После короткого, но мучительного колебания Гриша шагнул к нему:
Федор Иванович! Вы мне звезды в трубу покажете?
Что такое? Звезды?.. Ага, звезды. Ну что ж, покажу. Натурально. Надо полагать, лет этак через шесть. Или семь. Вот как только перейдешь в седьмой класс, так мы с тобой и займемся.
Федор Иванович!
А раньше не выйдет.
Арямов повернулся и зашагал от Ямпольских к центру города. Гришахоть ему и не по дороге былопошел рядом, стараясь попасть в ногу. Куда там! Арямовские шаги оказались огромными. Гриша перестал стараться, засеменил как попало и от этого сразу показался сам себе маленьким. Если заговорить сейчаси голос будет тоненький до жалости.
Федор Иванович, вы ж показываете небо семиклассникам взмолился Гриша, и голос в самом деле оказался тонкий, прямо никудышный голос.
Мимо шлидело было после занятийреалисты. Они с особой почтительностью снимали перед Арямовым фуражки. Федор Иванович рассеянно отвечал на поклоны. Гриша приободрился, задрал голову повыше: какая-то часть уважения падала и на его долю, как спутника Федора Ивановича.
К вам же ходят семиклассники, начал он снова, ну, если и я с ними Кому вред от этого? Никому не помешаю, посижу тихонько. А когда все поглядят в трубу, ну, тогда уж и я. Под самый конец. Последним погляжу, самым последним! Ладно?
Нет. Не ладно.
Ну почему ж, Федор Иванович!
Во-первых, нос у тебя не дорос. Ничего не поймешь ты в небесных обстоятельствах.
Ну и пусть не пойму! Я только гляну. Глянуи уйду.
Во-вторых, наблюдать светила можно только когда хорошенько стемнеет. Ну, а тогда тебе на улицу и носу показать нельзя.
А семиклассникам можно?
А семиклассникам можно. Это им по программе положено. Они являются ко мне на практические занятиязаконное дело. А тебе ночью из дому выходить строго запрещено. Он поглядел на Гришу и усмехнулся:Вот, кум пожарный. Это тебе не пожар тушить.
Гриша обиделся, замолчал. Была б у него у самого такая труба, он не поскупился бы: гляди в нее на звезды кто хочет, хоть весь народ, не жалко!
Знаешь что? спросил Арямов (видно, он хотел все-таки утешить Гришу). Приходи ко мне в воскресенье. Только днем, конечно. Хочешь?
Не хочу.
Э, значит не выутюжил тебя еще Стрелецкий?
Нет, не выутюжил.
Да я ж тебя в гости зову, чудак! В таких случаях не говорят «не хочу», а говорят «спасибо».
Спасибо.
Или так: «Спасибо, не могу, я занят, видите ли».
Я занят, видите ли.
Дела, дела и еще раз дела? Так, что ли? спросил учитель, видимо забавляясь.
Так.
Мимо прошел Коля Никаноркин, поклонился Арямову и изумленно поглядел на Гришу. А пройдя, оглянулся целых три раза.
Изумление приятеля немножко утешило Григория Шумова.
Значит, выходит так, продолжал Федор Иванович:по воскресеньям днем ты занят, а в будни вечером свободен? Складно ли придумано?
Складно, Федор Иванович! Гриша опять взмолился:Ну что вам стоит?
Мне-то ничего не стоит. Как бы тебе самому дорого не обошлось. Воспитанник приготовительного классана улицах ночного города! Страшная картина!
Видно было, что Арямов шутит. А раз шутит, надежда еще не потеряна.
Федор Иванович!
Страшная эта картина может кончиться записью в кондуит.
Незаметно они прошли мощенные камнями улицы. Начались деревянные мостки, скоро и огороды покажутся. Э, да Федор Иванович живет на самом краю города Летом тут, положим, хорошокак в деревне.
Федор Иванович, начал Гриша высоким голосом, я согласен прийти к вам днем
Польщен, улыбнулся Арямов.
Но только если я просижу у вас до самого вечера. А вечером вы мне покажете звезды.
Дались тебе эти звезды! Ну, а после этого опять-таки в поздний час пойдешь домой? И встретишь надзирателя? Или инспектора?
Не встречу. Авось.
Авось да небось. Нельзя?
Можно, Федор Иванович, ей-богу можно!
Арямов остановился:
Ну, вот тут я и живу.
Гриша кинул вокруг себя быстрый взгляд: дом приметныйсо светлицей наверху, над крышей. «Там он свою трубу и держит», подумал Гриша. Улица была ему известна, называлась Ново-Садовой. «Садовая»потому что поблизости сады и огороды, а почему «Новая»это неизвестно.
Так как же нам с тобой быть, кум пожарный? спросил Федор Иванович. Надо что-то придумать.
Надо.
Им обоим теперь было ясно, что после такого долгого разговора простым отказом Арямову не обойтись. То есть другой человек, может, и обошелся бы, а Федор Ивановичнет, посовестится. Если не умом, так сердцем Гриша это понял и теперь стоял, ждал.
Разве вот что Закрой-ка рот!
Гриша послушался, даже зубы сжал.
Вот что: знаешь ты Витола, из седьмого класса? Ну, Витол, лучший ученик, краса и гордость реального училища!
Знаю, ответил Гриша, хотя даже и не слыхал ничего о существовании Витола.
Если он возьмет тебя с собой, под свою опеку, тогда ладно уж, приходите вместе. Завтра в восемь вечера. Если только небо будет ясное. Понял, кум пожарный? Значит, два условия: если Витол согласится привести тебя с собой и если на небе не будет облаков. Постиг?
Постиг.
А одному мужчине из приготовительного класса, хотя бы и столь доблестному, как ты, ходить ночью по городу строго воспрещается. До свиданья!
На другой день погода была ясная. На небес утра ни облачка. Гриша ликовал, что и было замечено зорким Колей Никаноркиным. Он спросил придирчиво Гришу:
По какому это случаю ты шел вчера вместе с Арямовым?
Так. Разговор был.
О чем разговор?
Гриша замялся. Рассказать обо всем Никаноркинузначит, придется тогда и Никаноркина позвать с собой. Не позовешьобидится. А Федор Иванович двоих не пустит. Одного-то не хотел, а тут двое явятся!
Ладно, потом поговорим, сказал он отворачиваясь.
Сейчас рассказывай! потребовал Никаноркин.
Да о чем рассказывать-то?
О чем вы говорили с Арямовым?
Ну вот пристал! О звездах, конечно.
Ага. Ну, и на чем же вы договорились? Пусть, мол, звезды висят на своем месте?
Гриша молчал.
Пусть висят?! грозно спросил Никаноркин.
Они не висят, упавшим голосом ответил Гриша. Персиц говоритони двигаются.
«Двигаются»! Добром говорю: рассказывай все по порядку!
И как только Гриша мог забыть про Никаноркина? Человек копил по две копейки, скопил для него два двугривенных (правда, они прахом пошли из-за неверного Делюля), начал учить его чистописаниюда так толково, что у Гриши уже повысились баллы по этому скучнейшему в мире предмету (на этой неделе Невинный поставил ему первую четверку), как же мог Гриша после всего этого забыть, не замолвить слово Арямову: дескать, есть у меня друг, зовут его Колей Никаноркиным
Молчишь! воскликнул Коля Никаноркин. Ну, молчи Я все равно дознаюсь!
Вот почему с таким стесненным сердцем шел в тот день Григорий Шумовеще засветлона Ново-Садовую улицу.
Дорога была дальняя, и у него хватило времени обдумать, как он напросится прийти к Арямову еще развместе с товарищем.
Но вот и дороге дальней конец, а сумерки только еще начинаются; первая звезда, еще бледная, возникла в небе высоко над светелкой. В светелке-то Федор Иванович, должно быть, сейчас уже ладит свою трубу.
Гриша принялся терпеливо ждать, спрятавшись за старую яблоню, что росла у самого арямовского дома. Мороз к вечеру стал злей, пришлось поплясать на снегу, чтобы согреть озябшие в холодных штиблетах ноги.
Через час, не раньше, приветно озарилось окно светелкичем-то оно напоминало янтарные огни в домах давно знакомого книжного города
Звезда над крышей стала ярче, налилась живым, переливающимся розовым светом.
Должно быть, наступил заветный час: появились на улице семиклассники. Их было много, и среди нихрослый Витол. Гриша еще утром разыскал его в училище, разглядел как следует. Но навязываться не стал: надо еще семикласснику вести приготовишку за ручку к Арямову! Да и Грише это не нужно, он ходил с Яном ночью в темный лесне испугался!
Надо сделать так: как только Витол войдет в дверь, Гриша за ним следом!
Семиклассники для чего-то долго совещались перед домом, где жил Арямов. Потом один из них, решившись наконец, взялся за висевшую на проволоке деревянную грушуручку звонка.