Есть! сказал я. Прошу извинения перед дамой, но с меня только что сняли штаны Можете убедиться!
Начальник тюрьмы вопросительно повернулся к корпусному.
Товарищ начальник, отрапортовал корпусной, надзиратели действовали согласно инструкции. После праздника штаны заключенному будут возвращены.
Я не привык ходить без штанов Тем более в такой праздник. Мне холодно Не хотите отдать мои штаныдайте другие Мой размер пятидесятый!
Инцидент все больше приобретал комическую окраску. В камере еле сдерживались от смеха. «Концерт» со штанами обещал развлечение.
Спасая серьезность момента, начальник тюрьмы отдал распоряжение заменить мне штаны.
Задал свой коронный вопрос и представитель исполкома, отрабатывая тем самым свое присутствие в составе обхода.
Как кормят? спросил он.
Как будто от нашего ответа что-то могло измениться
Мои сокамерники повернули головы ко мне, как бы уполномачивая меня отвечать. Сегодня я вел «концерт».
Как и во всякой тюрьмеплохо! разозлился я. Как-как?! Какая разница? В одной тюрьме чуть лучше, в другойчуть хуже. А в общем-то везде паршиво.
Почему?.. На Шпалерке, например, кормят лучше. Хоть пайка там и меньше, зато приварок Кашу дают, сказал кто-то.
Кому нравится Шпалерка, могу посодействовать, улыбнулся начальник тюрьмы.
Что вы, что вы, замахал я руками. Вы не так поняли товарища. Он этой кашей сыт по горло! До сих пор кровью харкаеттам бьют!.. Мы этой кашей наелись досыта.
Ко мне вопросы есть? подал голос прокурор по надзору.
Камеру прорвало. Почему бьют? Когда выпустят? Долго ли еще сидеть здесь? Почему нет прогулок? Когда снимут позорные намордники с окон? кислороду не хватает, в камерах духотаспичка не загорается.
Ваши «когда» и «почему» вне моей компетенции, развел руками некто из прокуратуры. Ответы получите по мере разрешения их соответствующими инстанциями.
Премного благодарны! поклонился я ему в пояс. Более исчерпывающего ответа мы и не ожидали от вас, спасибо! Низкий поклон вашим коллегам!.. Скажите, доктор! обратился я к врачихе. Может быть, в вашей компетенции выписать порцию винегрета, зубы начали шататься?
Она подошла ко мне, оттянула пальцами нижние веки глаз Потом осмотрела вспухшие десны зубов, спросила фамилию. Я назвал. Встретив непривычное сочетание «жж», записала в свою тетрадь и ласково пообещала: «Вызову». Обход закончился.
Никаких штанов в праздники мне не принесли. К врачу меня не вызывали. Обещанный винегрет жду до сих пор.
Полгода спустя мы свиделись снова.
На этот раз ее вызвали в связи с приступом эпилепсии, случившимся с одним из заключенных.
До прихода врача мы всей камерой, как могли, старались облегчить бедняге страдания: просунули ему между зубов черенок деревянной ложки, чтобы не поранился и не откусил себе язык в конвульсиях, как это часто случается, подложили под голову мягкое, оберегая от ударов о цементный пол Словом, пытались всячески помочь ему.
Когда припадок наконец иссяк и больной пришел в себя, понемногу затих и успокоился, в камеру явилась и долгожданная медицина.
Благоухая как цветущий дендрарий, моя любовь одарила всех нас очаровательной улыбкой.
Ну, что у вас тут произошло, мальчики? бодрым, как на физзарядке, голосом спросила она.
Ей объяснили. Подойдя к больному, она заговорила с ним Взяв его руку, послушала пульс Решив, что следует проверить температуру, поставила под мышку градусник Все проделывалось не спеша, с сознанием собственной неотразимости.
Способность этой красивой женщины нравиться самой себе и получать от этого удовольствиевосхищала!
Я сидел на топчане, тихонько шептал какие-то стихи и откровенно любовался ею.
Она услышала, повернулась ко мне:
Стишки читаешь, поэт?.. Ну-ка, ну-ка, чего ты там бубнишь, повтори.
Вам как, доктор, читатьс выражением?
Читай с выражением, разрешила она.
Со всей задушевностью, на какую только способен, я начал:
Когда, любовию и негой упоенный,
Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,
Я на тебя смотрел и думал: ты моя,
Ты знаешь, милая! Желал ли славы я
В этом месте, на всякий случай, я сделал паузу, давая ей возможность прервать меня, прекратить мою трепотню Но она молчала. Ждала
Я продолжал:
Ты знаешь: удален от ветреного света,
Скучая суетным прозванием поэта,
Устав от долгих бурь, я вовсе не внимал
Жужжанью дальнему упреков и похвал.
Могли ль меня молвы тревожить приговоры,
Когда, склонив ко мне томительные взоры
И руку на главу мне тихо наложив,
Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?
Другую, как меня, скажи, любить не будешь?
Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?
А я стесненное молчание хранил
и замолчал
Ну, ну, что остановился? Читай дальше, нетерпеливо потребовала она. Ты, что ли, это сочинил?
Да. Вместе с Александром Сергеевичем Пушкиным.
А!.. Ну читай, читай, я слушаю.
В следующий раз, доктор! Обещаю к майскому обходу сочинить стихи и посвятить вам лично.
А не забудешь, поэт?
Я не забуду. Не забудьте прийти вы, доктор.
Ладно. Договорились. Так и быть, в награду выпишу тебе рыбий жир, пообещала она. Только придется потерпеть, поэт!..
Опять потерпеть!
Ничего не поделаешь: сейчас весна, рыбий жир портится. Тебе начнут давать его осенью.
Щедрая моя! Ей и в голову не вступило, что в своем восторженном эгоизме она пророчит сидеть мне всю весну, лето осень.
Осенью, значит разочарованно протянул я. Это как с винегретом, что ли?
Каким винегретом?
Забыли, доктор? Прошлой осенью, во время ноябрьского обхода, вы обещали мне выписать винегрет, помните?
Да?.. Обещала?.. Не помню, искренне призналась она. Может, и забыла, хотя вряд ли Скорее всего, возможности тогда не было. Вас ведь много, а я одна!.. Меня на всех не хватит. Все, что вам положено, отдаю. Я лично ваш винегрет не ем. Так-то, поэт! Жду стихи.
Свое обещание я сдержал. Стихи сочинились в одно усилие, легко:
Пришла весна. На север потянули гуси.
А я всё жду её, но тщетно, нет
Я не дождуся той Маруси,
Что носит в чаше винегрет.
О, милый друг, не плачь,
Сказал тюремный врач.
Взамен получишь жир рыбицы,
Но, правда, когда птицы
От севера потянутся на юг!
В сентябре 1939 года, когда птицы потянулись на юг, меня в числе других согнали вниз, на «пятачок» корпуса, к кабинету начальника тюрьмы, «за получкой».
Выйдя из кабинета начальника, я увидел в проеме открытой двери медсанчасти мою любовь Она приветливо махала мне рукой и улыбалась:
Ну, как дела, поэт?.. Сколько?
Вы угадали, доктор: пять лет Колымы!
Вот видишь Не горюй, поэт! Там апельсины растут! Все будет хорошо.
На столике у нее стоял в стакане букет ромашек. Она вынула один цветок и с улыбкой протянула мне:
На память тебе, поэт! Прощай.
Когда цветок стал вянуть, я не удержался и сыграл с ним в «вернусьне вернусь»
Последний лепесток на ромашке носил имя: «вернусь».
Что ж!.. Какая ни есть, а надежда.
47-й километр
Ноябрь 1939 года, Колыма. Небольшая лагерная командировка Дукчанского леспромхоза47-й километр. Основной комендантский лагерный пункт (ОЛП) находится на 23-м6-м километре Магаданской трассы (23 километра по трассе и 6 километров в тайгу). Все начальство, лагерное и производственное, там; поэтому до поры до времени живем, можно сказать, вольготно. Наш лагерь еще только строится. Работаем бесконвойно. Унижений, связанных с положением и режимом содержания заключенного, почти не испытываем. Валим тайгу.
47-й километр (счет километрам идет от Магадана) существует с начала тридцатых годов. Первыми в нем селились колонисты. Колонистырепрессированные граждане из различных районов Европейской России, в основном крестьяне, которым вместо содержания в лагере под стражей разрешено было селиться на Колыме вольно, строиться, вызывать семьи с «материка», в общем, пускать корни, при одном обязательном условиикорни пускать навечно.