Я встала и застонала. У него отобрали остров. В Калибане не осталось ни капли добра. Мать его скончалась. От мертвой тишины разрывалось сердце. Он был благороден и прекрасен, но этого никто не замечал. Он сам не знал своего голоса.
И находил утешение лишь в ярости.
Таким я его и показала. Я металась по сцене вонючим чудищем, которое все потеряло. Я выползла из пещеры к Просперо. Я умоляла не накладывать на меня новое заклятье и ненавидела себя за то, что приходится пресмыкаться. Мне противно было жить рабом. Хотелось выцарапать Просперо глаза, вырвать у него волшебный жезл и проткнуть его насквозь.
Это был мой дом! завопила я. Мой! Мой остров. Я жил с матерью. Но ты пришел, ты притворился добрым, и я тебе поверил. Я полюбил тебя как отца. Показал тебе все, чем дорожил, а ты меня ограбил.
Точно внутренний стальной стержень. Точно опора в бурю. Гневединственное, на что ты можешь положиться, когда все в жизни против тебя.
Я заорала:
Дурак я! Будь я проклят!..
Пусть нападут на вас нетопыри,
Жуки и жабыслуги Сикораксы!..
Сам над собою
был я господином,
Теперь яраб. Меня в нору загнали,
А остров отняли!
И очнулась, как ото сна. В аудитории стояла звенящая тишина; я сощурилась на прожектор, возвращаясь в собственное тело. Я не видела никого, но чувствовала, что на меня все смотрят.
Время замедлилось. Сквозь открытый потолочный люк я заметила, что уже смеркается.
«Ты не здесь, подумала я. Ты сидишь одна в саду, над тобой шелестит листва, и птицы поют, засыпая».
Знаете, промямлила я, не хочу я играть в пьесе. Дел по горло. Совсем забыла.
Послышался смех. Ну конечно. Нужно быть сумасшедшей, чтобы поверить, будто я смогу влиться в компанию, завести друзей, стать приветливее, научиться эмпатии.
Я смяла бумажку с текстом и бросила на пол. С комом в горле сошла со сцены. Взяла рюкзак, пальто. У меня горело лицо. Я ни на кого не смотрела. Я закрыла все свои двери, выстроила баррикады.
Лекси, окликнул меня мистер Дарби.
Алексия.
И наконец:
Александра!
«Пошел ты», подумала я и распахнула дверь. Ты такой же козел, как остальные.
Учитель последовал за мной. Я перешла на бег, он тоже побежал. Я прибавила скорости, но он нагнал меня в фойе и схватил за руку.
Лекси, не убегай.
Не трогайте меня!
Я вырвалась, и он вздохнул. Типа, он весь такой приличный и воспитанный, а то, что я расстроилась, так он тут ни при чем.
Пошел в жопу, сказала я.
И тут как из-под земли выросла директриса.
Александра Робинсон, не смей так разговаривать с членом педагогического состава, рявкнула она.
Все в порядке, попытался успокоить ее мистер Дарби. Я с ней разберусь.
Нет уж, я сама с ней разберусь, возразила директриса.
Меня там словно и не было. Они обсуждали меня, точно неодушевленный предмет.
Александра, немедленно извинись перед мистером Дарби.
Я попыталась подавить злость: если я вспылю, будет только хуже, они заметят, у меня перехватит горло и я разревусь.
Но у меня не получилось.
Точно внутренний стальной стержень. Точно опора в бурю.
Директриса смерила меня осуждающим взглядом. Я плохо себя вела, я непослушная, совсем отбилась от рук. Я отнимаю у нее время и испытываю терпение. Я никто, а онауважаемый человек, и ее ждет миллион дел поважнее, чем возиться со мной.
Я сглотнула ком, потом еще раз, но ярость становилась громче.
Ты меня слышала, Александра? спросила директриса. Я жду
Как будто скребут ногтями по доске или вилкой по тарелке, как будто стонут все мои кости.
Александра, немедленно поставь стул на место.
Раскаленная докрасна, обжигающая ярость. Кажется, будто я лопну, если этого не сделаю.
А ну вернись!
«Давай», сказала я себе.
Александра, я не шучу. Немедленно поставь стул на место.
«Тебе нечего терять», сказала я себе.
Поставь сейчас же, слышишь?
Все равно она невысокого мнения обо мне.
Если ты разобьешь стулом окно, у тебя будут большие проблемы.
Делайте что хотите. Мне плевать.
Ты меня слышала, Александра?
Нет. Нет. Нет.
Стекло взорвалось. Осколки посыпались, точно град. Или кусочки льда.
8
Примостившись на подоконнике в гостиной, мама докуривала бычок из пепельницы.
Мам, ну прости, сказала я.
Я тебе не верю.
Почему?
Мама выпустила струйку дыма в потолок.
Ты хотя бы представляешь, что я почувствовала, когда мне позвонила ваша директриса и сообщила, что ты разбила окно? Я ответила, мол, тут какая-то ошибка, наверняка речь о другой девочке и нужно звонить другой маме. Но в глубине души я понимала, что это была ты. Мама сердито покосилась на меня. Как думаешь, почему? Почему я совершенно не удивилась?
Мам, зачем ты куришь?
Потому что я перенервничала!
Мама ссутулилась, отвернулась к окну. Я смотрела ей в спину. Мама втянула дым и долго не выдыхала.
Придется оплатить новое стекло. И это еще в лучшем случае.
Думаешь, меня выгонят из школы?
Вполне возможно.
Джон взбесится.
Мама обернулась ко мне.
И будет прав.
Вот бы мама поманила меня к себе. Мне так хотелось, чтобы она обняла меня, сказала, что любит. Она же сидела и хмурилась, как чужая.
Я помню, что ты хотела начать новую жизнь. Я помню, что обещала больше не психовать.
Тогда почему каждый день одно и то же? В тебя словно злой дух вселился!
Ну, каждый раз по-разному, объяснила я. Сегодня все случилось из-за того, что я хотела играть Миранду в школьном спектакле, а мистер Дарби не взял меня на роль.
И только?
По-твоему, этого мало?
То есть ты хочешь сказать, что виноват мистер Дарби? Она вышвырнула окурок в окно и слезла с подоконника. Ох и вечерок нам предстоит.
Раньше я так себя не вела.
Много лет назад, когда у мамы с Джоном все только начиналось, я завтракала на кухне, мама сказала: «Ой, кажется, кто-то пришел», а я понятия не имела, что на самом деле Джон у нас ночевал. Мама спрыгнула с табурета и направилась к кухонной двери. Кокетливо потянулась, улыбнулась Джону.
Привет! Кофе хочешь?
Я тебя хочу, ответил он.
Т-с-с, здесь Лекс. Мама прижала палец к губам.
Доброе утро, Александра, громко произнес Джон и добавил тише:Ты же обещала, что отведешь ее к подруге?
Но Мерьем оказалась занята, так что пришлось мне провести день с ними.
Мы отправились на пикник в Хампстед-Хит. Джон накупил всякой всячины в кулинарии. Мама сказала, она половину раньше и в глаза не видела, а он ответил, что намерен расширять ее кругозор и это только начало.
Мы припарковались, пошли вверх по склону холма. Джон с мамой держались за руки. На вершине уселись на скамье, смотрели на расстилавшийся перед нами Лондон. Джон показывал, где что находится; проходивший мимо мужчина с собакой подмигнул мне и сказал: «Какой у тебя умный папа».
В тот день я вела себя как ангел. Мама с Джоном в один голос это утверждали.
В другой раз Джон отвез нас в Доклендспоказать здание, которое они спроектировали с коллегами, а потом мы уселись в ресторанчике у реки, где мама сказала, как все дорого. Джон ответил: «Я угощаю, заказывайте что хотите». Я легонько толкнула его ногой под столом, и он шутливо толкнул меня в ответ.
Правда, здорово? спросила мама, когда он вышел покурить. Правда, он классный?
Я ответила, что он просто сказочный принц, и когда Джон вернулся, мама передала ему мои слова. Он рассмеялся и сказал, что мы с мамой сами принцессы.
Мама начала вкусно готовить. Велела называть вечерний чай «ужином», а залгостиной. Научилась смешивать коктейли, стала покупать экологически чистые продукты. Джон почти каждый день заглядывал к нам после работы, и мы садились ужинать за кухонным столом (который теперь назывался «обеденным»), как самая настоящая семья. Я весь день дожидалась, как наконец расскажу Джону за ужином о том, что мне дали наклейку за успехи, а еще о том, что меня позвали на день рождения. Он смеялся над моими шутками, и квартира наша будто оживала.
Мама делилась с ним планами: она составляла резюме, собиралась устраиваться на работу, подумывала и о колледже. Теперь, когда Джон был с нами, казалось, возможно все. Он же твердил: ты заслужила счастье, занимайся чем хочешь для души, а о деньгах не думай. Я достаточно зарабатываю, чтобы вас содержать.