Решение пришло к нему неожиданно. Оно было простым и дерзким: ускорить обороты сушильных барабанов! И увеличить тем самым выход железного концентрата. И кроме того, останавливая часть оборудования для ремонта, освободившихся на это время рабочих использовать для других неотложных работ в цехе.
Директор объединения, прочитав докладную Сафарова, немедленно созвал совещание. Приглашенные специалисты во мнениях разделились: старые, жизнью битые инженеры отвергли идею Сафарова с порога скорость вращения технологически обоснована, ее увеличение чревато аварией. Вы представляете себе, говорили они, что произойдет с двухсоттонной трубой, если она сорвется от перегрузки? Кто может дать стопроцентную гарантию, что этого не случится? Нет, это авантюра чистейшей воды!
Сафаров попросил мелок и исписал длинными формулами всю доску. Расчеты были безукоризненными: равномерное и постепенное увеличение скорости возможно и технологии не противоречит. Конструкция выдержит ускорение при той же загрузке концентрата.
Что же касается высказанного здесь предположения о срыве барабана, то это вообще нереально; любой школьник, знакомый с элементарными основами механики, может это подтвердить.
Молодые инженеры, сидевшие тесной группкой в конце стола, дружно захлопали.
Директор сердито махнул им рукой что еще за театр? Потом повернулся к доске, с минуту недоверчиво разглядывал четко выписанные Сафаровым формулы и крякнул:
Да-а! Задал ты нам задачку! Что будем делать, а?
Надо рисковать, Зуфар Фахретдинович, сказал Сафаров, вытирая свежим носовым платком руки Иного пути увеличения производительности нет.
А кто мне гарантии даст?
Я! заявил Сафаров. Я гарантирую.
А я против! решительно заявил главный механик. Даже при гарантиях Сафарова. Мне в тюрьму идти неохота.
Да? удивился генеральный директор. Умный ты, оказывается! Тогда предложи что-нибудь получше. Не можешь? Ну, то-то!
Гумер на совещании не был и о том, что идея Сафарова обсуждалась, узнал поздно вечером, вернувшись из цеха в свой крохотный кабинетик отгороженный тонкой фанерной перегородкой с застекленным верхом угол. Гумер устал, идти в общежитие не хотелось. Какая, собственно, разница, где спать? К грохоту машин давно привык, удобствами не избалован, а раскладушка ничуть не хуже старой железной кровати с продавленной панцирной сеткой. Да и телефон здесь рядом, если что
Вытянув длинные ноги, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. И в то же мгновение звякнул телефон. Гумер, чертыхнувшись, поднял трубку.
Не знаешь? спросил чей-то насмешливый голос, и он с трудом узнал в нем своего напарника по комнате в общежитии. Сафаров-то снова на коне! Так что располагайся в цехе основательно. До конца года! Суши сухари, в общем, как любил говорить наш старшина.
Он с ума сошел! только и смог сказать Гумер.
Не скажи! Я лично ему даже похлопал. Глаз у него ватерпас.
А что главный механик?
Он его математикой придавил. Ты бы видел, какие он формулы выкладывал. Все просто ошалели.
А ты чего радуешься? угрюмо спросил Гумер. Не думаешь, чем все это кончится?
Бо-ольшой премией всем! дурашливо протянул напарник. И орденом Сафарову. Он уже дырку на пиджаке, думаю, просверлил Завидуешь, да? Обижаешься?
Пошел ты! ругнулся Гумер и бросил трубку.
Нет, не завидовал он Сафарову. И обижаться ему не на что было: главный инженер весь последний месяц из цеха не вылазил, стоял над душой, во все мелочи вникал, и немало дельных советов от него услышали, корячась над очередной поломкой.
Однажды попросил увеличить обороты барабана. Гумер возразил, и они поссорились. Конечно, Сафаров на своем настоял где молодому механику было тягаться с главным инженером фабрики, за которым и авторитет должности, и слава талантливого инженера.
Как же он тогда не догадался, что это не просто очередная блажь начальника, а проверка замысла? Простая, как валенок, мысль, а ведь не пришла ему, Гумеру, в голову, не пришла!
А вот почему не пришла вопрос особый. Можно, конечно, сказать себе, что уступаешь ты по всем статьям Сафарову: и знаний у него поболее, и должность повыше, и опыт несравненно побогаче. Четыре года разницы как-никак. Но будет ли это полной правдой?
Не хотелось Гумеру признаваться в том, что он давно уже понял, ощущая исходящую от Сафарова тяжелую, неуступчивую энергию. Не заражающую, а, наоборот, ломающую что-то внутри тебя. Они были как две разнозаряженные частицы, которые и могли существовать самостоятельно лишь вне общего поля, поскольку их сближение означало бы не слияние, а поглощение одного другим: Гумера Сафаровым, а не наоборот!
В этом сомнений никаких не оставалось. Думать о себе так удовольствие небольшое, и Гумер опять уклонился от окончательного приговора собственной персоне.
Он набрал номер квартирного телефона главного механика.
Да? голос был недовольный.
Гумер, извинившись за поздний звонок, прямо спросил, что тот думает об идее Сафарова и как мог согласиться с ней, зная ситуацию в сушильном цехе лучше, чем кто-либо из других руководителей фабрики.
Умный ты сказал главный механик отрывисто и, как всегда, непонятно, то ли спрашивает он, то ли утверждает.
Но начал Гумер. Однако главный механик тяжело подышал в трубку и перебил его:
Ты умный, а я старый. Мне через месяц на пенсию. Понял?
И положил трубку, не прощаясь.
Гумер покрутил головой и уставился на телефон. Вот это новость! Если уж такого человека сломали, значит, силен Сафаров, в самом деле силен! Или загипнотизировал он всех? Неужели не понимают там, наверху, чем эта авантюра кончится? Неужто и вправду не видят, какую игру затеял главный инженер в погоне за славой? Додумать ему снова не дал телефонный звонок.
Ты жив или мне заявить в милицию, что ты пропал без вести? спросил игривый женский голос.
Жив ответил Гумер резче, чем хотел.
Ты там не влюбился в кого-нибудь? засмеялась Зифа. Когда был в последний раз в своем общежитии?
Неделю назад.
Ты не хочешь со мной разговаривать?
Зифа спросила, не меняя тона, но Гумер понял, что она обиделась.
Извини, Зифа. Тут у нас заваруха такая. Устал. Но я рад, что ты позвонила.
Ладно, замнем Что ты делаешь сейчас?
Сижу.
Думаешь?
Думаю.
А о чем?
Обо всем.
И обо мне?
И о тебе, соврал Гумер.
Зифа засмеялась:
Ты не умеешь врать.
А как ты догадалась?
Чувствую Хочешь, я к тебе приеду?
Хочу, но это невозможно.
Почему?
Потому что сейчас я пойду в цех и буду ремонтировать второй агрегат. Кстати, который час? Я уронил свои часы, и они встали.
Половина двенадцатого Слушай, Гумер, а зачем тебе все это надо?
Что все это?
Ну, железки твои. Ночи в цехе. Грязь, пыль, неприятности
Это моя работа.
А жизнь когда? Она же проходит, Гумер.
Но вместе с нами, Зифа.
Что вместе с нами?
Жизнь, о которой ты говоришь.
Я не о том
И я не о том.
Вот видишь! сказала она грустно и замолчала. Он слушал ее тихое дыхание и не знал, о чем говорить дальше. Почему-то вдруг вспомнился холм, куда он часто забирался, отдыхая от работы и людей.
Оттуда хорошо проглядывались и фабрика, и город за ней цепочка огней вдоль улиц, ярко освещенные окна домов А над головой шумят листвой старые тополя шепчутся друг с другом на неведомом языке, равнодушные к трудной, суетливой, беспокойной жизни людей, занятых своенравными железками. Что им, тополям, бездушные молохи, без которых уже не может существовать человек, платя жизнью своей за их прожорливое существование на земле?
Гумер
Да?
Я не плакала, не думай
Я знаю.
Ты хоть бы соврал мне! упрекнула Зифа. Неужели так трудно?
Нет, но я не хочу.
Почему?
Стоит только начать: потом не остановишься.
А ты разве всегда говоришь правду?
Я стараюсь не врать, чуть подумав, уточнил Гумер. Он вспомнил, как вчера сорвался с катушек и наорал на главного механика, который ни в чем его не упрекнул, а просто стоял и хмурился рядом. Может, потому и наорал, что не смог ему в глаза смотреть из-за этой дурацкой аварии на втором агрегате. Главный механик выслушал его внимательно, как будто Гумер дельное что-то говорил, а не захлебывался яростными словами о запчастях и нехватающих слесарях. Потом главный механик позвонил на ремонтный завод и стал ругаться с кем-то, повторяя упреки Гумера, и уже было смешно и стыдно слышать их, потому что там, на ремонтном, работали такие же замотанные люди, и от них так же мало зависело что-то, как и от них, механиков. Когда уставал металл, он ломался, изнашивался механизм он останавливался. Вот и все. Это не люди, которые и уставали, и изнашивались, и все равно должны были и не ломаться, и не останавливаться. И не валить свою вину на других