К тому же Дарье было, о чем подумать.
Разумеется, она не верила во все эти: «Скажи «нет» и я остановлюсь». Но он хотя бы предпринял какие-то усилия, чтобы не казаться полным козлом. Вчера Даша допустила очень серьезную ошибку: она показала свой страх. Хотя прекрасно знала, что страх провоцирует монстров. И всё же Выражение довольства и предвкушения на лице Полякова, когда он оборачивался с бутылкой, было настолько похоже на Николая Владимировича, что Дарью просто накрыло паникой с головой. И этот бокал
Николай Владимирович тоже любил налить в такой бокал дорогой коньяк и раскрутить его, как рулетку в казино. И загадывать вслух на то, в какую сторону он остановится. Он вообще, когда начинал пить, любил рассуждать вслух. Он был как трезвый, если не знать, что он пьет который день и не чувствовать запах алкоголя. Он не терял координацию, у него не заплетался язык, ему не чудились зеленые человечки.
Он просто переставал сдерживать тварь у себя внутри.
Всё то дерьмо, которое он удерживал под непробиваемым покерфейсом владельца бизнеса и образцового гражданина, вырывалось наружу. Он уезжал на неделю в свой домик в лесу. А через семь дней за ним приезжал знакомый врач и выводил его из запоя. И он возвращался, такой же идеальный и совершенный, к своей работе и семье.
И Даша тоже возвращалась.
С небольшой премией за понимание его особых нужд и авансом на молчание.
Это был настоящий шок, когда Дарья поняла, что алкоголизм бывает таким. Она думала, что у пьющих людей на лице написано: алкаш. Теперь она точно знала: это не так. Пьяное безумие может скрываться за каким угодно респектабельным лицом.
Поэтому она выдохнула, когда Поляков убрал бутылку.
А слова Слова ничего не значат. Словаэто просто колебание воздуха.
Привет! голос Полякова выдернул ее из размышлений.
Доброе утро, она повернулась к начальнику.
Он был сонный, но довольный. После вчерашнего секс-марафона в его-то годы он должен чувствовать себя практически Гераклом с полным боекомплектом подвигов. Двенадцать раз он не набрал, к счастью. Иначе Даша сегодня не смогла бы ходить. И даже встать. Но и так тело давало о себе знать точечными «sos». И это она еще не вставала.
Давно проснулась?
Не очень, но не хотела уходить по-английски.
Дарья села, укутавшись покрывалом, демонстрируя, как она торопится.
Мужчины обычно любили утренний секс. Чего бы ни воспользоваться халявной эрекцией? А вот Даша его терпеть не могла. Вонь нечищеных зубов и вечерних возлияний (если таковые были), предстающие во всей красе несовершенства тел И просто секс при дневном свете для нее оставался табу. Если вечером уставший рассудок сдавался перед воспрянувшим в темноте монстром, то солнечный свет вызвал глубокий паралич вожделения.
Куда-то спешишь?
Поляков попытался поймать ее за край покрывала, но Даша увернулась быстрее. Впрочем, он и не слишком старался. Ночью Дарья пару раз оценила его мгновенную реакцию и жесткую хватку.
Хотела поработать.
Мы вчера всё закончили.
Вы вчера всё закончили, кивнула Даша. Поэтому я хотела сама поработать. У себя дома.
Какая трудолюбивая девочка, одобрительно заметил Павел Константинович, потягиваясь.
Отсутствие покрывала его не смущало. Пожалуй, ему в дневном свете было нечего смущаться. Некоторые девушки, с которыми Даше приходилось сталкиваться по работе, прямо млели от накаченных мужских тел. Несветаева точно знала: если мужик целенаправленно качается, с ним что-то не так. Или голубой, или в мозгах что-то вывернуто. Обычно единственным критерием ценности девушки для них была ее внешность. Даша не питала иллюзий по поводу мужчин в целом. Внутренний мир был в почете только у тех, кто не мог себе позволить дам с эффектным экстерьером. Так вот, те, которые с мускулами, могли позволить. И позволяли. А все остальные для них были лишь предметом для насмешек, брезгливости или жалости. Поэтому Даша на все эти бицепсы-трицепсы не велась. Как на дорогую юверирку на витрине. Наверное, красиво, но не для нее.
Павел Константинович, ну честно: вы же не думаете, что на деньги, которые вы мне заплатите за месяц, тьфу-тьфу-тьфу, при условии, что раньше не выгоните как непрошедшую испытательный срок, можно прожить? наивно хлопнув глазками, спросила Даша.
Вдвоем, добавила она про себя. Но эти подробности сейчас ни к чему.
Глаза Кощея на секунду зло сощурились.
И чем же ты зарабатываешь? усмехнулся он.
Контрольные пишу для студентов.
У тебя же нет вышки?
Это неважно, пожала плечами Несветаева и наклонилась за бельем. Главное, оно будет у тех, за кого я пишу контрольные.
Так себе на диплом напиши.
Вот редко можно услышать от руководителя, что он поощряет стремление кадров к профессиональному росту, заискивающим тоном заметила Даша, одновременно удерживая подмышками покрывало и натягивая под ним трусы. Потом повернулась к собеседнику спиной и уже свободно стала застегивать лифчик. В трусах и лифчикеуже одетая. Обычно-то начальство не желает выделять работнику целых два месяца в год на сессии.
Когда она обернулась, усмешка с лица Полякова исчезла. Они все почему-то думают, что диплом сам собой заводится, как тараканы.
Извините, вырвалось. Вы не думайте, я не претендую, успокоила его Дарья, обводя взглядом пространство в поисках оставшейся одежды и демонстрируя тем самым потерю интереса к теме.
На чулках он посадил стрелку, но не с голыми же ногами домой идти. Не май месяц на улице. Еще целых три дня как не май.
Сейчас всё для людей, можно и без сессий учиться.
Наверное, я сейчас покажусь вам очень меркантильной, но «всё для людей, у которых есть деньги». Пойду, платье поищу, с вашего позволения.
Платье нашлось возле дивана. Даша специально выбирала из немнущейся ткани. Где только оно ни побывало. Боевое платьишко, хоть медаль на грудь вешай.
Со стороны спальни раздались шаги.
Прости, я, наверное, по больной мозоли потоптался?
Несветаева аж застыла, как была, наполовину одернув подол. Ничего себе, какая рефлексия!
Нет-нет, что вы. Всё в порядке. Она взъерошила руками волосы. Я просто неловко себя чувствую после вчерашнего. Для меня это впервые вот так, она изобразила смущение. Нужно же задобрить мужское эго. Поэтому и говорю всякую ерунду.
Чем ты обычно завтракаешь? Кощей, проходя в сторону кухонной зоны, поднял чулки и повесил их на подлокотник.
Овсянкой.
Фу! «Утренние сопли»! сморщился он. Для язвенников и трезвенников.
Как раз для меня, «обрадовалась» Дарья.
А я предпочитаю творог, когда дома, похвастался Поляков.
Нет, ну он специально? Даша стала заводиться. Расскажи теперь, что самый лучший завтрак в твоей жизнишведский стол на горнолыжном курорте в Альпах.
Очень полезно, согласилась вслух она.
А еще лучше твой кофе и булочки.
Сбегать?
Да я заказать могу, недовольно заявил начальник.
Ах, да. Я забыла. Вы можете.
Почему ты так на всё реагируешь?! возмутился он. У тебя всё сводится к деньгам! Тебя вообще больше ничего не интересует?
Даша закрыла глаза, чтобы успокоиться.
Павел Константинович, понимаете, не всем повезло родиться в обеспеченной семье, тактично ответила она.
А с чего ты взяла, что я из обеспеченной семьи? он сложил руки на груди.
Потому что вы не понимаете, что такоесчитать каждую копейку, ровно произнесла Дарья.
Да, я не понимаю этой трагедии, которую ты сейчас изображаешь! Я помню, больная мать, брошенный вуз, все дела. Тем не менее, для переезда же ты деньги как-то нашла? Квартиру сняла. Значит, копейки всё же не считаешь. Тонко намекаешь, что за ночь нужно заплатить?!
Он, топая по полу, рванул в прихожую, вернулся с портмоне и вывалил на стол содержимое. Пара пятитысячных и несколько тысяч осели на поверхность.
Достаточно? процедил он.
Больше всего Даше хотелось ответить: «В задницу их себе засунь. Мне за тебя больше отвалят». Но, по понятным причинам, она себе такое позволить не могла.
Спасибо, Павел Константинович, за ужин и секс. Особенно второй раз, на коленочках, очень вам удался. До свидания. Увидимся завтра на работе, вежливо попрощалась она и пошла в прихожую одеваться.