О Генрих
Я пока еще не знала, что сказать дальше, как излить свою бесконечную любовь; однако муж уже отпустил мои руки и повернулся к Джону:
Завтра
Епископ Генрих сказал, что завтра мы с вами будем участвовать в праздничной процессии, вмешалась я; эмоции в моей груди просто бурлили. Чтобы народ Англии меня узнал.
Завтра я уезжаю, коротко ответил Генрих, быстро взглянув на меня, и взял у Хамфри предложенный кубок.
Внутри у меня все оборвалось и застыло, но мне все же удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Королева Англии не должна терять самообладание ни при каких обстоятельствах.
А что же делать мне? спросила я, тщательно подбирая слова.
Напряженная улыбка застыла у меня на губах, словно приколотая булавками.
Вы останетесь здесь. Я намерен совершить объезд западных территорий. Затем я отправлюсь в
Я на миг закрыла глаза, мысленно соглашаясь с тем, что упомянутый маршрут в большей степени касается его братьев и дяди.
Народ должен увидеть меня после столь долгого пребывания во Франции. И я рассчитываю получить подтверждение их преданности в звонкой монете. Армия высасывает все до капли Могли бы вы организовать команду королевских уполномоченных, которая следовала бы за мной и занималась сбором добровольныхили не слишком добровольныхпожертвований и ссуд? Так будет быстрее, чем обращаться с протянутой рукой к парламенту.
Я все устрою, вызвался Хамфри.
Мне поехать с вами? спросил Яков с надеждой.
Генрих отрицательно покачал головой:
Оставайтесь в Лондоне.
Итак, Якова тоже отвергли. Поскольку я не видела причин и дальше присутствовать при мужском разговоре, стремительно превращавшемся в дискуссию о финансах и военной политике, я решительной поступью направилась к выходу, стараясь скрыть смятение и растерянность.
Прошу извинить меня, милорды.
Генрих оторвал глаза от списка уже обещанных займов, который дал ему Хамфри, торопливо отложил его в сторону и догнал меня.
Простите меня, Екатерина. Я вел себя неподобающе, и это в столь знаменательный для вас день. Он криво усмехнулся. Но я знаю, что вы уже и сами поняли: сосредоточившись на очередной военной кампании, я напрочь забываю о нуждах окружающих меня людей. Его губы скривились еще больше, а выражение лица стало печальным и умоляющим. Но я не собирался оставлять вас надолго, продолжал Генрих. Я думал, вы присоединитесь ко мне в Кенилворте. И оттуда мы вместе отправимся на север. Там состоится наш несколько запоздалый медовый месяц и мы в полной мере им насладимся, когда на нас не будет давить атмосфера сражений и осад. Вам нравится мой план, не так ли?
О да!
Мои надежды возродились с новой силой. Я все-таки не была полностью вычеркнута из жизни мужа. Если мы с ним будем неспешно путешествовать и он не станет думать о войне, если я смогу соответствовать образу его идеальной жены и демонстрировать Генриху свою любовь, в нем тоже в конце концов проснется любовь ко мне. Я была уверена, что тогда он меня полюбит.
Останьтесь сегодня со мной, попросила я. Останьтесь, ведь завтра вы уедете
Не могу, Екатерина. Не сегодня. Когда мы запустим процесс, все будет иначе. Но сейчас у меня просто нет временислишком много дел требуют моего участия.
И я не принадлежу к их числу.
Вы будете по мне скучать? с простодушной прямотой спросила я. Будете скучать хоть немножко?
Генрих удивился:
Разумеется. Вы ведь жена, о которой я всегда мечтал.
Очень на это надеюсь, отозвалась я.
Так оно и есть, можете не сомневаться.
Поцелуй в губы, нежная улыбка, грациозный поклон, совершенно не сочетавшийся с его домашним халатом, и Генрих оставил меня, а я мысленно ухватилась за его уверения. И тут мне в голову пришла мысль, вероятно, естественная для женщины: а ведь у Генриха, такого красивого и могущественного, наверняка есть любовница! Может быть, из моей постели он отправляется прямиком в объятия какой-нибудь дворцовой служанки, соблазнившей его острым умом и томными ласками?
Но всерьез я так не думала; у меня не было мирских соперниц. Мне приходилось бороться с предопределенными Господом обязательствами перед Англией и стремлением Генриха сделать свою страну доминирующим государством Европы. Вот в этом-то противоборстве мне вряд ли удастся одержать победу.
«Пресвятая Дева, смилуйся надо мной!» горячо, как никогда в жизни, молилась я, стоя на коленях на своей prie-dieu. Если я рожу мужу наследника, которого он так желает, Генрих признает меня частью своей мечты о светлом будущем, а не тяжким бременем, которое он вынужден нести на плечах, с облегчением сбрасывая порой, если это продиктовано текущей необходимостью.
Как женщине завести ребенка? спросила я. Хваленая настойка Алисиного златоцвета девичьего не действовала. Что мне сделать, чтобы забеременеть?
Ответом стал целый набор всевозможных комбинаций из удивленно поднятых бровей и округленных губ. Молитвыэто, конечно, хорошо, но я понимала, что мне необходим совет из других источников. Я уже морально созрела для этого.
В группе моих буднично одетых придворных дам, в приближении вечера вышивавших или читавших, повисло молчание.
Я что, шокировала их? Королеве Англии не к лицу задавать столь интимные вопросы? Я почувствовала, что мучительно краснею, но необходимость действовать оказалась сильнее стыда. Онипридворные дамыдержались со мной, как правило, холодно, после того как мы оказались в родной для них milieu. Знакомые со всеми нюансами церемонных правил поведения при дворе и чувствующие себя здесь в своей стихии, они, полагаю, презирали меня за полнейшее отсутствие апломба. Относясь ко мне по большей части уважительноведь они не могли опуститься до того, чтобы проявить непочтение к супруге короля, придворные дамы не испытывали теплых чувств к своей госпоже-иностранке. Я обнаружила, что мне тяжело их понять. У меня не было подруг. Не умея заводить друзей, я просто не обладала соответствующим опытом, который можно было бы использовать при дворе, чтобы завоевать симпатии придворных.
Но дело не терпело отлагательств. Я нуждалась в совете.
Мэг поджала губы.
У вас, несомненно, очень узкие бедра, миледи. Из-за этого вам, возможно, будет трудно рожать.
Мои руки сжались в кулакивпрочем, в надежном укрытии мягких шелковых юбок. Так, значит, это я виновата в том, что не могу зачать ребенка? Возможно, так оно и было, однако я уловила нотку презрения к моей несостоятельности, прозвучавшую в этой тщательно продуманной фразе.
Со стороны Его Величества проблем нет, миледи, заметила Беатрис.
Им, разумеется, хорошо было известно, как часто Генрих приходит в мою спальню.
Да. Я покраснела еще сильнее.
Тут слово взяла Джоан, самая молодая и самая добрая из моих придворных дам.
Моя сестра говорит, что, если растереть высушенные яички дикого кабана в порошок, смешать его с вином и выпить, это даст великолепные результаты.
У нас есть яички дикого кабана? упавшим голосом поинтересовалась я; лишенная присутствия духа таким советом, я услышала свой вопрос как бы со стороны.
Наступило молчание. После долгой паузы дамы вдруг дружно прыснули от смеха, причем отнюдь не доброго. Мне показалось, что они смотрят на меня с жалостью, даже когда Алиса пожурила их и призвала к порядку.
Я слыхала об этой панацее, Джоан, но тут это никак не поможет. Разве что вы сами отправитесь в лес, чтобы убить дикого кабана. Кстати, можете прихватить с собой Беатрис: ее язвительный взгляд свалит вепря с расстояния в двадцать шагов. Нет, думаю, у нас есть вариант получше. Если, миледи, вы будете носить в себе грецкий орех в скорлупе, это укрепит вашу матку и увеличит способность к деторождению.
А если принимать грецкие орехи в пищу, можно излечить безумие.
Я застыла на месте; от такого неожиданного оскорбления моя пылающая кожа стала вдруг холодной и бледной. От этой нападки со стороны Сесилии меня пронзила боль. Неужели они намеренно проявляют жестокость? Я резко обернулась к придворной даме, приготовившись защищать своего отца.
Перестаньте, Сесилия! пришла мне на помощь Беатрис. Ваши манеры крайне далеки от тех, которые хотела бы видеть ваша матушка. Предлагаю вам прочесть полный розарий до обеда и помолиться Деве Марии с просьбой даровать вам смирение.