Кажется, было это только вчера
«Привет! Мы тут с ног валимся: на участке всего два мастера, обрадовался тогда Калимуллин, если можешь, выходи завтра же»
Мне тогда он понравился: плохо выбритый, в кепочке, с умными цепкими глазами, смотрит и будто насквозь тебя видит. И рабочие понравились. И даже обшарпанный столик в углу комнаты, выделенный для меня.
Все начиналось хорошо, и каждый вечер, возвращаясь со смены, я ощущал настоящую гордость от мысли, что неплохо мы все вместе поработали.
Даже в общежитии, засыпая, думал о завтрашней работе. И все было бы нормально, не начни я приглядываться кое к чему. Например, как оси грузят на машины. Точно по той же «технологии», что и сто лет назад. Вручную.
И никому дела до этого нет.
Оказывается, существует на участке общий план модернизации оборудования и механизации таких работ. Каждый год по нему благополучно отчитываются, но оси грузят по-прежнему. Да если бы только оси
Подъемник установить ничего не стоило: нужно только придумать приспособление. Подготовил я чертеж, присмотрел кое-какие детали из отходов, но нельзя же из примусов такой подъемник собрать! И поделился своей идеей с Калимуллиным.
Молодец, сказал он, подняв усталые глаза от бумаг. Это хорошо, что ты инициативный, давай!
Хорошее слово горы помогает свернуть, и я с радостью принялся за работу. Калимуллину тоже пришлось суетиться мотор доставать, материалы для подъемника
Хлопотное дело ты затеял сказал он однажды, когда я пришел просить выписать подшипник другого диаметра: заказанные не подошли. Но деваться от тебя некуда, лишь бы на пользу пошло
И выписал, конечно.
В один прекрасный день мы все-таки запустили подъемник. И хоть десятки раз уже проверял, руки у меня тряслись Ребята подходили и разглядывали, как ловко и без усилий подъемный механизм захватывал тяжеленные оси и устанавливал в пазы. Кто-то даже «ура!» крикнул.
На следующий день иду на работу люди со мной, даже незнакомые, здороваются.
Чувствовал я себя именинником
Не прошло и полмесяца влетел я в кабинет Калимуллина с новой идеей.
Ты вот что, рационализатор. Сначала сядь и скажи спокойно, зачем нужно и, что немаловажно, во сколько это удовольствие обойдется, осадил он меня. В глазах его, воспаленных от бессонницы третий день не вылазил из цеха: конец квартала, я увидел не то что раздражение, а досаду: вот, мол, лезет тут со своими идеями, когда план горит.
Как будто то новое, что я предлагаю, завтра этот план не обеспечит!
Ну, давай, выкладывай свою гениальную идею, устало махнул он рукой.
Но когда выслушал на этот раз я предлагал высвободить десяток рабочих на самом трудном и вредном участке, непосредственно возле печей, и узнал, какие для этого потребуются материалы, долго смотрел на меня молча.
Где я тебе это все возьму? уже с едва сдерживаемым раздражением спросил наконец Калимуллин. Это же дефицит. Дают нам крохи, и то все в дело идет, а ты неизвестно на что месячную норму завода требуешь, да еще вдобавок и то, чего тут сроду не было!
Как это неизвестно на что? возмутился я. Искать надо, требовать, министерство бомбардировать телеграммами!
Эх, вздохнул Калимуллин и махнул рукой, не телеграммы там нужны, а продукция. Из-за этих вот мечтаний твоя смена на прошлой неделе план не выполнила, вовремя газораздатчик на профилактику не поставили, он и не работал три дня. А сейчас расхлебываем
Каких мечтаний?! тут уж я совсем разозлился. Допотопное оборудование, печи-старушки
Мы на этих печах план давали, даем и будем давать, понимаешь? повысил начальник участка голос. А прожектерством заниматься потом будем, после того как план выполним. Иди. Привет.
На очередном партсобрании я не выдержал, встал и все рассказал. И про ручной труд, и про материалы, и про прожекты
Калимуллин на собрании молчал, только глянул на меня исподлобья.
На следующий день он вызвал меня к себе:
Вот что, друг. Идеи идеями, а план планом. Пусть это, как ты там говорил, несовременно, но мы на том стоим и стоять будем.
Кто это «мы»? перебил я его.
Завод, спокойно ответил Калимуллин, и если этого не понять, лучше уйти куда-нибудь в СКБ, НИИ не знаю
Так вы что, меня с работы уже выгоняете? спросил я.
Зачем? Ты парень толковый и мыслящий, только нельзя в облаках витать, работать надо.
Это ваша философия бескрылой называется, прямо ему в лицо сказал я.
С тех пор стал он избегать со мной говорить и начал по пустякам привязываться: то недосмотрел, то недочистил, там не проследил, особенно по части ремонта.
А его не ремонтировать выбрасывать надо, это оборудование!
От такого отношения руки у меня, честно говоря, опустились. Подумывал, не уйти ли в самом деле?
Вскоре послужной список прегрешений моих и ошибок пополнился маленьким чепе.
В тот день на участок пришли два инженера из заводоуправления и попросили остановить несколько станков: по распоряжению главного инженера нужно было сделать какие-то замеры. Калимуллина на участке, как назло, не было уехал на соседний завод. Пока пришли девчонки из лаборатории, пока пробовали станки в разном режиме, прошло полсмены. А инженеры сидят, покуривают, с лаборантками балагурят. Не выдержал, наорал я на них, чтобы быстрее заканчивали, но время было упущено
Когда я стал объяснять причину, почему и половины нормы за смену не сделали, Калимуллин аж побелел. Но ничего не сказал и ушел к себе. Поплелся я за ним.
Как бы я главному инженеру объяснил, если бы отказался?
А ты рабочим объясни теперь, почему они прогрессивку не получат в этом месяце! заорал он.
Но лаборатория же, замеры начал было я.
Да плевать я хотел на эту лабораторию! Сидят там дундуки с дипломами, пусть лучше задницу себе обмеряют!
Тут уж ясно, в чей он огород камешек бросил
От таких приятных воспоминаний спокойно лежать на диване в комнате дежурного я не мог и пошел включать печи: была уже половина третьего. Рановато немного. Закурил сигарету и медленно зашагал по цеху.
Странная, непривычная тишина. Огонек сигареты светится как кошачий глаз в темноте. Только в этот момент, наедине с застывшими в сплошной темноте печами, которые мне нужно было через несколько минут включить, я ощутил во всем мощь, огромную силу, которую легко привести в движение одним нажатием кнопки запуска.
Вспомнил: Калимуллин говорит и ходит по цеху, как будто это огромное живое существо, с которым надо ладить. И меня тому же учит:
Прежде чем все менять, ты присмотрись ко всему, Каждую детальку здесь важно понять и знать на ощупь, а потом уже все ломать
Я прошел уже через весь цех и открыл боковую дверь, ведущую на участок термистов. И здесь сплошная темень. Зажег спичку. Панель, разноцветные кнопки, расположение которых растолковывал мне Калимуллин. Я посмотрел на часы. Скоро три. Сейчас тишина в огромном ангаре нарушится и заполнится гулом печей
В следующее мгновение меня бросило в жар. Я нажал кнопку, а тишина в цехе не только не сменилась нарастающим гулом, но стала еще более ощутимой и глубокой. Я нажимал, давил на кнопку бесполезно.
Так. Нет напряжения.
Надо позвонить на подстанцию, может, там ток отключили.
Я бежал и слышал глухой стук ботинок по бетонному полу.
В подстанции трубку никто не брал. Оставалось идти туда самому или звонить дежурному по заводу.
Если я не включу печи, завтра поднимется немыслимый скандал. И на этот раз действительно никому ничего не объяснишь: какой ты инженер, если не сумел разобраться
Что случилось? поднял наконец-то трубку дежурный по заводу. Выслушал и коротко сказал: Жди звонка, я свяжусь с подстанцией.
Я начал ходить по комнате взад и вперед, физически ощущая, как быстро бежит секундная стрелка на часах. Как только зазвонил телефон, я схватил трубку.
У тебя в цеху напряжения не было, спокойно и легко говорил голос на другом конце провода. Электрика я разбудил, напряжение дали. Так что включай свои печи.
На участок термистов я бежал сломя голову.
Нажимаю кнопку. Еще, еще!
Тихо