Такой урок, как пан управитель положил людям, хоть надвое переломисьне выполнишь, глядя куда-то в лес, отозвался Степан.
Староста подался вперёд, будто его по спине хватили палкой:
Вот как! Тебе панская воля не по душе! Не нравится?
Степан люлькой указал на лошадь:
Видишьна ногах не держится. А свалится? Тогда пропадать нам?
Но староста даже не взглянул на коня:
Мне до этого дела нет. Раз старшие приказывают работай, слушайся. А подохнет лошадьна хребте повезёшь! Потомудля ясновельможного, поднял он палец вверх. Чуете, голота? Для пана!
Выходит, жизни лишись, а чтоб только пан в масле купался! Да чтоб ему очи повылазило! не вытерпел Деркач.
Староста опешил. Несколько мгновений он молчал, словно дерзость, сказанная Ефимом, застряла у него в горле.
Ну так вот что, медленно заговорил староста, постукивая о землю посохом, как сядет солнце, чтоб всё, что за сегодня, что за прошлые дни осталось, подобрали подчистую. Слышите? Вечером приду! Не будет готовона себя пеняйте! закончил он отходя.
Погрозив людям палкой, староста скрылся за деревьями.
Дровосеки растерянно переглянулись.
И бис его знает, как он, толстый кабан, подобрался до нас! удивился Деркач, выдёргивая вбитый в дерево топор.
Петрусь вдруг кинулся к лошади, но Степан сердито остановил его:
Отдыхай! Всё однои коня загубим и урока не сделаем.
Тату, так вас же наказывать будут! жалостно крикнул Петрусь.
Потупа только рукой махнул.
Ну, брат, попали мы чёрту на зубы, почёсывая затылок, промолвил Ефим.
Работаем, а там что будет сурово отозвался Потупа, выбивая недокуренную трубку.
Петрусь повернулся к лошади. Серко стоял, понуро опустив голову. Он был так худ, что выступавшие на его впалых боках рёбра походили на обручи.
Перебирая мягкими, добрыми губами, Серко обнюхал руку мальчика.
Есть хочешь? ласково спросил Петрусь, поглаживая вспотевшую морду лошади.
Он вытащил из кармана засохший ломоть хлеба, посмотрел на него, вздохнул и решительно разломил пополам
Петрусь сел на бревно и смотрел, как из-под топора отца, густо усеивая снег, летят белые, пахнущие смолой щепы. Всё глубже впивается в податливую мякоть отточенное лезвие. Вот уже на одной сердцевине Держится обречённое дерево. Едва заметная дрожь пробегает по его стволу, и вдруг, накренясь, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, оно, как раненый воин с раскинутыми в стороны руками, валится на землю.
Поезжай, Петрусь! не отрываясь от работы, крикнул Степан. Да смотри коня береги.
Мальчик свернул из толстой верёвки петлю, захлестнул ею очищенное от коры и сучьев бревно и взялся за повод.
Но-о!
Верёвки, привязанные к хомуту, натянулись, и бревно, выхваченное из снежного гнезда, медленно поползло за лошадью.
15ВРАГИ
Выбравшись на дорогу, Петрусь влился в непрерывно движущийся поток. В дорожной грязи тонули взмыленные лошади, сани, брёвна. От поминутно возникающих вокруг звуков в воздухе стоял неумолчный шум.
Медленно продвигаясь вперёд, Петрусь повсюду встречал знакомые лица: вот поддевает колом бревно Назар, жестоко выпоротый за уведённого Петрусём коня; там замахивается кнутом на лошадь и что-то кричит Мирон; позади дядя Панас и селянин с огненной бородой, стоя у сцепившейся упряжки, осыпают друг друга бранью
Оглядывая скопище взбудораженных людей, мальчик облегчённо вздохнул:
«Видно, не один батько с уроком не справитсявся громада с бедой сошлась».
Спустившись в долину, он увидел, что талые воды подтопили снег по всей пойме Дубравки.
Серко, еле передвигавший ноги, остановился.
Вскочив на бревно, Петрусь, болтая ногами, стал вытряхивать натёкшую в сапоги воду.
Эй, вы, прочь с дороги! услыхал он знакомый голос.
Мальчик оглянулся.
Пара крупных, лоснящихся от сытости лошадей тащила небольшое бревно, легко обгоняя застрявшие в распутице упряжки.
На одной из лошадей сидел сын старосты, Данило, со сбитой на затылок шапкой, с раскрасневшимся от возбуждения и довольства лицом.
Берегись, крупа! Раздавлю! суматошно кричал он, размахивая над головой кнутом.
Тяжёлые, как утюги, копыта коней, хлюпая по воде, обдали веером ледяных брызг зазевавшихся погонычей.
Облитые мальчишки кричали:
Думаешь, забрался на коня, так ты уже и пан!
Подожди, чёртов дукач, мы тебя ещё заставим ползать на карачках!
Поравнявшись с Петрусём, Данило с разгону осадил разгорячённых лошадей. Сосредоточенно нахмурив брови, он ткнул пальцем в Серко:
Ой, что это у тебя, Потупа?
Где? встревожился Петрусь, оглядывая упряжь.
Да вот, вот! тыкал в Серко Данило.
Какчто? Не видишьлошадь! уже сердито ответил Петрусь.
Лошадь? вытаращил глаза Данило.
А что же? буркнул Петрусь, глядя исподлобья на сытую упряжку.
Лошадь? насмешливо переспросил Данило. А мне показалось, скелет А погоныч, захохотал Данило, указывая на Петруся, огородное пугало!
Так ты ещё и насмехаться, пацюк проклятый!
Петрусь схватил горсть мокрого снега, подавил в руках и с яростью швырнул его.
Попало! радостно завизжал маленький Пылыпко, видя, как пошатнулся в седле и схватился за шёку Данило.
А вот тебе и за «пугало»! крикнул Петрусь, посылая второй снежок.
Получай да не брызгайся! вторили ему Василько и Пылыпко, целясь в Данилу.
К ним присоединились другие хлопцы. Передние оглянулись, увидели, как гвоздят снежками Данилу, и сами скинули рукавицы
Скоро весь воздух наполнился тяжёлыми, как стеклянные шары, снежками.
Так его, волчонка! побросав поводья, смеясь, подзадоривали хлопцев селяне.
Данило втянул голову в плечи, закрыл лицо руками и только вздрагивал, когда в него попадал снежок.
Наконец он догадался крикнуть на лошадей. Испуганные кони рванули и вынесли его в безопасное место.
Данило повернул посиневшее лицо к ребятам и погрозил им кнутом.
Молодцы, хлопцы, что проучили! кричали селяне. Да, видно, малоишь грозится, злыдень!
Обратно Петрусь повёл измученного коня на поводу. Навстречу не попадался ни один погоныч. Мальчик удивился. Войдя в лес, он увидел запрудившие дорогу упряжки. Лошади, свесив головы, дремали. В стороне возбуждённо гудела толпа.
У дорожной обочины валялась издыхающая лошадь. Иногда она поднимала голову, дико и жалобно водила вокруг глазами. Потом голова её снова бессильно падала на подстеленную солому.
Рядом с лошадью, запустив под шапку пальцы, сидел её хозяинГоробец. Лицо его болезненно морщилось, и Петрусю показалось, что на глазах селянина блеснули слёзы.
Отойдя от Горобца, мальчик привязал лошадь к дереву и присоединился к толпе.
На время шум приутих. Говорил уважаемый громадой седоусый и степенный Семён Дубовик.
Пора, селяне, браться за ум. Погубим коней, не на чем пахать будет. Вот Горобец, у него семьявосемь ртов, а остался без лошади. А что, ему пан свою взамен даст?
От него дождёшься! крикнул кто-то.
Делать что, говори!
Скажу, продолжал Дубовик, неторопливо разглаживая усы. Надо дать коням отдых, переждать оттепель и просить всей громадой панского управителя, чтобы фураж выдал.
Гул одобрительных голосов покрыл последние слова Дубовика:
Правильно рассудил!
Дубовик скажетчто гвоздь всадит!
Люди успокоились. Кое-кто потянулся за кисетом.
Что тут за сбор? Кто разрешил? послышался в стороне голос старосты.
Люди, увидев спешащего к ним голову с сотскими, зашевелились.
Говор постепенно смолк.
Почему не у лошадей? подходя, спросил староста, сверля глазами лица селян.
Из толпы выдвинулся Семён Дубовик.
Силантий Денисович, почтительно заговорил он, снимая шапку, громада просит дать коням отдых, а также поговорить с управителем
Нельзя! перебил староста. Пан приказал, его воля, а наше холопское делослушаться да не рассуждать. Слышите?
Слышим, не глухие, отозвались сзади.
Ты лучше, голова, скажи, почему пан фуража не даёт? Кони падают! выкрикнул из середины чей-то голос.