Слушай, Валька наивная, верит в твои сказочки, но я-то не дура.Она посмеивается, и на этот раз вместо тошноты к глотке подступает приступ злости, потому что я догадываюсь, куда она ведет этот вонючий разговор.Я примерно представляю, сколько стоит твоя машина, Русланчик.
Прежде чем повернуть голову, на всякий случай сую ладони в передние карманы джинсов. Так себе предохранители на случай, если не удастся сдержать желание ее придушить, но других просто нет.
Моей матери пятьдесят три, Танесорок семь, и она неплохо выглядит для своих лет. Во всяком случае, у нее нет лишнего веса, кожа не обвисла и на лицо все признаки ухоженной женщины. Красивая прическа, шмотки, хоть и не от известных брэндов, но и не купленные с лотка тряпки. Муж старше нее лет на пятнадцать, потому что даже в воспоминаниях моего детства у него седые усы, седые волосы и океан морщин на лице. Вряд ли Таня устраивает все эти выкрутасы ради того, чтобы тешить немощную стариковскую плоть.
Я тебе не Русланчик, - сразу грубо отбриваю я.
Мне уже не четырнадцать, и теперь я запросто могу послать на хуй и Таню, и ее вонючие подарки, и деньги, которые она нам давала, когда мать попала в больнице и у нас не хватало даже на хлеб. Я прекрасно знаю, когда-то за все заплачу сполна, и что вот эта моя жизнь, даже если утоплю ее с камнем на шее, все равно рано или поздно всплывет, но в эту секунду я просто рад, что теперь мы с Таней снова не на равных, только в мою пользу. Потому что даже мои джинсы стоят дороже, чем все, что на ней надето.
Хорошо, Руслан.
Она явно не понимает, потому что делает игривое испуганное лицо. Нет ничего хуже, чем разменявшая пятый десяток женщина, которая кривляется как школьница. Если я что и зазубрил за свои пять лет работы «по вызову», так это то, что у каждого возраста есть свой шарм, свои «фишки», и хуже, чем размалеванная под светскую львицу малолетка, может быть только пятидесятилетняя баба в розовом сарафане со стразами.
Зачем ты приехала?Если она совретя почувствую.
Хотела с тобой повидаться.Она как бы невзначай трогает меня за рукав пиджака, но натыкается на брезгливый взгляд и отводит руку.У меня тоже есть дела в столице. Не ты один заматерел, Русланчик.
Заматерел? Что за хуйню она сейчас сказала?
Откуда машина, Руслан?вторгается мать, и я в кои-то веки рад, что она даже к почтенным сединам не научилась вежливо входить в разговор. Хоть и заслуженная учительница.Она, наверное, тысяч пятьсот стоит.
Около того, - соглашаюсь я, раз уж она сама озвучила комфортную для ее сознания цифру.
Таня приподнимает бровь, но лишь на секунду. Этот жестспециально для меня. Чтобы я чувствовал ее пристальное внимание к моей ширинке и моему кошельку.
Глава тринадцатая: Плейбой
Сначала я отвожу их в съемную квартиру. По пути в пол уха вслушиваюсь в разговор на заднем сиденье, и узнаю, что Таня собирается остановиться в гостинице, хоть моя мать всеми силами уговаривает ее пожить с ней, раз уж я снял отдельное жилье. Я даже не встреваю, но мог бы сказать, что квартира, пусть и большая, но всего с одной комнатой, и там всего одна кровать, и мне бы не хотелось, чтобы моя мать, привыкшая жить одна, чувствовала себя неуютно. На самом деле я бы и сказал, потому что не представляю, как бы пережил «свидания» с Таней до самых выходных. Но в этом нет необходимости, потому что тетка и сама не горит желанием поддаваться на уговоры матери.
Да и вообще номер уже давно оплачен на две недели, - говорит она, глядя на меня в зеркало заднего вида.
Ну и как, блядь, это понимать? Она всерьез думает, что как только мать уедет, у нас начнутся бурные повторы прошлого?
Я просто приказываю себе заткнуться, и что бы ни случилосьне реагировать на провокации.
Квартира матери нравится, но она все время причитает как это, должно быть, дорого, а в наше тяжелое время лучше не разбрасываться деньгами направо и налево. Эта «жадность» в ней навечно, потому что она знает, каково это: смотреть в глаза больному пневмонией сыну и не находить слов, чтобы признатьсяденег на хорошие антибиотики у нее нет.
Ма, а поехали по магазинам.Я обнимаю ее и сгораю от стыда, потому что начал забывать, какая она у меня маленькая.
Мать пытается сопротивляться, но совсем недолго.
Часов до трех дня я вожу их по магазинам. Вернее, вожу мать, потому что Таня не захотела остаться в гостинице и тоже приклеилась к нам. Приходится купить подарок и ей, чтобы только избавиться от укоризненного взгляда матери. Я сдергиваю с вешалки нашейный платок, бросаю его продавщице и даже не тружусь взять пакет: просто киваю тетке, чтобы забирала и проваливала. Но она только еще больше нахваливает меня матери и пытка продолжается.
Потом я везу их в небольшой уютный ресторан, сам делаю заказ. Мать, дай ей волю, и тут попытается взять, что попроще и меньше стоит.
После ужина сперва отвожу домой Таню и молча терплю, когда мать вынуждает оставить тетке номер телефона. «На всякий случай, - говорить она, - вдруг, когда я уеду, Тане будет нужна помощь. Не к чужим же людям ходить».
У тебя правда все хорошо?с тревогой спрашивать мать, когда я завожу ее в квартиру и обещаю завтра сводить в музей.Не спокойно как-то на душе
Я знаю, о чем она. Правду говорят, что материнское сердце не провести.
Ма, у меня все в порядке. Я не связался с бандитами и не похищаю людей на органы. Это же столица, здесь любой может заработать, если есть голова на плечах.Целую ее в щеку, и она со счастливой улыбкой поглаживает мой новенький подарокзолотой кулон в форме дубового листа на тонкой витой цепочке.
По дороге домой раз двадцать смотрю на телефон в держателе. Уже почти десять, но от Эвелины ни слова. Возможно, пока я медленно теку потоке машин в сторону своей одинокой берлоги, она стонет и бьется под своим мужем. И эта мысль отрезвляет, словно крепкий ментоловый леденец.
Эвелина не звонит и не пишет ни в этот день, ни на следующий, ни даже в субботу после восьми, хоть в это время уже должна быть на родной земле. Днем я отвез мать на вокзал с малой частью всех подарков, потому что иначе для них бы пришлось нанимать отдельный прицеп. Остальное оттарабанил в службу доставки.
Около девяти раздается звонок в домофон, и я почти уверен, что этоСнежная королева. Кроме нее никто не вламывается ко мне без предварительного звонка, потому что все в курсе, чем я зарабатываю на жизнь и ради чего живу в хоромах, слишком больших для одного холостяка.
Но это не Эвелина. ЭтоЮлька. Впускаю ее и не без интереса смотрю на два бумажных пакета, которые она тащит под подмышками, как медведь, а потом с облегчением валит на кухонный стол.
По какому случаю?Киваю на бутылку вина. Судя по этикеткередкое дешевое пойло, но у меня в баре есть напиток поприличнее. Если, конечно, повод того стоит.
Юлька смотрит с укоризной, и нарочито громко выкладывает кучу полуфабрикатов.
Ее день рождения был три месяца назад и свой «маленький подарочек» она получила. И он сейчас у нее в ушах.
Годовщина нашей свадьбы, - говорит Юлька, отчаявшись услышать от меня хоть слово.Я подумала, раз уж ты свободен, и я свободна, то нужно отпраздновать это событие.
Развод тоже праздновать будем?
Рус, твою мать, прекрати вести себя, как козел!
Телефон напоминает о себе вибрацией, но это снова не Эвелина. Мать прислала сообщение, что уже подъезжает к дому и у нее все хорошо. Пишу ей в ответ, чтобы все равно написала, когда переступит порог.
Субботанаше с Юлькой время. Она пришла бухать и трахаться. Ок, значит будем бухать и трахаться.
****
Готовить Юлька не умеет, поэтому и принесла всякую дрянь в духе «просто добавь воды». Я смотрю на все эти перемороженные полуфабрикаты и почему-то вспоминаю нашу «молодость», когда пачка слипшихся пельменей была поводом устроить праздник желудка. И что-то медленно отступает, как прибой, размазывая нечеткий узор на песке. И на какой-то сиг, если не вдаваться в детали, кажется, что время дало резкий скачок назад, и мы снова в нашей съемной комнатушке, и она снова переварила вермишель и ее котлеты на вкус, как пересоленная резина.
Зачем тебе кот?спрашивает Юлька, когда Кот на подстилке лениво потягивается и переворачивается на другой бок.