Что же теперь делать? Дана сама не заметила, как произнесла это вслух.
Да что уж тут поделаешь? Видимо, судьба у них такая!
А у меня? Что за судьба такая! горестно вздохнула Дана. Её мозг лихорадочно искал пути выхода, но пока с поставленной задачей не справлялся. Кроме самокопания и обвинений себя в глупости, на ум ничего не шло.
И что теперь? То ли плакать, то ли истерично смеяться. Она как у разбитого корыта в растерянности стоит на пепелище чужого дома на незнакомой улице неизвестного города совершенно непонятного, а потому пока ещё враждебного ей мира. К тому же в недрах её подсознания затаился «троянский конь» в виде несносного. И непонятно ещё, чем всё это обернётся!
Старушка «Божий Одуванчик», неслышно ступая, подошла к ней и положила руку на плечо:
А ты нездешняя? Есть ещё кто из родственников?
Нет, я издалека. И никого больше у меня нет.
Не горюй, милая. Идём, я тебя чаем напою. Отдохнёшь с дороги да подумаешь, что дальше делать.
Дана решила, что глупо отказываться от шанса, который ей даёт та самая судьба, к которой пять минут назад она взывала. Передумала оплакивать свою унылую долю и поплелась во двор к старушке.
Внутри оказалось уютно и даже мило. Пейзаж напоминал земные пасторальные картинки: повсюду цветы в горшках причудливой формы, пышные кустарники и деревья с разноцветной листвой. Казалось, что этого райского уголка совсем не коснулось дыхание осени.
Дана уютно расположилась в предложенном ей плетёном кресле у накрытого вышитой скатертью стола. Старушка суетливо начала накрывать его к чаю. От помощи, предложенной Даной, отказалась, проворчав, что девушке не худо бы отдохнуть после пережитого, а она привычная мигом всё организует.
Если честно, Дана этому только порадовалась, чувствовала, что сил уже нет ни на что. Её предложение о помощи было лишь данью хорошему воспитанию. Она удобнее устроилась в кресле и принялась любоваться садом. На краешке стола лежала стопка журналов. Дана хотела было их полистать, но только лениво мазнула по ним взглядом, едва задержавшись на обложке верхнего, как тут же отвернулась. Думать ни о чём не хотелось. Сначала она отдохнёт, попьёт чаю, послушает старушку, а потом уже начнёт размышлять, что делать дальше. Может и Эйдан к тому времени объявится.
Дана почти задремала в уютном кресле, пока старушка готовила чай. Она сонно хлопала глазами и как-то отстранённо думала о том, что после чаепития придётся вставать и куда-то идти. Мысль о том, что хорошо бы попроситься доброй женщине на ночлег, привлекала её всё больше и больше.
Умаялась милая! На-ка, попей чайку, сразу полегчает.
На столе перед Даной появился расписной поднос с двумя дымящимися чашками ароматного чая и прикрытая салфеткой вазочка с выпечкой. Старушка аккуратно взяла в руки одну из чашек, а остальное вместе с подносом подвинула поближе к девушке. Пахло умопомрачительно, и очень хотелось есть, поэтому скромничать Дана не стала.
После второй чашки чая и трёх съеденных второпях рогаликов на Дану вдруг навалилась такая усталость, что лень было пошевелить даже пальцем, не то что чашку поставить на стол. Соскальзывая в объятия сна, девушка почувствовала, как старушка с трудом вынула из её накрепко сжатых пальцев чашку и осторожно похлопала её по руке, приговаривая: «Вот так-то лучше!»
«И правда лучше, не надо ни о чём просить», эта мысль стала последней, прежде чем девушка погрузилась в крепкий сон.
Очнулась Дана в старой телеге, которая, мерно покачиваясь и тихонько поскрипывая, неторопливо тащилась по ухабистой дороге. Собственно говоря, от одного из сильных толчков девушка и пробудилась. Попыталась было приподнять голову или пошевелить руками, но ничего не вышло, она совсем не чувствовала своего тела.
И тут мозг пронзила ужасная мысль: «Я умерла? Почему я не могу пошевелиться?». Но очень захотелось пить, и девушка, здраво рассудив, что мёртвых жажда не мучает, решила, что всё-таки жива. Только где она и во что опять вляпалась?
Глава 9. О пользе тайн и недомолвок
Из горла Даны, которое саднило так, будто в него насыпали раскалённого песка, вырвался глухой стон. Услышав это, к ней подсела незнакомая девушка и тихо спросила:
Очнулась? Хорошо, а то от тебя уже хотели избавиться, чтобы место не занимала.
Пить, хрипло простонала Дана.
Сейчас, потерпи, девушка стремительно исчезла из виду, но через пару мгновений снова была рядом, прислонив к её её губам флягу с прохладной водой. Вот пей!
Дана жадно глотала спасительную жидкость, пока не почувствовала, что утолила жажду, и ей стало немного легче. Чуть слышно прошептала непослушным языком:
Где я? Не чувствую ни рук, ни ног. Что со мной?
Известно что. Опоили тебя сонным зельем. Каким только не знаю. Скоро пройдёт, потерпи немного. А ты там же, где и я, на Арденском тракте.
А к-куда мы едем?
На невольничий рынок в Ай-Сун.
Куда? Зачем?
Ты что маленькая, не знаешь? Или тебя так сильно приложили головой, что она перестала соображать?
От возмущения Дана даже стала чётче говорить:
Какой невольничий рынок? Как? Что за А где старушка? Да что происходит?
Девушка подняла на Дану недоумённый взгляд и принялась пристально её рассматривать. Надо было как-то спасать ситуацию, и Дана сказала первое, что пришло ей на ум, но и не сильно отличалось от правды.
Я не местная! Тут у вас ещё ничего не знаю.
Откуда же ты, если никогда не слыхала о невольничьем рынке в Ай-Суне?
Я оттуда! из-за невозможности двигать неподвластными ей руками Дана неопределённо дёрнула подбородком куда-то вправо.
Из самого Бершиха? глаза новой знакомой округлились от удивления.
Эээ, да, Дана прочистила горло и сделала попытку кивнуть головой, оттуда.
А правда, что Зайши, вождь грокхов, ест на завтрак младенцев? девица склонилась почти к самому лицу Даны и затаила дыхание.
Я не имела чести присутствовать ни на его завтраке, ни на обеде, ни на ужине, Дане вдруг отчего-то очень сильно захотелось заступиться за неведомого Зайши, но, думаю, что всё это враньё! В Бершихе давно бы закончились жители, будь это правдой.
А про себя подумала, что понятия не имеет ни о том, где этот Берших, ни о том, чем там питаются. А ещё, что люди во всех мирах одинаковы: чем нелепее слухи, тем охотнее они в них верят.
Попутчица всё не унималась, было видно, что ей очень хочется больше узнать о тех местах, из которых якобы приехала Дана.
А какие они, грокхи? Говорят, жестокие и безобразные! Как вы жили среди них?
Где-то Дана уже слышала слово «грокхи», но никак не могла вспомнить, о чём или о ком идёт речь. Ответить ей было нечего, а врать ужасно не хотелось, поэтому она поторопилась свернуть разговор в более безопасное русло:
Прости, я мало знаю. Жила с дедушкой в лесу, пока он не умер. Нас никто не трогал и не обижал. Правда, из леса я никогда не выбиралась. А дедушка изредка ездил на ярмарку в ближайшее поселение, но почти ничего мне не рассказывал. После его смерти мне впервые пришлось покинуть родные места, чтобы разыскать родственников, двоюродную племянницу деда. Но, когда я приехала, от её дома осталось только пепелище. Вся семья сгорела. Последнее, что я помню, как меня приютила добрая старушка и напоила чаем.
Ага, это, наверное, та «милая» женщина, что сдала тебя работорговцам! Подлила тебе чего-то в чаёк, пока ты по родственникам убивалась и притащила на тележке, как мешок с мусором. Тебя не очень-то и брать хотели, думали не оклемаешься. Совсем мало денег ей заплатили.
Ты сейчас серьёзно?
Серьёзнее некуда!
Как же так можно с живым человеком?
Так дохлые работорговцам не нужны.
Я не о том. За что она так со мной?
Да ни за что. Просто ты чужачка.. Тебя не жалко. У тебя нет никого из родных, никто не хватится, вот и смекнула бабуля, что можно деньжат подзаработать.
Какой ужас! И что теперь?
Не знаю, думаешь меня каждый день в рабство продают? новая знакомая шмыгнула носом.
Только не вздумай кричать, плакать и биться в истерике, а то будет как с этой, она кивнула головой в угол телеги. Там, словно приколоченная к бортам, с раскинутыми в стороны руками и ровной, как палка спиной сидела девушка. Лицо её напоминало маску, настолько неживым оно казалось.