«Надо правильно распределить нажим между правой и левой рукой, думала она, тогда не будут тупиться сверла. Левая рука зажимает обрабатываемую деталь, правая нажимает на рукоятку. Эта работа на грани искусства, вернее, это уже искусство».
Так работала Клава в дни тренировки, предшествовавшей главному испытанию.
Каждая минута давала шесть деталей вместо трех. В один час работы Рыбалова дала двести тридцать деталей. Это было близко к дневной выработке рядового рабочего, то есть к восьми часам работы.
Настал день испытания. Как всегда, Клава сменила Зину. «Станочек», как его нежно называла Клава, работал, точно хронометр.
Первый час работы дал двести восемьдесят деталей, второйдвести семьдесят, третийдвести девяносто. Мастер Раскин, комсорг Нина Зайцева, Радкевич с радостным волнением следили за почти неуловимыми для глаза движениями рук девушки. Восьмой час работы дал четыреста деталей. Итог рабочего дня Клавы Рыбаловойдве тысячи семьсот тридцать деталей, иначе говоря, тысяча сто шестнадцать процентов нормы. Так появилась первая тысячница цеха. В этот день Клава Рыбалова работала за одиннадцать рабочих.
Теперь всех занимала мысль, как ответит на этот рекорд подруга Клавы Зина Данилова.
Соревнование кончилось тем, что Зина обогнала подругу. Ее рекорд был тысяча триста сорок процентов нормы.
«Если обыкновенная девушка, работая на сложном станке, может дать такую норму выработки, то почему же мне не дать больше, чем я сейчас даю»? думал каждый рабочий в цехе.
Пример двух уральских девушек воодушевил и окрылил сотни людей.
Однажды, на многолюдном собрании, Клава рассказала об опыте своей работы. Она кончила свое краткое слово простым и теплым обращением к своим подругам, уральским девушкам:
Даже в малом, сказала она, в работе над мельчайшей деталью, одной из нескольких тысяч деталей танка, можно послужить Родине, помочь своим братьям, сражающимся на фронте.
Бирнамский лес
Это было вблизи города В. в августе 1942 года. Над обрывом поднимались замшелые стены и сторожевые башни древнего монастыря. А над стенами и башнямизолотые купола монастырской колокольни. Оттуда, с колокольни, открывался чудесный вид на вековой бор. В это лето на месте затейливых дачных домиков дымилось черное пепелище, и черные дыры от снарядов зияли на золотых куполах колокольни. Наши люди сумрачным, ненавидящим взглядом глядели на стены и дозорные башни монастыря. Там был враг. Там были немцы.
И только бор, вековой бор по-прежнему радовал и привлекал людей. Впрочем, надо сказать, привлекал еще и потому, что был прекрасным естественным укрытием для войск и особенно для нашей бригады тяжелых танков. Танки закопались от осколков авиабомб в землю и ждали своего часа.
Лил дождь. В лесу было сыро, заедала мошкара. Донимали немецкие бомбардировщики. Каждое утро глухое эхо разрывов бомб раскатывалось по лесу. Впрочем, особого вреда от них не было. Танкисты скучали и ждали боя. Торжественно шумел лес, почти заглушая грохот канонады на переднем крае.
Однажды, проходя по лесной тропинке к командному пункту, мы услышали звонкий, молодой голос. Кто-то негромко, с чувством и без запинки читал стихи:
«И что влечет меня? Желанье славы?
Как ярый конь, поднявшись на дыбы,
Оно обрушитсяи я задавлен»
Мы остановились и прислушались.
Это Званкин, сказал командир танковой роты, стрелок-радист Званкин.
«Вино лишило их ума и силы.
А мне дало и смелость и огонь»
читал тот же голос.
Это она говорит? спросил другой голос.
Она, ответил Званкин. У них уж, знаешь, все решено. Старика убить и самому стать королем. Понятно?
«Макбет», подумал я.
Странно было здесь, в лесу, вблизи переднего края, вдруг услышать трагедию Шекспира, услышать из уст стрелка-радиста тяжелого танка.
Вот оно что такое власть, власть над людьми, рассудительно сказал третий голос, на все пошли, на злодейство, лишь бы власть иметь Интересно, чем кончится.
Мы немного торопились, и потому мне не удалось поговорить со Званкиным, откуда у него влечение к величайшему английскому драматургу. Но вечером мы встретились у кухни, и я спросил, где он раздобыл в этом лесу Шекспира.
Книга эта ездит со мной почти полгода. Надо вам сказать, интересная история вышла с этой книгой
Подняв капюшоны плащей-палаток, мы пошли к машине Званкина. На минуту он исчез внутри танка, потом появился, неся в руках третий том роскошного издания Шекспира. Однако вид у книги был печальный: обгорел корешок, в середине не хватало тридцати страниц и многие превосходные иллюстрации были испорчены. Званкин бережно перелистывал книгу. На титульном листе я увидел штамп: «Отдел Народного образования. Городская библиотека».
Так вот ее история Подобрал я эту книгу на снегу возле городской библиотеки. В этом городе, как известно, два с половиной месяца сидели немцы. Библиотеку, по своему обычаю, разгромили. Подумал я и взял ее с собой. Вот и ездит она со мной. Лежит себе в машиненикому не мешает, доставляет удовольствие. Есть свободное времябойцы просят почитать. Вот сегодня «Макбета» читали. Интересно: едет Макбет по полю и встречает трех ведьм, и нагадали они ему, что будет он королем и погибнет, когда пойдет на него Бирнамский лес то есть сдвинется с места и пойдет на его войско. А воины Малькольма взяли да замаскировались, надели зелень на шлемы и пошли в атаку. Вот и выходит, что лес двинулся.
Сначала слушали, как сказку. А потом часа два говорили и не наговорились. Какая ж это сказка? Этомудрость!.. Званкин перелистал страницы и нашел то, что искал:Вот видите:
«Пока Бирнамский лес
Не двинулся на Донзинанский замок,
Страх мне неведом»
Макбет тоже вот хотел владеть всем. На все пошел ради власти вроде этого Гитлера И пришел ему конец за дурные дела. Так и с тем будет. Очень хорошая книга!
И, обернув книгу куском клеенки, Званкин унес ее в машину.
Ночью, как было условлено, меня поднял офицер связи.
Лес был наполнен шорохом, глухими голосами и движением. В непроглядном мраке двигались тысячи людей, машины, орудия. Шум вековых сосен заглушал посторонний гул.
На рассвете мы были у опушки леса и двинулись дальше мимо молодой поросли к переднему краю. Здесь была та же обманчивая тишина. Временами вражеские ракеты освещали мертвенным, ослепительным светом «ничью землю», поросшую высоким бурьяном, прибрежные камыши и колючую проволоку заграждений. Наши ракеты, развешанные, точно фонари, над вражеским берегом, вдруг вырвали из мрака обрыв над рекой, дозорные башни и стены монастыря, похожие на руины древнего рыцарского замка. Все это вместе называлось на карте «высота 217». Операция, которая подготовлялась уже несколько дней и ночей, заключалась в том, чтобы взломать оборону врага, атаковать, взять штурмом эту высоту и дать продвинуться нашим правому и левому флангам.
Светало. В шесть часов воздух наполнился страшным грохотом. Через наши головы с пронзительным свистом полетели тяжелые снаряды. Началась артиллерийская подготовка. Два часа над головами бушевал огненный ураган, уносясь на запад и обрушиваясь на врагов. Передний край нашей обороны, лежавший перед нами как на ладони, подернулся густым черным дымом. Он казался нам сплошной дымовой завесой от земли до низко плывущих облаков, черной завесой, пронизанной огненными стрелами минометов.
Вдруг красная ракета прочертила небо.
Поглядите назад! услышал я голос и обернулся.
Позади был лес, знакомый вековой бор. Еще ближе к наммолодая поросль. И вдруг мне показалось, что огромный, дикорастущий кустарник ожил Он странно менял свое место, он двигался, двигался к переднему краю, к древнему замку, к «высоте 217». Ветер шевелил зеленые ветви. Лес шел на высоту и с каждой минутой приближался к ней. Это было непостижимо Лес двигался вперед с оглушительным грохотом. И вот он уже совсем близко от нас
Это были танки, прославленные в боях тяжелые танки КВ. Зеленые ветви маскировки покрывали боевые машины, и они показались нам большим движущимся лесом.
Люк головной машины был открыт. Голова и плечи танкиста виднелись из люка. Он глядел в небо, в низко идущие облака, озаряемые вспышками разрывов, я узнал Званкина. Он увидел меня и, подняв вверх руку, крикнул во всю силу своих легких:
Бирнамский лес идет на Донзинан!
Началась танковая атака.
Валентин Петрович Катаев
Расшифрованная сводка
Из множества людей, с которыми мне пришлось встретиться за последнее время, особенно большое впечатление произвел на меня начальник одного из прославленных отрядов тов. Н. Надеюсь, вы понимаете, что настоящего имени этого человека я назвать не могу. Мы познакомились в Москве. Тов. Н. приехал на несколько дней. Он приехал «оттуда», с той стороны фронта.
Установилось представление о типе народного мстителя. Этомогучий, заросший бородой «лесной» человек, с охотничьим ножом и винтовкой. Конечно, это верно. Таких очень много. Но есть также много и других типов. Среди партизанбольшое количество учителей, инженеров, врачей, кооператоров, хозяйственников, школьников, даже профессоров и писателей, не говоря уже об известных спортсменах, боксерах, пловцах, футболистах
Начальник партизанского отряда тов. Н. высокий, стройный интеллигентный человек, в опрятной полувоенной форме, с небольшим пистолетом на поясе. Он чисто выбрит; в его каштановых волосах, закинутых вверх, над чистым красивым лбом, заметна небольшая седина. Глаза добрые, но вместе с тем очень твердые и спокойные. Под глазами несколько мелких морщинок, свидетельствующих о бессонных ночах и постоянном душевном и физическом напряжении. Все его движения очень точны и целесообразны, в них нет ничего лишнего. Поэтому, я бы сказал, его движения приятны. На ногах хорошие хромовые сапоги. Руки с длинными артистическими пальцами. По профессии он инженер.
Что же вас, собственно, интересует? спросил он, при этом мельком взглянул на свои часы-браслет с фосфорными стрелками. Я понял, что у него мало времени.
Я хотел бы задать вам один вопрос.
Пожалуйста.
Часто приходится читать в сводках, в телеграммах такую примерно скупую фразу: «Партизаны пустили под откос немецкий поезд». Как это расшифровать? Что это значит в подробностях?
В подробностях? спросил тов. Н. Хорошо, я вам постараюсь рассказать об этом в подробностях.
Он утомленно улыбнулся.
Делается это так, сказал он. Вот, например, один конкретный случай из практики нашего отряда. Это было зимой в очень глубоком тылу немецкой армии. Наша разведка донесла, что по железной дороге в восемь часов вечера прошел неприятельский эшелон. Мне была хорошо известна немецкая пунктуальность. Имелись все основания предполагать, что завтра ровно в восемь часов вечера опять пройдет эшелон. Мы установили наблюдение. Действительно, на следующий день ровно в восемь часов вечера прошел эшелон. Несколько вечеров сряду мы наблюдали за дорогой. Ровно в восемь часов каждого вечера эшелон проходил мимо нас. Сомнений быть не могло. Тогда мы стали готовиться. На подводах мы подвезли из лесу, из тайных складов нашего отряда, мины. Это были не электрические мины, взрывающиеся автоматически, от замыкания тока, такие мины были нам не годны. Если бы мы употребили электрические мины, то взорвался бы только один паровоз, а нам требовалось взорвать и пустить под откос весь состав. Это можно было сделать, только употребив мины механические, то есть те, которые можно было взорвать все одновременно, по собственному желанию, и именно в нужный момент.
Самое трудное было заложить мины под полотно. Для этого, во-первых, требовалось время, а во-вторых, необходимо было определить длину состава, для того чтобы взорвались все вагоны. Приблизительная длина эшелона была нами разведана раньше. Мы заложили одну мину впереди, другуюсзади на расстоянии 50 вагонов одну от другой. В промежутки мы заложили еще несколько десятков мин. Работали всю ночь. Работа была очень трудная. Несколько раз мимо нас проезжал немецкий разъезд. Но, к счастью, ночь была очень темная. Мы не курили, не разговаривали, Мы не должны были произвести ни одного неосторожного звука. Это чертовски утомительно, особенно если принять во внимание, что почва промерзла на метр и твердая, как гранит. Весь день мы скрывались в лесу. В семь часов вечера мы уже были на месте. Мы вырыли в кювете небольшую ямку. В эту ямку мы провели от каждой мины длинный шнурок, который стоило только дернуть, чтобы мина взорвалась. Весь секрет успеха заключался в том, чтобы как раз в тот момент, когда паровоз будет над первой миной, а хвостовой вагон над последней, дернуть сразу за все шнурки. Мы спрятались и стали ждать, изредка поглядывая на часы.
Ночь была черна. Проехал немецкий разъезд. Он проехал очень близко от нас. Мы слышали дыхание лошадей и немецкую речь. Мы замерли. Разъезд нас не заметил. Без двадцати минут восемь рельсы загудели. Послышался шум. Неужели поезд? Неужели аккуратные немцы вышли из графика? Я взялся за свои веревочки и прижался к земле, каждый миг готовый потянуть за них. Я едва не произвел взрыва. Но в последнюю секунду опомнился. Это был не поезд. Мимо нас по рельсам промчалась моторная дрезина с фонарями. Она осматривала путь. Малейшая неаккуратность в нашей работе, малейший след земли на полотне мог сорвать все наше предприятие. Но все было сделано чисто. Дрезина промчалась мимо, не остановившись. Ух, гора с плеч! Теперь скоро должен был появиться поезд. Наше напряжение дошло до крайнего предела. Мы прислушивались к тишине ночи, мы всматривались в темноту до боли глаз. В том, что поезд появится в восемь часов, мы не сомневались. Нас интересовал другой вопрос: какой это будет поезд? Это для нас было не все равно. От этого зависела наша жизнь. Поезд мог быть с продовольствием и со снаряжением. Тогда нам не угрожало ничто. Поезд мог быть воинский, с солдатами. Тогда тоже ничего. Но поезд мог быть с боеприпасами, нагруженный снарядами и взрывчатыми веществами. Тогда неизбежно произойдет взрыв такой силы, что, несомненно, мы все будем убиты.
И вот, мы смотрели вдаль и ждали. Ровно в восемь часов послышался шум поезда. Поезд шел с потушенными огнями, но кто его знает, какой он был: воинский, продовольственный или с боеприпасами? Кто его знает, что он нам нес: жизнь или смерть? Впрочем, в тот момент, могу поручиться, никто из нас не думал о смерти. Все думали только об одном, как бы произвести взрыв не раньше, чем паровоз станет на головную мину. Паровоз приблизился. Вот он уже прошел по всем минам. Вот он уже на головной. Из поддувала сыплются золотые угольки, освещая розовым светом снег. Время. Пора. Я изо всех сил дергаю за свои веревочки, плечо болит от рывка. И в тот же миг взрыв. Или, вернее, целая огненная серия чудовищных взрывов. Тендер становится на дыбы и наскакивает на паровоз. Они поднимаются в виде громадной буквы «А». Скрежет железа, лязг, треск дерева, звон стекол, огонь, дым, ад. Вагоны катятся, как коробки, под откос. И затемминутная тишина, минутное оцепенение, во время которого сердце радостно бьется в груди! Живы! Поезд взорван. Задание выполнено!