Извини, что побеспокоила! гневно бросила Сора и положила трубку. Йесон прикрыл веки и потер их и переносицу, шумно выдохнув. Протянув «м-да», я заболтала свешенными со стола ногами.
Я была такая же на ранних сроках? он покачал головой. Иногда она скажет или сделает что-нибудь, и у меня возникает неловкое ощущение, будто она твоя любовница.
Я не люблю взбалмошных женщин. посмотрел на меня муж, опустив руки и сунув их в карманы брюк.
А я, по-твоему, не взбалмошная?
Тебе можно быть какой угодно. Я, наверное, неправильно выразился; я не люблю женщин, которые не ты. обволакиваемая его сладкозвучными речами, я помолчала, прежде чем продолжить незаконченное.
Возможно, это из-за её бывшей должности твоей секретарши. Молодые секретарши всегда ассоциируются с этим.
Возможно.
Ты мне изменял когда-нибудь? посмотрев ему в глаза, прямо и спокойно спросила я. Йесон подошел ко мне, не отводя того чарующего и проникающего в суть мироздания взгляда, нужного мне для доверия.
Клянусь, что с тех пор, как мы женаты, ни одна другая, кроме тебя, даже не видела меня голым.
Мне ли не знать, улыбнулась я. Что ты способен совокупляться не раздеваясь. Особенно это было бы удобно в перерывах между брифингами, в своём кабинете.
Тебя правда грызут подозрения на счет Соры? муж ухмыльнулся на один бок. Родная, я не переспал бы с ней, даже если бы меня грозили пристрелить. Разве что меня бы ею изнасиловали при каких-нибудь немыслимых обстоятельствах, взяв меня в заложники, угрожая чем-нибудь серьёзным под надзором маньяка-извращенца. Ты можешь себе такое представить?
Нет. тряхнула я головой, положив ладони ему на грудь в твердом, защитном панцире. Ведь главный маньяк-извращенец у нас ты.
Вот видишь, тогда тебе не о чем беспокоиться. погладил он меня по щеке, но не поцеловал, посерьёзнев. И если уж говорить о ревности, то ты опять сегодня оказалась наедине с Донуном. Ещё и в еле прикрывающих задницу шортиках, Йесон шлепнул меня по ней, собственнически поджав губы, белеющие при подобных темах. Можно было надеть что-то поприличнее, когда меня нет рядом?
Что? Длинную мусульманскую юбку? Чадру? развела я руками. В такую жару ничего иного не наденешь!
Но прекрати хотя бы проводить всё свободное время с Донуном! У меня кровь в жилах от него уже стынет, а мне с ним ещё сотрудничать! Вы за столько лет не наобщались? В самолете вместе, прилетеливместе пить, и сегодня вместе! я заметила, что он разъяряется не на шутку, и подозревала, что к ревности подлило масло затронутое косвенно Сорой отношение Донуна к Джесобу. Я схожу с ума, когда ты с другим!
«Другой» не чужой человек, всё-таки. Нам было что обсудить, ведь он узнал, что Джесоб
Плевать я хотел, что он узнал. оборвал меня Йесон. Пусть оставляет свои знания при себе.
Послушай, сколько можно, в самом деле, замалчивать? решила я, что не стоит больше обходить эту повесть стороной, коль скоро она тут и там всплывает. Хотя бы друг с другом мы можем поговорить начистоту? Мы как раз собирались ещё поговорить о воспитании детей, и это очень вовремя, поскольку насчет Джесоба, например наверное видя, как сереет и застилается мрачной тенью лицо супруга, я стала запинаться. Наверное теперь когда Донун знает он имеет право не меньшее, чем ты
Ну, продолжай. уставился он на меня в упор, задвигав челюстью. У меня задрожали руки.
Потому что
Давай, говори.
Он же не твой сын. вымолвила я и закрыла глаза, сильно-сильно сомкнув веки. В номере повисла тишина, и мне не хотелось смотреть на лицо Йесона. Может, и не следовало произносить этого, но сколько можно жить, делая вид, что этого факта не существует? К тому же, теперь об этом знают Донун и Сора, почему нельзя признать данность? На моё плечо опустилась рука и я сжалась. Стиснув его, пальцы сдернули меня со стола, и мне пришлось открыть глаза.
Рассвирепев, Йесон подвел меня к стене и прижал к ней, придавив собой и расставив руки по обе стороны. Взбешенный, он всегда был страшен своей решимостью, и у меня задрожали не только руки, но и колени.
Он мой сын! Мой! дерзко, властно и с угрозой прошипел муж, стукнув кулаком рядом с моим ухом. Почему ты не хочешь принять этого? Зачем тебе ещё варианты? Ты хочешь иметь что-то общее с Донуном, чтобы иметь повод постоянно с ним якшаться? Или что? Не можешь или не хочешь его забыть? Зачем тебе какой-то отец Джесоба, кроме меня? Я люблю его, он не как родной мнеон мне и есть родной, потому что я вырастил его с маленького возраста, я знаю все его болячки, все достижения в учебе, всё о нем знаю, потому что я его отец! Я! И плевать на ДНК и прочие научные шаблоны!
Стук в дверь, из-за которой раздалось «еда из ресторана» прекратил его праведный гнев и он отступился, оставляя меня стоять у стены. Впущенный персонал, в белых передниках, вошел и ловко принялся накрывать на стол. Я опустила глаза и не видела, куда переместился Йесон. Взятый перерыв ничем не помог. Я не знала, что говорить дальше. Я ощущала лишь свою вину за то, что сказала, за то, в чем, в общем-то, была не виновата: за то, что родила от другого, за то, что смела об этом знать и помнить. Мне хотелось извиниться, но разумом я искала доказательства тому, что я должна это сделать, потому что он моей неправоты не находил.
Когда официанты вышли, я робко подняла взгляд. Йесон смотрел на меня.
Почему мы не можем никогда больше не вспоминать этого? Не везде нужна правда, поверь, совсем не везде. Если выбирать между счастьем и истиной, то я выберу первое, и тебя прошу дарить мне это. Я не философ и не буддист, чтобы услаждаться чистотой и совершенством вечной искренности. Правду, какую надо, я всегда найду сам.
Иногда тяжело ходить с ложью на устах. заметила я.
Я знаю. Йесон медленно подступился ко мне. Но тяжесть обмана лучше боли, причиняемой «доброй» честностью. Вспомним мудрость: «Меньше знаешькрепче спишь». А я и так часто сплю беспокойно.
Так может, это всё-таки от того груза недоговоренности, которая в тебе есть? Йесон ушел к столу и, опустившись на стул за ним, принялся за молчаливую трапезу. Я встала с другого конца стола, не садясь. Я не знаю почти ничего о тебе до того, как мы встретились. Ты никогда не рассказываешь о своём прошлом. Что в нем было такого? Почему не поделиться? Даже если ты поджигал и резал людей, и я была сто четырнадцатая, оказавшаяся жертвой группового насилия на твоем пути, я бы всё равно это приняла, продолжая любить тебя.
Хочешь сказать, что способна простить абсолютно всё? метнул на меня опасный взор Йесон.
Да, то есть кроме измены. поправилась я. Он хмыкнул, словно говоря «я так и думал». Будто ты сам простил бы такое! Что бы ты сделал, если бы я тебе изменила?
Муж перестал жевать, уставившись в одну точку. Затем проглотил, судя по всему, целым куском.
Убил бы кого-нибудь. Не знаю кого, но точно бы убил. я выдвинула стул и всё-таки плюхнулась на него, взявшись за вилку. О чем мы говорим, Господи! Всё так хорошо начиналось! Но то одно, то другое, и вот, мы снова сцепились. Если тебе так хочется говорить об отцовстве со мной, то говори, но не смей травмировать Джесоба.
Я и не собиралась! Йесона всё ещё не отпустило, слишком чувствительным было для него это всё. И я понимала, что именно это идёт из каких-то давних лет и событий, но муж продолжал замуровывать от меня то, как он жил до нашего знакомства. Мы с Донуном договорились, что в любом случае разберемся между взрослыми и
Вы с Донуном договорились? сжал в кулак тканевую салфетку Йесон, отодвигая тарелку. О чем ещё вы договорились? Смотрю, ваше времяпрепровождение очень плодотворное. Не потому ли он и не думает спасать свой брак, что уже тешит надежды в другую сторону? Узнал, что у него взрослый сын, а тут ещё такой подарокжена на развод собралась подавать! Наверное, уже обсуждали с ним, как построите новую семью?
Замолчи, Йесон! разозлилась я. Что за глупости? Тему развода подняла Сора, чудесным образом после того, как ты побывал у неё ночью. Может, и беременна-то она вовсе не от Донуна?
Ты прекрасно знаешь, что от меня никто, кроме тебя, не беременеет. буквально прорычал Йесон.