Он был все тем же ребенком, постаревшим ребенком, который просто хотел затмить ужасный запах в своей голове.
О Мейсе потом не раз вспоминали, называли психопатом, ненавидящим людей, но за что так и не выяснили. Думаю, его также как и меня беспокоило поведение наших горожан, но борьбу с ними ему пришлось вести дикую.
Нас отстранили от школы на две недели.
3 ноября 2017 года.
В записке, оставленной Лейлой, было сказано:
Кое-кто попал в самый центр :)
Со смайликом на конце, неужели они и в правду могла писать улыбающиеся смайлики в такой момент? Меня это беспокоило гораздо больше того, что я не понимал, о каком центре она говорила, и кто туда попал. Она же могла смотреть в будущее и знать, куда попадет, значит это было не про нее. Хотя в силу моих неудачных попыток понять, я решил, что она написала это от балды: попадетзагадочное послание о себе, не попадетбессмысленные слова о ком-то другом.
Я также был крайне обеспокоен безрассудным поступком, попыткой спасти Мейса от самоубийства, клянусь, наведи он пистолет на меняне шелохнулся бы.
Плохая привычка, вредная до жути: сломя голову бежать на свою погибель, в третий раз ведь навряд ли пройдет такой номер, тем более, если мой оппонент снова окажется с пистолетом, заряженным пистолетом.
Я всю ночь потратил на то, чтобы смыть красный и черный цвета с головы и вернуть свои бесцветные волосы, потом мучился с тем, чтобы уложить волосы таким образом, при котором мой бок не был бы полностью голым. Из-за моего излишества волос это получилосьполучилось все скрыть. Я замертво упал на кровать и проспал весь день.
7 ноября 2017 года.
Я все чаще слышал эти странные крики, когда проходил по мосту. Уж больно они были едкими, зато я точно распознал, что голос женский, но в нем чувствовалась такая сильная ярость, что я не мог в это поверить. Я много гулял и почти не был дома в свое свободное время.
В нашем городе есть кое-какие места, в которых можно потратить свое время: бары, клубы писателей, кофейни или спортзалы, но я любил просто искать высокие точки, на которые я был способен залезть.
Это началось с детства, когда отец закинул летающую тарелку прямо на верхушку дерева и заставил подниматься на нее. То дело было в соседнем городе, в котором есть красивые зеленые парки со всякими хиппи-студентами, любящими полежать на траве и людьми, выгуливающими своих собак. В нашем городе такого и в помине не было, да и никому не было нужно. И вот я поднимался на дерево, засаживая себе первые заносы в пальцы, и встречаю всяких белочек с непреодолимым желанием их погладить, но к несчастью они были слишком быстрые и изворотливые. Через пару тяжелых минут я поднялся на верхушку не самого низкого в парке дерева и остолбенел от красоты. Город по соседству был усеян всякими билбордами, в которых еще участвовали красивые актеры, рекламирующие то скраб, то газировку. И мне было не важно, что они там рекламировали, я бы отдал им все, что у меня было, приди они лично. Я бы прямо перед отцом прокричал: Отец, смотри, люди с экранов!клянусь, я бы опустошил весь его кошелек и понакупал бы всякой дряни, что рекламировали те актерынастолько это было красиво. С того самого момента я всегда старался найти местечко повыше, только теперь в нашем городе. Но где-то был вид не очень, а где-то я просто говорил себе: Вот стану старшезалезу, а сейчас боюсь. На тот момент я любил подниматься на трубу старого завода. На нее было подниматься просто, но сделай ты хоть одну оплошностьупадешь и помрешь, в лучшем исходе просто порежешь себя ржавым металлом. Чтобы туда залезть, нужно было подниматься по скрещенным балкам, идущим под таким крутым углом, что руки скользили при некрепком хвате или немного торчащим кирпичам.
А у меня был крепкий хватэто было одно из правил отца, установленного им еще до моего рождения: Мой сын должен иметь крепкий хват, чтобы при встрече всегда жал мою руку как мужик, он мужик серьезный, крепкий и страшный, так что спорить с ним было глупо. Любимое его занятиетянуть меня вниз, пока я держусь за турник, ох, как же много джинс было порвано в то время.
Хотя на самом деле с моим протезом я мог больше не беспокоиться о своей хватке: мог хоть одной рукой налегке подниматься. Честно, даже расстроился, ведь накопленная сила стала ненужной.
Чтобы не падать в дырку трубы, я постелил около шести-семи слоев крепкого картонасгодилось за вполне себе удобное сиденье. Чтобы денег не тратить, я просто быстро его выдергивал из-под спящих бездомных, ничуть не подозревающих о краже подстилки, знаю, я ужасный человек, но не хуже ли наш мэр? Эти люди могли и не оказаться на улице, хотя все это простые отговоркия плохой человек. Хоть сейчас бы пошел, купил бы сотню картонок и раздал их бездомных для возмещения, но к несчастью, на данный момент мои карманы пусты.
Воздух просто вбивался в мой нос, хотел чутка вдохнуть, а невольно заполнял им все легкие. И пах он свежестью, а не этой гнилью да горькостью; косма так неплохо растекалась по небу, немного окрашивая его в любимые оттенки, что я даже замечтался о силе, способной окрашивать небо: хорошая была бы способность.
Вид был прекрасный, один из моих любимых, а все из-за одной прелестной картины, что врезалась мне в память: это было полчище металлических кранов, что стояли на стройке вдалеке, очень похожие на огромных металлических единорогов. Я не верю в единорогов, но верю в то, какие они необычайно интересные: простая лошадь с рогом, но при этом ведь источает столько магии и волшебстванеобычное существо. Я любил смотреть на это стадо, когда в голове царила тишина. Они стояли уже десятки лет, а все равно кричали о себе, и давали кричать мне, только в своей голове.
Домой я вернулся не вовремя. Хоть дома я сам себе хозяин и могу приходить, во сколько захочу, я все равно продолжаю твердить себе: Не позднее одиннадцати, ведь я не гуляющий человек, что мне на этой улице так долго торчать? Но в тот раз я особенно засмотрелся на единорогов: в голове уже давно ничего не звучало.
8 ноября 2017 года.
Важный был день, для меня и хочется верить, что для всего человечества. Сейчас я все-таки расскажу, как встретился с вами. Простите меня, пожалуйста, но я все ждал, когда смогу обыграть это.
Я снова вышел на прогулку, Вот так на следующий день после такой хорошей прогулки я бы не гулял, но дома стало уж больно душно, и я решил выйти, а затем направился к мосту. В этот раз я хотел выяснить, кто же там кричит. Мост был не из самых простых: По бокам стояла колющаяся сетка, не дающая пройти на крайзащита от прыгунов. И так как эта сетка простилалась от начала и до конца, я решил обойти ее с другой стороны, это можно было сделать на одном из концов моста.
Я схватился за сетку и потихоньку продвигался. Видите ли, посередине, ниже моста, находилась платформа, закрепленная к этому самому мосту. Там часто любили ошиваться всякие фрики, но тенденция как-то спала и это место оказалось совсем ненужным. И я все к тому, что я и не думал, что крики издаются из бетона или в воде, я прекрасно осознавал, что кто-то стоит на этой платформе, а не где-либо еще.
Добравшись до середины, слушая отзывчивые крики прохожих: Давай парень!я увидел торчащую балку, на которой были сотни тысяч росписей, одна на другой, что с нее вниз прыгал то Марк, то Луис и многие другие. А я и не удивлялся, когда тебя мало того, что не пытаются остановить, так еще и подбадривают, сам невольно хочешь послать весь этот мир к черту.
И все же я не понимал, почему всем обязательно нужно было прыгать с середины, что за вещь это такаякрасивая смерть, к чему она, если ты там хочешь избавиться от этого мира. Они блин прошли около десяти таких же торчащих балок, лишь бы прыгнуть с середины. Как по мне, пижонство. А может, я не вижу прекрасного, во всех же есть доля любви к чему-то красивому, может все просто хотели ее воплотить перед уходом.
Я все боялся, а вдруг, пока я буду лезть вниз, некрепко держась за все возможное, произойдет крик. Я подошел ближе, и если бы у меня не было возможности прикрыть уши, то я бы точно упал из-за невыносимой боли. Таков был тот крик, словно боль и ярость тысячи людей были собраны в один крик, а я даже не предусмотрел беруши, вот я готов продумать много всего, но про самое главное и очевидное всегда забуду, за что, конечно же, получу упреки. Крика не былоповезло, что хоть благодари всевышнего.