Ты что, спать, что ли, сюда пришел? недовольно оттолкнул тот Петьку.
А твое какое дело? проснувшись, огрызнулся Петька. Сопишь потихоньку и посапывай.
Хулиган! раздраженно бросил сосед и отвернулся.
Сиди-сиди! пробубнил Петька. Тоже мне культурный нашелся! привалился другим плечом к спинке сиденья, и вскоре опять послышалось его легкое с посвистом похрапывание.
К концу сеанса Петька неплохо выспался и к выходу шагал бодрый и в отличном настроении. У выхода он столкнулся с Сергеем Можаруком, бывшим одноклассником, худым и болезненным «очкариком». Петька стоял перед ним, чуть склонив к груди голову, некоторое время с удивлением разглядывал его, потом облапил и обрадованно захлопал по выпирающим из-под пальто острым лопаткам.
Хоттабыч! Каким ветром? Почему не в школе?
Гриппую, словно по секрету, тихо сообщил Сергей. Все на работе, а я в кино сбежал, застенчиво улыбался он и все поправлял очки, укладывая их на переносице.
У Сергея были светлые, с реденькой голубизной глаза и сливавшиеся с цветом лица брови. В первые минуты Сергей заметно радовался встрече с Петькой, но потом стал рассеянно поглядывать на крыши домов, на прохожих
Позеленел ты, Хоттабыч. Как выкрасили.
Гриппую же
Ты всегда такой.
Может быть, снова засмущался Сергей и потянулся протирать запотевшие очки. Ему неприятно было сознавать, что он такой тщедушный и хилый, что у него дынеобразная голова и что он часто болеет, как никто в классе. Папа говорит, чтобы я спортом больше занимался, плаванием. Наверно, школьной физкультуры мне не хватает, вздохнул Сергей и остановился. А может, на пруд пойдем? вдруг предложил он. Там окуней, наверно, ловят.
Гожо́.
Сергею показалось, будто Петька очень уж охотно согласился прогуляться на пруд. Или, может быть, его действительно заинтересовала рыбалка, а может быть, ему просто хочется побыть с ним. Все-таки давно не встречались. А он все один и один.
На прошлой неделе Дед мне по физике двойку закатил, формулы я попутал, с огорчением сообщил Сергей.
Он такой, он не посмотрит, что отличник! Дышит еще?
На пенсию собирается.
Он еще с осени собирался. При мне, с ноткой довольства сказал Петька, радуясь, что и, он еще кое-что помнит о школьных делах.
Не могу понять, почему ты перестал учиться? спросил Сергей.
Сам не пойму. Так получилось, откровенно ответил Петька. Не хотелось по литературе и сочинениям двойки хватать. Только и слышишь: родителей вызовем. Попробуй вытерпи! А по школе иногда скучаю.
Ты и на следующий год не пойдешь? полюбопытствовал Сергей.
Опять двойки хватать и записки таскать родителям? Нет уж! раздражаясь, ответил Петька. Пусть другие мозги себе засоряют. Надо главным предметам обучать, к примеру, чтобы в день по пять уроков физики. А та-ак! И Петька презрительно махнул рукой. Пойми, голова, дело-то к чему прет. Ученых больше становится, а неученых скоро по пальцам будешь считать. Газеты читаю! А кто, извини за выражение, доски из вагонов выгружать будет, дома строить, дороги? Ученый? Держи карман шире. Он на такую должность ни в жизнь не согласится! Поэтому чуешь, как у простого работяги зарплата растет? Мой папан оценивается рублями в полтора раза больше, чем твой Спиридон Иванович, и на мозги жалуется только с похмелья! То-то, старик! И Петька, победно выпятив подбородок, ускорил шаг.
Сергей остановился.
А спина и руки у твоего папана отца болят?
Петька будто споткнулся, встал, но еще некоторое время не оборачивался, словно размышлял, стоит ли отвечать Можаруку или сделать вид, что не расслышал. И еще он думал: Серегу не зря в школе профессором зовут, а значит, он не напрасно про спину загнул. Поглядел на Можарука из-за плеча, как бы рассматривая его заново, и ответил с вызовом:
Ну, болят!
А мой дядя тоже грузчиком работает. И ничего не болит. И знаешь, какие тяжести грузит смотреть страшно!
Да-а? Так я и поверил! Петька презрительно скривил губы. Сильнее моего папана нет в поселке. Он «Москвич» сзади поднимает, только колесики в воздухе визжат! Твой дя-я-дя!
Да он на кране работает.
Ха! Так он же крановщик, а не грузчик! рассмеялся Петька.
А если грузчик не сильный? с некоторым сомнением спросил Можарук.
Его из бригады выживут. Толку-то с него. Пойдем на пруд, профессор.
Под сильными, уверенными шагами Петьки ломался и проваливался выжатый морозом снежный наст. За спиной остались крайние дома поселка, высокая водонапорная башня из красного кирпича и постройки недавно укрупненного автомобильного гаража.
Ну и чудак же этот Серега, думал Петька. Нашел с чем сравнивать силу человека. С краном! В морских портах вон какие показывают. «Кировцев», как игрушки, с берега на корабль пересаживают. Р-раз и там! А папан с мешками да ящиками, ну там досками или еще чем занимается. Вагон разгрузил денежки, другой разгрузил еще в карман. Устает, конечно, любой силач устанет. И отец иной раз придет мать не нарадуется: ни в одном глазу, а лицом серый, поужинает молча и в постель. А утром лишь вспомнит, сколько ящиков срочного груза перекидала его бригада. И еще скажет: «Ну что, мать, как твой Дмитрий? подмигнет довольно. За этот месяц кругленькую принесу». А мать ему, как обычно, ответит: «Спину-то побереги! Чай, не железная».
Не железная, тихо повторил Петька, задумавшись над словами матери.
Конечно, с отцом никто в силе не поспорит. Потому он и зарабатывает помногу. А скажем, если рядом взрослого Серегу поставить. Что он в получку принесет? Да ничего? Его бы отец и в бригаду не допустил. А почему, скажем? Хилый. С такими премии не заработаешь. А вот посади его на кран
Серега, ты бы стал на кране работать? спросил Петька, чувствуя запаленное дыхание Можарука.
Не-ет. Не смогу.
Почему?
Высоко.
Ну а машинистом тепловоза?
Я хочу быть инженером.
Петька, не глядя, схватил у себя за спиной Можарука и подтянул, чтобы тот шагал рядом. Очень уж хотелось посмотреть на будущего инженера.
А что, Серега, тебе это раз плюнуть. По математике ты профессор. По русскому как сейчас? Соображаешь?
Это же русский
Понятно. Ну не клюй носом, отец бы тебя в бригаду и за все пятерки не принял. А в институт в институт тебя должны принять, заявил уверенно Петька. Придумай, чтобы ящики сами с вагона вылетали на склад. А здорово бы, да, Серега?
Они остановились на берегу пруда. Обрамленный старыми изреженными деревьями, тихий и спокойный, лежал он перед ними под толстым слоем снега.
Красиво здесь летом! мечтательно произнес Сергей. Я летом почти никогда не простужаюсь, потому что каждый день загораю. Хороший у нас пруд, большой, озеро настоящее.
Дед Авдей говорит, в войну он раза в два больше был и все берега в деревьях.
Они и сейчас в деревьях. Видишь на том берегу самый высокий осокорь? В прошлом году я на верхушку залез!
А чего тут страшного? Я прыгал с него. Как грохнулся спиной о воду, аж три лягушки животом вверх всплыли.
А ты как?
И я тоже. Выудили. Еле отдышался!
Я слышал, восхищенно глядя на Петьку, произнес с тихой завистью Сергей. С верхушки никто не прыгал убиться можно.
Можно, подтвердил Петька. Как залез на него, прыгать расхотелось, в коленках заломило. А слезать еще страшней внизу хихикают.
А я думал, ты ничего не боишься. Все так думают.
Так и есть, хвастливо ответил Петька. И ты так думай
А ты говорил
А ты не слушай
Сергей как-то странно посмотрел на Петьку, даже очки снял и вздохнул.
Мне почему-то с тобой хорошо, сказал он.
Это ты Любке говори, резко ответил Петька и, оглядывая пруд, добавил задумчиво: Широкий. И глубина в некоторых местах метра четыре
Пойдем в заливчике лягушек смотреть! Разгребем снег, лед ладонями отшлифуем все на дне будет видно.
Ну их к лешему! отмахнулся Петька. Чего на них глазеть? В школе насмотрелся. Режут их там и радуются, как сердце живое бьется. Нет бы пристукнуть, а потом уж распарывать.
Так надо, пожал плечами Сергей. Зря ты ушел из нашего девятого.