Нет. сурово отрезала я. Ты уже знал, что это Йесон, когда последний раз звонил мне, да?
Да.
Зачем он это сделал?
Думаю, тебе лучше спросить об этом у него. Я не спрашивал, и имею на этот счет лишь свои предположения.
А если бы я попросила всё-таки его убить, ты бы это сделал? Донун, кажется, догадался с кем я говорю и нахмурился, стянув пальцы на моих боках. От легкой щекотки я пошевелилась в его руках, мимикой призывая подождать ещё немного.
Нет. честно признался Химчан. Я опустила плечи, понимая, что не имею и малейшей власти над бывшим поклонником. Мне отказывают даже замочить кого-то за большие деньги! Он понял, что отказ нуждается в уточнениях. Мои предположения подсказывают мне, что цели его были благородными. А эту бренную землю, всё-таки, хотелось бы избавлять от кого-то менее стоящего.
Вы все вокруг меня в вечном сговоре! пожаловалась я, надувшись. Злость сейчас имела конкретную жертву в образе Йесона и хотела до неё добраться, чтобы выговориться.
Ты пару лет назад спросила меня, в кого бы я не мог выстрелить, вдруг произнес Химчан. Я думала, что он сейчас запишет в этот список и Йесона, но он повернул беседу в другую степь. Я могу задать встречный вопрос наподобие: кого бы ты не заподозрила в заговоре против себя?
Подняв взгляд в лицо Донуну, я улыбнулась. Да уж, смекалки этого молодого человека по жизни хватало только на то, чтобы затаскивать телок в постель. Ну и немного на финансовые операции. Для интриг и заговоров он слишком прямолинеен. Красная Маска ещё тогда не кинул ему единственному из моего окружения маску в ящик стола. Это получилось символично. Лицедейство и притворство не совсем козырь Донуна, когда он не клянчит секс, конечно. Он и теперь смотрел на меня всю, постепенно поедая глазами и чаще следя за тем, как шевелятся в разговоре мои губы, будто подгадывая момент для того, чтобы снова ими завладеть. Я попрощалась с Химчаном, а вместе с тем, похоже, и со всей этой чехардой, кражей, выкупом и страшным преступлением, оказавшимся жестокой игрой и розыгрышем друга семьи. Если когда-нибудь заимеете возможность завести знакомого Ким Йесона, пожалуйста, не пользуйтесь ей. Берегите здоровье, своё и близких.
Уста вновь слились и, простояв под солнцем, падающим через окно без стекла, на голом грубом досочном полу заброшенного жилища, мы с Донуном, наконец-то, расцепились.
Ну что, надо бы в гостиницу выбираться, выдохнул муж, перебирая пальцами мои волосы, которые распустил из строгого пучка для удобства захватывать меня за них на затылке. Кажется, мы отпущены, свободны и оставлены с двадцатью миллионами долларов наличными. Я правильно услышал сумму?
Да я испугалась и подозрительно взглянула на него. А больше ты ничего не слышал?
Почти всё, вы громко говорили а что? неужели, если бы он услышал о моей беременности, то продолжал бы хранить такую безмятежность? Я смотрела на него выжидающе, и он дошел сам до того, что я хочу услышать. У самой двери вы зашептались о чем-то интересном. Этого я не слышал.
Слава Богу выдохнула я, но глаза Донуна наполнились тучами.
О чем же шла речь? И вообще, ты что, правда была готова ему отдаться? опомнившись от стресса и пережив первое облегчение после заключения, супруг стал припоминать всё, что творилось.
Ради спасения твоей жизнида! развела я руками.
Ты ненормальная! он сильно сжал моё запястье. Я тебе не позволяю этого делать, ясно? Никогда не вздумай переступать через себя ради меня. Пусть лучше меня застрелят, чем ты с кем-то другим спать будешь!
Эй, парниша, полегче, улыбнулась я вихрю его ревности, закружившемуся, подобно лампе-вентилятору над нами, единственному движимому предмету здесь помимо нас. Не надо так категорично мне указывать. Тем более твоя жизнь мне дороже всего на свете. встретились мы взглядами, и я сжала губы от волнения.
Донун прижал меня к себе, положив ладони на мои лопатки. Я вновь выпустила несколько слез, удостоверяясь, что он цел и невредим, и все трудное позади. Как же сладко ощущать его рядом! Как же я соскучилась по нему!
Всё, пошли отсюда. чмокнув меня в висок, подошел к чемодану он.
Подожди, на улице слишком жарко. я сняла с себя пиджак, под которым была легкая блузка, но всё равно невыносимо сковывающая тело. Как ты думаешь, если я сниму брюки и пойду с голой задницей, меня арестуют?
В первую очередь с голой задницей тебя никуда не выпущу я. он снял и свой пиджак. По вечному стечению обстоятельств, мы были одеты в одном цвете, оба в белом. Сняв рубашку, он протянул её мне. Надень, и тогда снимай.
Я скинула свой костюм и бросила его на пол, не собираясь тащить с собой. Донун впился глазами в моё обнаженное тело, но не подходил. Я гадала, не скоро ли по мне ещё станет заметно, что девочка в положении? Пока моя фигура вроде бы была на месте. Рубашка мужа оказалась по длине как раз подобна короткому платью. Мне вздохнулось легче.
Перекинув пиджак через плечо, с обнаженным торсом, катя в другой руке чемодан, набитый до отказа деньгами, Донун вышел в переулок первым, сощурившись от солнца, явившись, как герой голливудского детектива. За ним, как после ночи любви, в одной мужской рубашке вышла я. Наследники миллионного состояния, ничего не скажешь. Достав из сумочки солнечные очки, я водрузила их себе на нос. Живых душ по-прежнему вокруг почти не было. Только запах рыбы, нагретой от жары проточной воды, сырого дерева, да звуки проезжающих где-то неподалеку велосипедов и смеющихся детей.
И куда идти? муж пнул косточку от манго белоснежным носком туфли. Та отскочила в канаву для стока дождевой воды. Ряд разных, но с первого взгляда таких однотипных домов, безмолвствовал, покоясь под темно-бордовыми и зеленовато-коричневыми крышами. Мимо шли мужчины-китайцы.
Мы приехали оттуда. указала я налево, но всё равно обратилась к прохожим, поинтересовавшись, где можно поймать такси. Номеров телефона местных служб у нас с Донуном не было. Местные стали мне невнятно словами, и доступно жестами объяснять, как дойти до оживленной проезжей дороги. К счастью, слово «такси» было ясно кому угодно и где угодно. Идём туда.
Улочки плутали, переходя снизу вверх, идя вдоль водоемов и уходя от них. По сторонам то появлялись лавочники, то вновь исчезало оживление. Но мне даже больше нравилось оставаться вдвоем на целой улице, по которой мы лениво плелись, фактически не задумываясь, в каком направлении движемся и как скоро нам куда-то нужно. Мы вышли на мощеный камнем проулок, особенно тихий, наполовину освещенный, а другой половиной уже ушедший в вечернюю тень. Оба мы понимали, что вечно идти за руку и наслаждаться обретением друг друга мы не можем. Пора было и поговорить о том, что тяготило, но, черт, как не хотелось этого начинать.
И вообще, решился Донун. Я буду тебе указывать. Я же твой муж.
Ты же знаешь не договорила я, и желая завершить всё, расставив точки над i и не желая баламутить воду, присмиревшую с таким удовольствием. Сказать, что «я ведь собиралась перестать быть твоей женой»? Или забыть обо всех ссорах, словно их и не было?
Ты всё ещё думаешь о разводе? опередил он меня, серьёзно посмотрев и сжав крепко мои пальцы в своих. Глядя на его любимые глаза, черты, обнаженный восхитительный пресс, честно говоря, я мало о чем думала. И в последнюю очередь о разводе. Послушай, Сора
Отпустив чемодан, на который повесил пиджак, он обнял меня посередине улицы, погладив по щеке и зацеловав каждый сантиметр моего лица.
Зайка, любимая моя, лучшая моя девочка на свете, закрыв глаза, я буквально втиснулась в него, так тесно прижавшись. Пожалуйста, скажи, что ты хочешь, и я сделаю. Только останься. Прости меня за резкие слова, прости за то, что не дождался тебя, не заимев груза прошлого, в котором начередил ерунды. Не бросай меня, Сора.
Сама того не ожидая, я в очередной раз расплакалась, словно уменьшившись в его руках. Не бросать его? Да разве я смогу хоть день ещё прожить без него? Разве для меня не самое страшное оказалось быть без него, в чем я убедилась за эти сутки? Я постаралась улыбнуться, отстранившись от него, пока он вытирал мои слезы кончиками пальцев.
Ладно, не брошу, с наигранным пафосом задрала нос я, как щедрый меценат. Донун ответил мне улыбкой, зарывшись в моих локонах. Да и, куда мне, в моем состоянии