Глава 4
Ура!! Моя Ириска приехала! Никитка выбежал встречать Иришку в сени единственный, а я сегодня сам посуду мыл, вот! А есе сам булку жарил. Правда, она у меня немного подгорела, но все равно вкусно было!
Ты мой красавчик! Иришка присела перед племянником на корточки и обняла мальчика. А с чем же ты эту булку кушал? Опять с вареньем?
Откуда ты все знаесь? удивился мальчишка.
Звук "ш" никак не давался мальчику. Все остальные буквы почти уже пятилетний малыш выговаривал, даже трудное "эр", а эта шипящая никак не давалась ребенку.
А что это у нас здесь, а? Иришка погладила пальцем футболочку на груди ребенка, как раз в том месте, где красовалось пятно от варенья.
Где? мальчик, ожидаемо, опустил глаза себе на грудь.
А вот здесь! Иришка прихватила мальчика за нос и принялась щекотать, и вот здесь, и вот здесь!
Ребенок засмеялся, но тихо. Приезд любимой Ириски он хотел сохранить как можно дольше в тайне, надеясь, что отец с дедом не сразу увидят гостью.
А надо было с сыром кушать. Забыл, что ты мне обещал? спросила Иришка, прекратив щекотать мальчика.
Не забыл, насупился мальчик, папа с дедуской насли и съели.
Давно? вздохнула девушка.
Почти сразу, как ты уехала.
Все съели?
Нет, творог не ели. Сказали, что творог будет моим, а сыр ихним. И не трогали.
Никит, надо говорить не "ихним", а "их". Сыр будет их. Запомнил, как правильно? Иришка погладила мальчика по голове. Я знаю, что и твой папа, и дедушка так говорят, но так неправильно. Некрасиво.
Хоросо, я запомнил.
Вот и молодец! А теперь медленно это слово проговори.
Хо-ро-ссшо! старательно выговорил малыш.
Вот! Умница! Видишь, все получается, если стараться! Иришка обняла мальчика и чмокнула его в макушку. А у меня для тебя подарки есть! Пойдем в нашу комнату, пока они нас не услышали, да?
Мальчик важно кивнул и шагнул в свой закуток за шторкой первым. Помещение размером 3 на 3 метра, с маленьким окном, продавленным диваном, старым облупленным шкафом и колченогим письменным столом, отделенное от всех ситцевой шторой, трудно было назвать "нашей комнатой", но другого места у Иришки и племянника в доме не было. Сам дом тоже не был большим: одна комната, она же кухня, с печью, одна комната, где спали, обычно пьяные до помутнения в глазах, родной отец и родной же старший брат, и вот этот закуток. Единственное удобство закутка было в том, что он был ближе всего к выходу из дома.
Пока Иришка училась в школе и жила в деревне, это была ее комната. Потом, когда девушка уехала в город и поступила в институт на дневное отделение, удивив этим, в первую очередь, своих же родных, но не односельчан, закуток стал Никиткиным.
Зачем тебе это высшее образование? Что тебе в деревне не работается? учил жизни отец.
Вон Дашка в декрет уйдет, встанешь вместо нее за прилавок! поддакивал старший брат, имея в виду свою жену, работающую в деревне в продуктовом магазине.
О том, что на место Дашки уже выстроилась очередь из желающих занять ее место, брат Жека не задумывался. У него, как и у отца, все было просто. Летом работаем, зимой пьем. Летом тоже пьем, но реже, по причине работы в поле на тракторе и почти постоянной загруженности. За работу и отец, и брат держались, боясь ее потерять. Хотя бы это еще и держало их трезвыми. Зимой работы было меньше, а свободного времени больше. Вот они и расслаблялись, как умели, пропивая все заработанное за лето.
Рождение сына, побег той самой Дашки от мужаалкаша, а заодно и двухгодовалого сына, прошел для Жеки в пьяном угаре. О том, что Дашка сбежала, Иришка узнала, приехав вот так же, как сегодня, на новогодние праздники домой. Каждый приезд Иришки домой был похож, как две капли воды, на предыдущий. Всегда было одно и то же: наведение порядка в доме, отстирывание грязных вещичек Никитки, накопившихся за неделю, и приготовление еды на первые три дня после ее отъезда.
Пока была жива мама, отец и, уж тем более, брат, не пили. Нет, конечно, на праздниках и по пятницам без алкоголя не обходилось, но все было в меру и как у всех. Мамы не стало 10 лет назад, и мужчин в семье Григорьевых как подменили. Мама не была властной женщиной. Совсем нет, но с ее уходом из жизни оказалось вдруг, что она была тем стержнем, на котором держалась вся их семья. Иришке было всего 13 лет, когда на ее плечи легла забота об отце и брате. Брат после смерти мамы не сразу начал пить, да и через год Жеку забрали в армию, так что сначала Иришка справлялась только с одним отцом. Когда-то красивый и сильный мужчина за два года превратился в развалину.
Иришенька, ты не суди отца, причитала соседка бабка Глафира, любил он Танюшку-то, матушку твою, светлая ей память! Он ведь ее два года добивался! И добился! А оно видишь, как все обернулось! Всего 18 годков счастья им Господь отмерил.
А мне и того меньше. Так что ж мне теперь, тоже надо начать пить? вздыхала Иришка, стирая вещички Никитки, бабка Глафира, можно я сыр и рыбу у Вас для Никитки оставлю? Ему для косточек полезно, а эти опять ведь все съедят!
Оставляй, конечно, Иришенька, оставляй! согласно закивала Глафира.
Вы тоже с Никиткой сами кушайте! добавила Иришка, увидев, какими любопытными, а главное, жадными глазами соседка зыркнула на пакет с продуктами.
Иришка знала, что соседка и так, не стесняясь, ест те продукты, что она оставляла у нее для племянника. Но, как известно, из двух зол выбирают всегда меньшее. Никитка был для соседки чужим, но она хотя бы не пила, а значит, не закидывала в себя не контролируемо лишь бы закусить. А еще говорят, что закуска градус крадет. Ага! Как же! Может, у кого-то она и крадет, но точно не в этой семье!
Опять же бабка Глафира забирала Никитку по вечерам из садика, вела к себе, перед сном кормила и вела к ним домой. На ночь она Никитку никогда у себя не оставляла. Никогда. Ссылаясь на то, что положить спать ей ребенка негде.
Не с собой же мне класть мальчонку спать, Иришенька? Да и храплю ведь я! оправдывалась женщина.
Это было не совсем так: было и где уложить мальчика, и храпела одна женщина, не страдающая избыточным весом, не сильнее двух пьяных мужчин. Но спасибо и на том, что хоть из детского сада забирала да ужинами кормила. На пьющих мужчин Иришка положиться не могла. И к себе, в город, забрать племянника она тоже не могла. Куда? Не в студенческое же общежитие? Снимать комнату Иришка не могла, все, что зарабатывала, она на племянника же и тратила. Оставалась одна надежда на то, что через полгода, защитив диплом, она найдет работу по специальности и уже тогда заберет Никитку к себе.
Глава 5
А рано утром, почти еще ночью, Иришку разбудили крики людей и резкие удары в дверь. Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Вчера брат с отцом, как всегда, пили, сидя в комнате. Они же и топили печку. Сама Иришка целый день стирала вещички Никитки и готовила еду. Она хотела увезти Никитку в город на длинные выходные, но отец с братом поставили условие:
И чего он тама, в том городе, не видел? заплетающимся языком начал отец.
Да? Чего? У нас вон и горка есть, и каток на речке расчистили! вторил не менее пьяный брат.
Вы, значит, уедете на две недели, а мы тут одни? Голодные?
Да! вклинился брат.
Не отпустим, пока нам еды не приготовишь! отрезал отец и пристукнул кулаком по столу, от чего посуда на столе звякнула, а Никитка вжал голову в свои худенькие плечики. То, как отреагировал на это ребенок, наводило на мысль, что Никитка видит и слышит это уже не в первый раз.
А увезешь силой моего сына, я на тебя в полицию заявлю и обвиню тебя в этом, как его? А, вспомнил! В кинг-неп-пинге, о! брат самодовольно улыбнулся и поднял указательный палец к потолку, видимо, радуясь тому, что выговорил своим заплетающимся языком сложное слово.
А сами уже не в состоянии картошки отварить? ужаснулась Иришка.
Такого откровенного шантажа от родных людей она не ожидала. О том, что должен был думать в этот момент мальчик, этим двоим было наплевать.
От крахмала только воротнички стоят! выдал очередную умную мысль брат. Что нам эта твоя картошка без мяса?
А сами купить не пробовали? И сами впроголодь, и ребенка не кормите! Совсем мозги пропили!