было правильно. Несмотря на то, что его злость была направлена на меня, я была приятно удивлена. Вот такой парадокс: я радуюсь, что Кирилл встал на сторону своей дочери, а не меня. Это говорит о том, что он повзрослел и, наконец, научился правильно расставлять приоритеты, а я всегда считала, что у любого родителя на первом месте должен быть ребёнок, а не карьера или личные увлечения.
Весь день и вечер я не могла найти себе места. Чувство вины оказалось ощущением необычайно острым и сильным. Оно угнетало, упорно не желало отпускать. Если Кирилл и Юлия все эти годы испытывали нечто похожее на это, то я им сочувствую.
Измотанная и подавленная, я решила, мне надо попытаться ещё раз извиниться. По-нормальному, без нервов. Раньше Кирилл всегда быстро отходил, долго злитьсябыло не про него. Вот и сейчас, он должен был уже успокоиться. Однако его упорное нежелание брать трубку поколебало мою уверенность. Пометавшись ещё немного по своей комнате, я решилась поехать к нему. С одной стороны, мне это казалось чистым безумием, с другой, что в этом такого? Мы оба взрослые люди, я просто приеду, спокойно скажу, что сожалею и извиняюсь. Не знаю, уж простит ли он, но я хотя бы буду знать, что сделала для этого всё.
Нет ничего страшного в том, чтобы нанести ему визит. Не ударит же он меня? В худшем случае просто прогонит. Всё это я повторяла как заклинание, стоя у калитки его дома, никак не решаясь нажать на звонок. К слову, его дом мне нравился. Насколько я успела узнать от отца, когда он ещё был жив, начав заниматься бизнесом, Кирилл не пожелал жить с родителями и съехал на съёмную квартиру. И где-то года полтора назад он купил участок с небольшим коттеджем и около года ремонтировал и переделывал его. Сейчас передо мной находился симпатичный двухэтажный дом, бежевого цвета, с темно-бардовой крышей и огромными окнами. По словам папы, живёт он тут совсем недолго. Это всё я успела обдумать, пока мялась у двери, не решаясь позвонить.
Так, всё, хватит. Нужно просто нажать звонок, сказать, что хотела и со спокойной душой, а главное совестью, уйти домой.
Мария? глаза Кирилла выдавали его сильнейшее удивление, когда он открыл мне, Что ты тут делаешь?
Кирилл, промямлила я, резко растеряв всю уверенность, нам нужно поговорить.
Несколько секунд, мужчина молча рассматривал меня, обдумывая мои слова и колебаясь, сдержанно кивнул:
Хорошо. Проходи и заходи в дом. На улице прохладно.