Ты сдурел??? Кирилл приподнялся на кровати, крича прямо Кастету в лицо. Что ты плетешь? Я не знаю ни тебя, ни твоей долбаной дамы. Если ты сейчас же не развяжешь меня, я
Тяжелый удар опрокинул Кирилла на подушку.
То есть выпить за знакомство ты отказываешься, в руке Кастета блеснула невесть как оказавшаяся игла капельницы. Как печально
Он дернулся вперед, и Кирилл замер, с ужасом глядя на иглу, застывшую в нескольких миллиметрах от его глаза. Жидкость, стекавшая по трубке, теперь была коричневой.
Не ссы, убогий на скулах Кастета выросли и пришли в движение массивные желваки. Дама не велела тебя убивать. По крайней мере, пока, он схватил Кирилла за запястье и резко вставил иглу. Ха! Попал.
Кирилла мгновенно охватила слабость.
Похоже, работает, пробормотал Кастет. Отдыхай, придурок, скоро придется потрудиться
***
Жаркий июньский воздух наполнен запахом цветущей сирени. Пальцы, липкие от растаявшего пломбира, цепко держатся за поручни карусели. Сначала Кирилл хотел взять отца за руку, но передумал. Отец почему-то сегодня был непривычно холоден с ним, все свое внимание посвящая Марку. Кириллу это казалось несправедливым все-таки он же младший. Младших положено любить больше! Однако капризничать не стал, ведь отец привел их в парк. Ну, как привел Проклятые ноги затекли почти сразу, но Кирилл стойко терпел боль, практически не реагируя на выходки Марка, который носился вокруг отца, неторопливо шедшего с Кириллом на плечах, и швырял в спину младшего брата шишки и мелкие палочки. Кирилл, стиснув зубы, грозил обидчику кулачком, изо всех сил стараясь не расплакаться. Только не это! Ведь в таком случае Ковалев-старший обязательно рассердится и вернет обоих домой, так и не дойдя до заветной цели, металлические конструкции которой уже виделись в кронах растущих в парке лип.
Карусели. «Ромашка», «Цепочная», «Сюрприз». Впрочем, о «Сюрпризе» ему оставалось только мечтать туда не пускали детей, даже Марка. Ну, да и ладно, когда он вырастет, он обязательно прокатится на всех городских каруселях, а может быть, даже съездит в Минск и купит билет на знаменитую «Супер 8»! Один одноклассник Марка хвастался, что в прошлом году он катался на этих сумасшедших горках, где сперва поднимаешься на умопомрачительную высоту выше всех деревьев, а потом съезжаешь вниз с такой скоростью, что даже кричать не хватает сил. Мальчишка клялся, что едва не выпал из тележки аттракциона на резком повороте, и единственное, что его спасло это то, что он вцепился в поручни изо всех сил. Марк тогда сказал ему, что это полная чушь и все карусели устроены так, что выпасть из них практически невозможно. Кирилл, конечно, верил брату больше. Но сейчас, сидя справа от отца в люльке «Ромашки» на скользком пластиковом диване, он и сам инстинктивно сжал поручни. Марк, сидящий слева от отца, заметил это, презрительно хмыкнул и демонстративно откинулся назад на сидении, скрестив руки на груди. Служащий парка быстро обошел все люльки, проверяя, надежно ли закрыты замки на конструкциях, и скрылся в будке. Карусель вздрогнула. Земля под ногами поплыла назад. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, а потом и вовсе резко ринулась куда-то вниз. «Ромашка» раскрутилась и, утробно загудев моторами, поднялась на распрямившейся «ноге». Кирилл задержал дыхание. Сбоку восхищенно хохотал Марк. Люльки взмывали в небо, проносились над кронами деревьев и вновь неслись навстречу земле. Моторы взревели еще сильнее. Карусель стала разгоняться. Вверх! Ноги в старых босоножках из коричневой кожи с добела ободранными носами едва не касаются листьев деревьев, взмывают в небо, описывая полукруг. Вниз! Люлька несется навстречу земле, угрожая врезаться со всего размаха в потрескавшийся, лопнувший от старости серый пористый асфальт, но, не долетая до земли каких-то несколько сантиметров (по крайней мере, Кириллу кажется именно так), снова взмывает вверх. Быстрее. Еще быстрее! Кирилл начинает съезжать к краю дивана. Слабые пальцы скользят по поручням защитной конструкции, которая уже не кажется такой надежной.
Папа! он пытается перекричать ревущие моторы. Папа, я боюсь!
Отец медленно оборачивается. В его стеклянных глазах нет ни малейших эмоций. Замок креплений с хрустом расстегивается.
Папа!!!
Петр Ковалев медленно заваливается вперед. Что-то липкое течет от него по пластиковой обшивке кабины, по металлической трубе, которая с грохотом болтается в петлях креплений. Темная, почти черная кровь касается горячей струйкой пальцев Кирилла. Он пытается кричать, но лишь бессильно хрипит, уставившись на ржавую, обмотанную обувной дратвой рукоятку заточки, торчащую из живота отца. В толпе зевак, столпившихся вокруг карусели, мелькают Людмила Антоновна Мелехова, зацепившаяся высокой прической за ветки, хихикающая Тома Пихта, злобно сверкающая глазами из-под очков в черной оправе Илона, скалящий редкие зубы Кастет. Крепления защиты слетают, и Кирилл вываливается из люльки, крича во все горло. Земля несется навстречу, он вскидывает руки, пытаясь спасти голову от удара об асфальт, но тут асфальт превращается в стены больничной палаты. Стены кружатся, искривляются, образуя фантастическую воронку. Что-то тянет его к себе. Мучительно сдавливая виски, заставляя ныть низ живота. Стрелки энцефалографа бьются о край шкалы. Желудок горит, жар поднимается вверх по пищеводу, обжигая горло.
Скорее! Давай его сюда! чей-то знакомый голос. Чей?
Грубые руки с уродливыми, раздутыми кулаками тащат его в туалет больничной палаты. Толкают внутрь. Только это не туалет. Каменные стены покрыты фосфоресцирующими потеками какой-то липкой субстанции. В нос ударяет тяжелый запах мокрого железа.
Илона?! тот же голос, но уже с сумасшедшими нотками, никак не присущими ему раньше. Не открывается!!! Кэст!!!
Кастет запрокидывает ему голову и вливает в рот сладкую жидкость. Кирилл кашляет, и липкие брызги летят прямо на стену.
А ну-ка вспомни эту сучку из агентства, урод! Думай о ней!!!
Нет! Кирилл зажмуривается, тщетно пытаясь прогнать из мыслей образ Вероники.
Ты же хочешь ее, чертов мозгляк! Кастет орет ему прямо в лицо. Так будь же мужиком, иди и возьми ее!
Кастет толкает Кирилла к стене. Ладони парня вязнут в липкой массе, покрывающей стену, на которой вспыхивает ярким зеленым огнем овал высотой в человеческий рост. Оттуда тянет холодом и кислым запахом старой мочи. Запыхавшаяся взъерошенная Илона вваливается внутрь, таща за собой безжизненное тело кого-то до боли знакомого. Это девушка с длинными светлыми волосами. Она падает на пол, и Кирилл, потрясенный догадкой, бросается к ней, но Кастет удерживает его, схватив за горло и заломив руку назад.
Не спеши, любовничек. Теперь вы долго не расстанетесь.
Часть третьяПортал
Боже мой, это же какой-то нонсенс! Это какой-то невообразимый нонсенс!
На Купонина было больно смотреть. Всклокоченные волосы слиплись в сосульки, безумный взгляд ни на секунду не фокусировался на собеседнике, непрерывно обшаривая округу кусты, заросли тростника, дальнюю опушку леса, видневшуюся над местом слияния двух рек Свислочи и Березины.
Это же просто безумие какое-то! Ну как можно в двадцать первом веке вести себя столь вызывающе беспечно! Анастасия, вы должны что-то срочно предпринять! Томашевич, ну что же вы стоите? Ну сделайте же что-нибудь! Купидон метался между мной и Анастасией, заламывая руки и совершенно игнорируя требования девушки рассказать ей внятно о том, что произошло.
Наконец, не выдержав, Анастасия схватила его за грудки и отвесила звонкую пощечину. Я невольно оглянулся по сторонам не заметили ли это остальные сотрудники «МедиаПро», но менеджеры разбрелись по округе, безрезультатно выкрикивая имя Вероники. Пощечина помогла. Купидон разом сник, часто заморгал. Взгляд его стал осмысленным.
Хорошо, Анастасия похлопала шефа по лацканам вельветового походного пиджака, разглаживая их. А теперь, пожалуйста, спокойно и по порядку расскажите о том, что случилось.
Купонин грузно уселся на один из раскладных туристических стульев, расставленных вокруг погасшего очага. Мы с Анастасией расположились напротив.