Ну, это я уже поняла, коротко заметила Елена.
Ха-ха-ха! снова заржала Ники, но тут же взвыла от боли.
Елена вопросительно взглянула на нее. Ей было немного жаль Ники, но она ведь сама во многом виновата и вела себя отвратительно.
Я не согласна с методами воспитания Георгия, но ты определись, что ты хочешь? Ты мечешься, как бешеная, совершая одну глупость за другой. Что тебя больше всего беспокоит? спросила Елена.
Жопа болит! Смотрите, что он сделалсказала Ники, повернувшись к Елене спиной и задрав подол халатика. Хороший папочка, правда?
Ники громко рассмеялась. Ее резкое, отрывистое ха-ха-ха резало слух и звучало как удар хлыста. Смех от отчаяния, наверное, является крайней формой пессимизма, когда слезы давно закончились, земля расплавилась под ногами и единственное, что остаетсяэто смеяться. Терять то ведь уже, в общем-то, нечего!
Елена увидела чудовищные следы побоев, оставленные ремнем Георгия. Раны посинели и вспухли, а некоторые все еще кровоточили. Ники была совершенно раздавлена. У нее поднялась температура и раны ужасно болели, но еще больнее ныло оскорбленное сердце. Елена ужаснулась, увидев, что сделал Георгий с родной дочерью. А знает ли она этого человека? Елена уже стала сомневаться в этом. Что такое могла сделать девочка, чтобы заслужить столь ужасное наказание?! Ну, застал он ее с парнем, и что с того? Можно подумать, сам он святой! Елена была шокирована.
Раны выглядят ужасно! Их срочно нужно обработать, решительно сказала она, вставая с дивана. Я пойду в аптеку. Ты вся горишь. Нужны антибиотики.
Обращаться к врачу и сообщить чужим людям позорную семейную тайну Елена категорически не хотела. Со своей вечно нездоровой дочерью она не хуже любого врача разбиралась в лекарствах и могла оказать первую медицинскую помощь. Елена ушла в аптеку, а Ники лежала на диване кверху раненной попой и тихонько поскуливала.
Лучше бы он меня убил, чем оставил вот так мучиться, обиженно думала она.
Раздался звонок в дверь.
Странно! У Елены есть ключ, а что я здесь, никто не знает, подумала Ники, с трудом сползая с дивана.
В дверях стоял Кирилл. Ники с ним не говорила после вчерашнего, сбрасывала его звонки и меньше всего на свете хотела сейчас его видеть. Кира поехал к ней домой, но ему никто не открыл. Тогда он подумал, что Ники может быть в бабушкиной квартире. Он почти не помнил, что произошло у Ники дома и хотел, чтобы она сама ему все объяснила. Расстроившись, что Ники не хочет с ним говорить, Кирилл не придумал ничего лучше, кроме как напиться до свинского состояния.
Он, покачиваясь, вошел в квартиру. Ники не хотела его впускать, но он ее грубо оттолкнул, а потом сделал шаг ей навстречу.
Соскучилась по мне? спросил он, притянув Ники к себе. Ну, иди ко мне, крошка.
Не хочу! Уходи отсюда! крикнула Ники.
А чего так?! Профессорская дочка не в настроении? спросил Кирилл, хрипло рассмеявшись. Чтобы ты не хотела трахаться?! Это что-то новое. А ну, иди сюда, соска!
Отвали, пьяная скотина! истошно завопила Ники.
Она знала, что когда Кира выпьет, с ним невозможно говорить, а ничего другого с ним сейчас делать она не хотела. Кирилл не обратил никакого внимания на ее слова. Он молча подошел к ней, схватил поперек талии и поднял на руки. Ники разозлилась не на шутку. Хватит с нее насилия! Она с размаху ударила Кирилла по лицу. От боли он озверел. Сейчас в нем ничего не было от романтичного, страстного парня, обожающего свою маленькую подружку. Кирилл бросил Ники на диван и грубо стянул с нее халатик. Он набросился на ее измученное болью тело и жестко овладел ею. Ники сопротивлялась, кусалась и царапалась, но это только раззадорило ее насильника.
Ты же любишь пожестче, маленькая сучка! ухмыльнулся Кирилл, не обращая никакого внимания на кровоточащий след от ногтей Ники на своем лбу. Вот так! Нравится? Скажи, что тебе нравится, дрянь, скажи!
Ники сумела увернуться и в ярости больно укусила Кирилла за ухо. Он ударил ее в ответ, проклиная и называя последними словами. Закончив свое дело, Кирилл еще раз крепко выругался и ушел, хлопнув дверью. Избитая отцом, изнасилованная любовником, истерзанная Ники осталась лежать на диване с разбитой губой и кровоточащим сердцем. Она даже не плакала. Просто неподвижно лежала в вечернем полумраке с широко раскрытыми глазами. В таком виде, нагую и до странности молчаливую, ее и нашла вернувшаяся из аптеки Елена. Она даже выронила из рук пакет, увидев, в каком ужасном состоянии находится Ники.
Господи, Ники, что случилось? вскрикнула она, подбежав к словно застывшей девушке.
Звоните в полицию, Елена Дмитриевна. Меня изнасиловали, холодно и решительно произнесла Ники.
Елена сделала так, как попросила падчерица. Приехала полиция. Ники на скорой доставили в больницу. Ей действительно требовалась медицинская помощь. Раны от ремня отца сильно воспалились. Началось септическое заражение. Ники после медосвидетельствования написала заявление в полицию. Она обвинила Кирилла в изнасиловании, принуждении к интимной близости, а, заодно, и в побоях, нанесенных ее отцом. Не обвинять же ей родного отца и позорить семью?!
Ники оставили на несколько дней в больнице, а за Кириллом в тот же вечер приехала полиция. Он по пути еще выпил в какой-то пивнушке и теперь крепко спал на своей тахте. Его брат Юра, не выдержав храп и перегар Кирилла, сбежал с ноутбуком на кухню. Появление полиции поздно вечером стало неожиданным для обоих братьев. Юра заметался по квартире, уничтожая свою заначку наркотиков, а Кирилл даже не услышал звонка в дверь. Полицейские с трудом его разбудили. Кира открыл глаза и задавал глупые вопросы, искренне не понимая, что происходит и почему его задержали. Протрезвев в камере предварительного заключения, он по отношению сокамерников понял, в чем его обвиняют. Юра не знал, как помочь брату, вина которого была полностью доказана. Следы ДНК на теле Ники, кожа насильника под ногтями девушки, побои на ее телевсе говорило о его несомненной вине. В ожидании суда, Кирилл успел пройти все круги ада. С такой статьей, как у него, оказаться в камере врагу не пожелаешь. Но это было лишь начало!
Бедная Елена Дмитриевна разрывалась между тремя больницами, расположенными в разных частях Москвы. Георгий все еще не приходил в сознание, Надя терпеливо соблюдала лежачий режим, обижаясь, что мама так мало проводит времени возле нее. Чтобы не нервировать дочь, Елена, естественно, ничего не сказала Наде ни о болезни Георгия Львович, ни о случившемся с Ники.
Ники выписали через четыре дня и она вернулась в квартиру бабушки. Как дальше жить, она не знала, но для себя твердо решила никогда и никому не позволять издеваться над собой. Ей постоянно названивал Юра, умоляя забрать заявление, но свое решение Ники не собиралась менять, да и что-либо менять было уже поздно. Ники ни разу не пошла к отцу в больницу. Елена Дмитриевна к ней часто приходила, приносила продукты, готовила еду и делилась новостями.
Тяжелым испытанием для Ники стал суд над Кириллом. Она молчала и плакала, как и советовала ей Елена Дмитриевна. За нее говорил адвокат. Кирилл был признан виновным по всем пунктам и приговорен к семи годам колонии строгого режима. Ники старалась не смотреть на него. Юра неистовствовал. Он оскорблял Ники прямо во время процесса, за что был насильно выдворен из зала суда. Он не слышал оглашение приговора и не успел попрощаться с братом, увидеться с которым ему больше не было суждено.
Елена старалась надолго не оставлять мужа одного. Она его по-своему очень любила, но сотворить такое с собственной дочерью?! Это стало выше ее понимания. Георгий все еще был в коме. Ему привиделся странный до крайности сон. До того странный, что он даже подумал:
Может, я уже умер и попал в ад?
Георгий шел по темной дороге, а на небе не было ни звезд, ни луны, хотя, неизвестно от чего, вокруг было довольно светло. Он шел босым по жесткой, каменистой дороге, но боли в ногах не чувствовал. На нем были надеты только зеленые семейные трусы в мелкий белый горошек. Георгий встретил человека в длинном белом плаще с капюшоном. Тот спросил его:
От чего ты блуждаешь в сумраке между мирами?
Я ищу свою душу, ответил Георгий.
Человек в капюшоне издал звук, похожий на короткий смешок.