Сергей бросил тяпку, сказал Михаилу:
Все, финита на сегодня. Пойдем на речку искупнемся. Неси-ка мыло и полотенца.
Они быстро собрались и минут через пятнадцать, выйдя к железнодорожному переезду и пройдя по тропке, петлявшей вдоль болота, подошли к высокому железнодорожному мосту, обогнули дамбу и очутились у реки. Река была не широкая, по ней плыла густая ряска, чешуйчато поблескивала на солнышке. Весь зеленый бережок украшали коровьи лепешки, и две рогули мирно паслись в сторонке.
При виде такого изумительного пейзажа Михаил выразительно прокашлялся и сказал:
Ну, Сергей Николаевич, насчет воздуха я не спорю. Но море ваше вы меня простите! И он снова выразительно кашлянул.
Сергей Музы́ка тоже с удивлением глядел на реку.
Ты знаешь, что-то она не того наконец сказал он. Ведь была широкая.
В розовом детстве, конечно?
Да нет, даю слово: была вполне приличная река.
И, конечно, казалось будущему штурману Музы́ке больше Большого Тихого океана? подначивал Михаил.
Но Сергей, не обращая внимания на его слова, смотрел на реку и с сожалением говорил:
До чего ж она пересохла. И заросла вся. И ряской взялась. А была чистая
Была так часто вами вспоминаема, продолжал Михаил. Помнишь, когда штормовали на банке Джорджес, ты всю ночь морочил мне голову своим Сновом? Но так и быть омоемся! заключил он, раздеваясь.
Холодная вода леденила тело, водоросли обвивали ноги, и никакого удовольствия такое купание не доставляло. Сергей и Михаил поскорей выбрались на берег, счистили с себя налипшую ряску, оделись и отправились домой. По дороге они купили буханку хлеба в ларьке, потом заглянули на базарчик, нагрузились помидорами и огурцами, а также трехлитровой банкой утрешнего молока, заплатив хозяйке и за молоко и за банку, перебрались по кирпичам через лужу и пошли по сухому песочку к дому. И когда уже совсем подошли, из соседнего двора вышла девушка в пестром летнем платье. Она чуть приостановилась, подняла на них большие синие глаза и сказала: «Здравствуйте».
Здравствуйте, удивленно ответили они девушке с пшеничными косами и удивительно синими глазами.
Девушка пошла своей дорогой. Сергей и Михаил недоуменно переглянулись, и тут Сергей все вспомнил.
Саша! окликнул он девушку.
Она оглянулась и тоже остановилась.
Неужели Саша? спросил Сергей, не смея шевельнуть сложенными на груди руками со столь прекрасным натюрмортом из огурцов, помидоров и зажатой между ними трехлитровой банки с молоком.
Саша, застенчиво улыбнулась она.
Ох, как ты изменилась! Ты же вот такой была Сколько тебе было, лет десять?..
Наверное, ответила она, еще больше смутясь.
Если бы встретил тебя не у дома, ни за что бы не узнал!
Обязан был узнать, вмешался в разговор Михаил. Ведь соседи. Правда, Саша?
Саша неуверенно пожала плечиком. Застенчивость делала ее очень милой. Щеки зарделись, длинные золотистые ресницы то опадали над синими глазами, то поднимались к густым пшеничным бровям. Видя, что она очень смущается, Сергей спросил, не задерживают ли они ее.
Да, мне на работу, торопливо ответила она, неловким жестом убирая упавший на лоб светлый локон, еще не просохший от умывания.
Ну, беги, сказал ей Сергей тоном старшего. Да заходи к нам в гости!
Саша вновь пожала плечиком и быстро пошла от них.
Кто бы мог подумать! покачал головой Сергей. Бегало по улице что-то тоненькое и худое, и пожалуйста!
Да-а, я тебе скажу!.. отозвался Михаил. Между нами говоря, красивая девчонка.
Между нами говоря, друг мой Миша, ты прав. И я почти влюбился, сказал Сергей.
Между нами говоря, я почти тоже, сказал Михаил, и они пошли к своему дому.
После завтрака они воевали во дворе с бурьяном. Потом надели чистые рубашки и отправились «посмотреть город», то есть вышли на центральную площадь, окруженную двумя магазинами (продмагом и хозяйственным), кинотеатром «Полет», газетным киоском, столовой-рестораном (днем столовая, вечером ресторан) и зданием банка, а также каменной трибуной для произнесения речей по праздникам.
Площадь в этот дневной час была безлюдна и безмашинна. Только трое мужчин с испитыми лицами лениво возили метлами возле трибуны на виду у милиционера, сидевшего на высокой бровке тротуара и курившего. Легко было догадаться, что это пятнадцатисуточники с помощью метел лечатся от трудно излечимого порока.
Сергей с Михаилом заглянули в магазины, где в ожидании покупателей дремали и позевывали продавщицы. Купили у полусонной киоскерши пачку вчерашних газет, ибо сегодняшних еще не было, прочитали все афиши на щите у кинотеатра, узнали, что в «Полете» вечером пойдет «Путевка в жизнь», а на танцплощадке состоятся танцы под баян, и, не зная, куда им еще направиться, вернулись к полусонной киоскерше и спросили, где находится городская стройконтора.
В результате этого своевременного вопроса уже через час во дворе Сергея Музы́ки расхаживало четверо представителей стройконторы во главе с самим товарищем Кавуном.
Внешним видом товарищ Кавун мало походил на начальника хотя бы потому, что на голове у него был нацеплен весьма замызганный картузишко, на ногах были стоптанные сапоги, а телогрейка, несмотря на жару, была застегнута на все пуговицы. Из остальных троих представителей один являлся прорабом, второй был не кто иной, как Вася Хомут, а кем являлся третий оставалось неизвестным. Но именно этот третий бегал вокруг дома с рулеткой, раскручивал и скручивал ее и сообщал свои измерения прорабу, который все записывал на бумажку.
Вася Хомут, в свою очередь, щелкал стальным метром, лазил на чердак и на крышу, откуда тоже сообщал разные цифры прорабу. Вася был абсолютно трезв, и вид у него был сосредоточенно-озабоченный. Несколько раз Вася подавал Сергею Музы́ке какие-то тайные знаки: подмигивал, вращая запавшими глазками, резко перекашивал губы, но Сергей, к сожалению, ничего не замечал.
Когда все обмерили и подсчитали и когда прораб вручил свои подсчеты товарищу Кавуну, оказалось, что товарищ Кавун дядька толковый и дело не в его телогрейке. Он задал прорабу несколько уточняющих вопросов, перечеркнул его подсчеты, прислонив бумажку к стенке сарая, в минуту все сосчитал по-своему и тогда уж сказал Сергею тоном, присущим только начальникам.
Так вот, ваш объект работ составит две тыщи двадцать шесть рублей ноль-ноль копеек. Это исключая веранду. В случае веранды, четыре на два с половиной метра, низ кирпичный, верх шелевка, Плюсуем семьсот сорок рублей ноль-ноль копеек. Итого две семьсот шестьдесят шесть ноль-ноль копеек.
Сергей Музы́ка пожелал с верандой. Всего две недели назад он вернулся из четырехмесячного рейса в Атлантику, всего неделю назад получил полный расчет за рейс, к нему отпускные, и денег у него было более чем достаточно. Единственное, о чем он попросил товарища Кавуна, это не затягивать с началом работ.
Трудновато. Сам понимаешь, лето жаркая пора, ответил ему на это товарищ Кавун. Но тут же сдвинул на затылок свой картузишко, подумал и сказал: Сделаем. Как исключение. Если сегодня же внесешь деньги в банк на наш лицевой счет. Тогда начнем прямо с понедельника.
В это время Вася Хомут опять повращал глазами и скосил рот, а Сергей, опять ничего не заметив, сказал Кавуну, пожимая ему руку:
Спасибо, товарищ Кавун. Готов сейчас же внести деньги.
После этого Сергей с Михаилом снова пошли в контору к товарищу Кавуну, получили от него нужную бумагу с печатью и за пять минут до закрытия банка внесли деньги на лицевой счет конторы.
Они вышли из банка как раз в то время, когда закончился рабочий день и площадь заполнялась народом, спешившим в магазины и домой.
Смотри, она! Михаил тронул за руку Сергея.
Саша вышла из-за угла столовой-ресторана, и они остановились, ожидая ее. Теперь она шла домой, и теперь им было по пути.
Еще раз здравствуйте, Саша. Это опять мы, сказал Михаил, когда они оказались рядом. Вы домой?
Домой. Она вновь зарделась, как при первой встрече.
Они пошли в направлении своей улицы.
Сашенька, а что вы скажете, если мы пригласим вас сегодня на танцы? спросил ее Михаил.