Ответом мне служит широченная стоматологическая ухмылка, и в ту же секунду спина приклеивается к креслу, потому что говнюк бьёт по газам, и машина с рёвом срывается с места.
Вообще-то я не из пугливых истеричек, боящихся быстрой езды, но сейчас мне требуется вся моя выдержка, чтобы не завизжать, когда мы на скорости шестьдесят вылетаем на дорогу, беспардонно вклиниваясь между едущими автомобилями.
У нас тут камеры везде, напоминаю пересохшими губами, пока обшариваю салон в поисках дополнительного ремня безопасности. Разоришься.
Москва не Нью-Йорк, беспечно парирует новоявленный Кими Райкконен. Здесь даже дисконт на оплату штрафов действует. Неужто думаешь, пяти тысяч пожалею, чтобы родственницу с ветерком прокатить?
Если мы попадём в аварию, я тебя, как бог черепаху, отделаю, шиплю я сквозь зубы, на что Макс Гасович лишь ухмыляется и прибавляет музыку.
Хм. Старушка «Нирвана»? А неплохо.
Долго не буду, великодушно обещаю, когда рычащий бэтмобиль заезжает во двор моего детства на Малой Бронной.
Берусь за хромированную ручку, но Кэп как настоящий супергерой уже покидает водительское кресло и идёт открывать для меня дверь. Пытается манерами своими поразить? Не выйдет. Мои московские ухажёры тоже не лаптем щи хлебали, между прочим.
Так значит здесь обитают оленята, выпрямившись, он оглядывает реставрированный фасад дома, в котором я выросла.
До того, как мама переехала к своему новому мужу, мы жили с ней здесь вдвоём, теперь же я заведую центровым бытом одна.
Меня Ника зовут, огрызаюсь я. Хватит уже самодеятельности.
Оставив Гасовича стоять во дворе, я быстро ныряю в подъездную прохладу и поднимаюсь к себе на этаж. Соблазн принять душ очень велик, но я всё же не настолько стерва, а потому быстро переодеваюсь в тонкое хлопковое платье, усыпанное милыми розочками, чёрные шпильки меняю на лёгкие сандалии и, расчесав волосы, покидаю квартиру.
Завидев меня, выходящую из подъезда, водитель перестаёт крутить головой по сторонам и начинает ощупывать мои 85-61-92 с такой бесцеремонностью, что я испытываю несвойственное мне желание покраснеть.
Признаю, угодила, он одаривает меня широченной улыбкой и распахивает дверь.
Пф-ф-ф. Вот это самомнение.
Тебе ни кусочка не достанется, Кэп.
С грацией элитной стриптизёрши я перекидываю ногу в салон и незаметно вытаскиваю средний палец.
Кэп? с подозрением переспрашивает Гасович. Это ещё почему?
Вот ни за что в жизни я не признаюсь, что прозвала его так из-за супергеройской пятой точки.
Сам догадайся.
Выстояв очередную пробку на Садовом, мы выезжаем на Кутузовский, который, о чудо, оказывается пустым. Я потуже затягиваю ремень безопасности, потому что в глазах водителя замечаю проблески азарта. И оказываюсь права. Глушитель выплёвывает смачное рычание, и вместе со стремительно растущей скоростью мои волосы взмывают вверх, как пиратский парус.
Убедившись, что Максим водит достаточно уверенно, я позволяю себе обмякнуть на сиденье и наслаждаться поездкой. Всё-таки в кабриолетных понтах что-то есть: скорость под аккомпанемент порывов ветра, солнечных лучей и хриплого голоса суицидника Кобейна. С улыбкой я закрываю глаза, чтобы сполна проникнуться атмосферой езды без крыши, и вытягиваю ладони вверх, чтобы поймать больше ветра. И делаю это совершенно зря, потому что в ту же секунду подол платья лупит меня по губам, и посреди этого срама слышится низкий рокот Максима:
Ты фанатка Железного Человека, Бэмби?
Покраснев до корней волос, я запихиваю подол платья между сжатых ног, чтобы прикрыть хлопковые марвеловские трусы, и рявкаю:
Хотела почтить память Тони (Тони Старкнастоящее имя Железного Человека, героя комиксов «Марвел» прим. автора), ясно? Кстати, мой размер было непросто достать.
В салоне повисает молчание, после чего чёртов Максим поворачивает голову в мою сторону и хрипло произносит:
Я бы тоже себе такие приобрел.
Я жду, что он отвернётся, но он, чёрт возьми, упрямо продолжает глазеть на мой рот.
Включи кондиционер, говорю пересохшими губами. Серьёзно, это вечернее московское солнце жарит похлеще кипрского. Или фреон экономишь, жмотина?
Работает на полную, Бэмби.
Ох, да хватит уже на меня пялиться! Вытянув руку, я выкручиваю ручку громкости до упора, так что от криков Кобейна «Изнасилуй меня» (Песня Rape meприм. автора) закладывает уши не только у меня, но и у всего Кутузовского. Срабатывает. Кэп смотрит на дорогу, а я снова могу дышать.
И ведь ещё, чёрт возьми, ужин не наступил.
8Ника
Ты бизнес-ланчи, что ли, с перловкой и салом в офисе у себя организуй, Максим, ворчливо говорит дядя Игорь, глядя, как мы с Кэпом, лучась фальшивым дружелюбием, поднимаемся по мраморным ступеням его дворца. А то тётя твоя младшая сохнет с каждым днём.
И что за мания у старшего поколения обязательно раскормить младшее до состояния колобков? Нормальная я и ничуть не тощая. Но вступать в словесные дебаты с грозным маминым мужем всё же не решаюсь. Не по себе как-то.
Буду вытаскивать с собой на обеды из трёх блюд, дед, весело откликается Максим и, поравнявшись с ним, крепко сжимает в своих медвежьих объятиях.
Заметив маму, появившуюся на пороге, я с облегчением выдыхаю и с разбегу падаю в пахнущие уютом объятия. В её руках я всегда чувствую себя спокойнее, а после будоражащей поездки с Кэпом мне просто необходима инъекция эмоционального транквилизатора.
Соскучилась по тебе, Никуш, мама ласково гладит меня по волосам и быстро целует в щёку. Может, недельку у нас с Игорем поживешь? Он тебя до работы подвозить сможет.
Одна мысль о нескольких часах, проведённых в машине с маминым мужем и его адским характером, заставляет меня бешено крутить головой.
Не могу, мамуль. Спатифиллумы твои любимые только зацвели. Боюсь, завянут.
Это внук мой Максим, Люба, объявляет раскатистый голос главы дома. А это бабуля твоя новая, Любовь Ивлеева. Прошу уважать и жаловать.
Здравствуй, Максим, с улыбкой отвечает мама и слегка розовеет, когда тот вручает ей букет, который предусмотрительно купил по дороге.
Очень приятно познакомиться, Люба, услужливо урчит грейпфрутовый баритон. Прошу прощения, что раньше не заехал.
Мужчины проходят в дом, а мама быстро ныряет носом в разноцветный ворох лепестков и, наклонившись ко мне, заговорщицки шепчет:
А Максим-то огонь, Никуш. Горячий.
Ох, даже мама пала жертвой протеинового бургера.
Я провожаю глазами удаляющуюся супергеройскую задницу и твёрдо заявляю.
Не в моём вкусе, мамуль. К тому же у меня Глеб есть.
Как у тебя, кстати, с ним? Приобняв за плечи, мама увлекает меня в царские покои имения Ждановых. Приехали бы как-нибудь вместе в гости.
У нас всё отлично, говорю уверенно, потому что у нас с Глебасей и впрямь всё отлично. Глеб сейчас занят подготовкой к вступительным в аспирантуру, поэтому видимся мы только по выходным.
О как, поднимает брови мама. Какая железная у твоего Глеба выдержка. Я бы от такой красавицы, как моя дочь, сутками не отлипала. Как он, должно быть, мучается: всего три месяца вместе, а тут эти экзамены не вовремя.
Вот за что я обожаю мамулю, так это за деликатность в проявлении материнской заботы и любви. Знаю, что она переживает за мои отношения с Глебом, но всё равно не опускается до того, чтобы тыкать носом в то, что, по её мнению, у нас не так. Разве что намёками.
Мам, мне ведь тоже сейчас на стажировке надо сосредоточиться, поэтому экзамены Глеба как нельзя кстати. Зато в выходные мы ни на минуту не расстаёмся.
А с сексом-то у вас всё хорошо, Никуш?
Ну, у кого лучшая мама? У меня, разумеется. В четырнадцать Любовь Ивлеева сама посадила меня на наш кухонный стул и со скрупулёзностью университетского преподавателя поведала о неотвратимости появления коитуса в моей жизни, его последствиях и самых надёжных способах защиты от нежелательной беременности и всякой дряни. Благодаря этому, секс не ассоциируется у меня с тем, чего необходимо стыдиться, и именно поэтому мама первой узнала о том, что я потеряла невинность с Витей.
До секса у нас ещё не дошло, мам.