Нью-Йорк оказался для Кейт таким же Изумительным Апельсином. Она знала Лондон, бывала в Париже и в Каире и ожидала, что Нью-Йорк просто еще один очень большой город, такой же, как все остальные. Но Нью-Йорк оказался совершенно иным, чем она его себе представляла. И теперь из окна своей спальни она, как ребенок, посылала городу воздушные поцелуи.
Джуди суетилась вокруг нее, как могла, устроила в честь Кейт специальную вечеринку, всячески баловала ее, рассказывала всем, какой Кейт удивительный человек, и Кейт вдруг снова ожила. Глаза у нее заблестели, и казалось, что быстрый темп и суета города одновременно и успокаивают ее, и придают ей новые силы и энергию. Нью-Йорк подействовал на нее так же, как укол, который ей когда-то делали в больнице: после него появлялось ощущение, будто она может сделать что угодно, и возникало желание сделать хоть что-нибудь.
Вечером накануне того дня, когда ей предстояло возвращаться в Лондон, Кейт решила рассказать Джуди о маскарадах, которые стал устраивать Тоби. Она поведала ей абсолютно все и под конец своей горькой исповеди уже просто орала на подругу:
Я не могу этого больше выносить, не могу! Что мне делать, скажи?!
Кейт на мгновение смолкла, а потом разревелась.
Ты все еще этим занимаешься? По-прежнему ревешь время от времени? рассеянно спросила Джуди, на самом деле усиленно обдумывавшая услышанное.
Это фо фо фо форма самовыражения. Я лю лю люблю плакать. Когда я плачу, то и люди понимают, как я себя чувствую. И мне самой становится лучше.
Ну ладно, детка, кончай реветь и давай сосредоточимся. Мне кажется, что, как только ты вернешься в Лондон, тебе надо прямым ходом двигать сразу к психотерапевту.
Тебе кажется, что со мной что-то не так?
Нет, успокойся! Мне просто кажется, что тебе надо обсудить создавшееся положение со специалистом, который сумеет в нем разобраться и понять, что к чему. Потому что пока ни ты этого не понимаешь, ни я, да, по-моему, и Тоби тоже.
Вернувшись в Лондон, Кейт отправилась к психиатру, принимавшему на Харлей-стрит. После первого посещения она стала приходить к нему дважды в неделю, садиться в глубокое кресло с подлокотниками, стоявшее сбоку от камина, и рассказывать. Врач сидел в таком же кресле напротив нее, по другую сторону камина, подперев голову рукой, и внимательно слушал. Поначалу он постарался убедиться в том, что Кейт действительно ясно и определенно сказала когда-то Тоби, что ей совершенно не нравятся эти его упражнения с переодеваниями. Потом он предложил ей снова высказать Тоби свое к ним отношение. Кейт выполнила эту рекомендацию и вновь оказалась на полу в ванной. Тогда врач написал Тоби письмо, в котором просил его зайти для разговора «по одному очень тревожащему вашу супругу вопросу».
Тоби впал в ярость, едва распечатав это письмо.
Ты выдала ему наш секрет. Знаю, что выдала. По-моему, мы с тобой договорились, что это будет нашим, и только нашим секретом?
Это не мой секрет! Это твой! заорала в ответ Кейт.
Но в конце концов Тоби согласился сходить к психиатру, а тот позднее рассказал о состоявшемся разговоре Кейт.
Разумеется, сказал он, я не могу пересказывать вам все, о чем мы говорили. Но в общем ваш супруг держался вызывающе. Мой прогноз не оптимистический, скорее наоборот.
Что вы хотите этим сказать?
Я думаю, что он будет продолжать делать то же самое, притом заходить все дальше и дальше. Скоро он начнет носить женскую одежду не только дома, но и на улице. Станет таскать на работу в портфеле лифчик, носить под костюмом женское белье.
А что делают в подобных случаях другие жены?
Большинство жен не примиряется с этим, поэтому их мужья начинают ходить по проституткам и таскают свои тряпки с собой. Это одна из тех функций, для которых нужны проститутки. Доктор помолчал немного, а затем очень мягко добавил: Мне кажется, вам надо принять какое-то решение. Либо примиритесь с тем, что он таков, какой он есть. Либо уходите от него.
Еще целый месяц Кейт каждую ночь вначале спорила и ссорилась, но потом оказывалась вынужденной капитулировать перед мускулистой девственницей со стеклянным взором или же перед широкоплечей дамой с роковыми оборочками и ватной грудью. Но в конце концов она сделала для себя вывод, что выносить подобный маскарад всю оставшуюся жизнь она не в силах. Даже если бы ее муж перестал заниматься этими переодеваниями, все равно она внутренне знала бы, что на самом деле ему хочется именно этого.
В итоге после спора из-за дома, записанного на Кейт, Тоби ушел от нее, забрав с собой все серебро, все безнравственные скульптуры и деревянные фигурки, все проволочные стулья и кресла и все куда более ценные старинные бронзовые научные приборы. Когда Кейт пришла к специализирующемуся на разводах адвокату и рассказала ему всю свою унизительную историю, то, к ее удивлению, ей было сказано, что, скорее всего, развода «по совершенно очевидным основаниям» ей не добиться.
Вы говорите, что в этих одеяниях он разгуливал только перед вами и больше ни перед кем?
Насколько я знаю, да. Но и странно было бы, если бы он начал разгуливать в них перед кем-то еще, верно?
Тогда, к сожалению, у нас нет доказательств такого поведения с его стороны, которое причиняло бы боль и страдания другим. Если бы эти доказательства у нас были, мы могли бы говорить о намеренной психологической жестокости в поведении вашего мужа. А так это будет очень трудно доказать. Я бы не советовал настаивать на «очевидных основаниях» как причине для развода. Думаю, следует попросить его представить нам доказательства его супружеской измены.
Но мне кажется, он мне не изменял.
Ну, это легко устроить.
Тоби согласился представить доказательства измены при условии, что Кейт в ответ даст юридически заверенное обязательство никогда не требовать от него никаких алиментов.
Полагаю, что в данном случае мы и не смогли бы требовать никаких алиментов в вашу пользу, сказал адвокат Кейт и вздохнул: Ваш случай такой сложный.
Чего же в нем сложного?
Ну, у вас хотя бы есть собственный дом. У большинства женщин в вашем положении нет вообще ничего.
Рассказывая потом обо всем этом Пэйган, Кейт говорила: «Чтобы получить свидетельство о браке и затянуть узел у себя на шее, достаточно заплатить семь шиллингов шесть пенсов пошлины. А чтобы потом развязать его, нужны тысячи фунтов стерлингов. Тебе не кажется, что институт брака придумали адвокаты?»
Когда Кейт и Тоби окончательно расстались, Кейт охватил приступ яростной ненависти к чистоте форм и линий и к внутренней структуре объекта. Ее потянуло к розовым льняным занавесочкам со складками, к обивке из ситчика с крупными изображениями цветов или птиц. Полуподвальный этаж дома она снова переделала в квартиру и стала ее сдавать: это позволяло оплачивать текущие расходы по остальной части дома. Но за исключением этого она вдруг снова оказалась без доходов и поэтому дала объявление в «Таймс», предлагая услуги переводчика.
Все друзья, которые знали их не слишком близко, были поражены тем, что Кейт и Тоби расстались. И кто бы мог подумать?! Конечно, с Тоби нелегко; но, черт возьми, а с кем просто? Он идеально чувствует пропорции, его безусловно ждет впереди профессиональный успех, его уже ввели в состав какого-то комитета. Поскольку Кейт не могла рассказать всем им о подлинной причине развода, она изливала свою измученную и возмущенную душу на бумаге и отправляла все это Джуди. Из этих писем Джуди понимала, какое отчаяние охватило Кейт, и в своих ответных письмах выражала беспокойство, что нерегулярная работа вольной переводчицы может только усилить переживаемое подругой одиночество. По ее мнению, Кейт нужно было как можно больше и чаще выбираться из дома и общаться с людьми.
Почему бы тебе для разнообразия не попробовать написать что-нибудь самой? предложила как-то Джуди. Переводами ты уже занимаешься много лет. И ты, и Тоби знакомы со многими журналистами. Почему бы тебе не попросить кого-либо из них о помощи? Напиши пару статей о художниках, о дизайнерах и дизайне, и пусть их кто-нибудь глянет. Наберись духу и обзвони несколько газет и журналов. Тебя не съедят. В самом худшем случае тебе просто скажут «нет».