Как так? Почему не трогать его? простовато удивился Маматай такому неожиданному для него выводу главного инженера.
Работать надо иначе! холодно подвел итог Алтынбек. Действуй согласно закону и порядку. Кто виноват, того и трогай А на себя зачем брать? На службе надо быть хладнокровным, чувства здесь только вносят путаницу. Дальше надо смотреть, то есть на главное, на свои обязанности А всякая мелочь сама по себе отпадет Почему я тебе все это говорю? А потому, что ты молодой и опыта у тебя маловато, не правда ли? А в общем, если что возникнет, сразу же обращайся ко мне, помогу Ну как, согласен?
Согласен, Алтынбек-ака, конечно, согласен, отозвался Маматай, радуясь такому внимательному отношению к себе. Я уже давно равняюсь на вас честно говорю.
Что ж, спасибо. Мы теперь, сам понимаешь, должны быть опорой друг другу.
Потом они молча курили, каждый по-своему осмысливая происшедший разговор.
* * *
Когда Маматай вошел в отдел кадров, Шайыр сидела одна и, увидев его, как в прежнее время, встрепенулась, сладко улыбнулась, подавшись вперед.
Начальник у себя? Маматай кивнул в сторону кабинета.
Нет и сегодня не будет, притворилась Шайыр, что занята срочной работой.
Тогда, Шайыр, сказал Маматай, обращаясь с почтительностью к ней, сделай мне, пожалуйста, полную копию с одного личного дела.
Шайыр настороженно подняла голову, упираясь злыми глазами непримиримо и тяжело в лицо Маматая, на губах ее резко, обозначилась горькая усмешка и тут же исчезла, не оставив и следа. Шайыр многозначительно кивнула головой.
Маматай положил перед ней тонкую новую папку с несколькими листками бумаги внутри. Прочитав фамилию, написанную на деле, Шайыр вздрогнула, как человек, нечаянно наступивший на ядовитую змею, и сразу резко оттолкнула папку к Маматаю.
На него не буду!
Что с тобой? удивился Маматай.
Шайыр с мгновенно побледневшим лицом суетливо копошилась в бумагах, не подымая головы, но движения ее рук были резкими, порывистыми, чувствовалось, что она не может справиться с собой.
Я серьезно, Шайыр, дело срочное, не до шуток, и я к тому же тороплюсь, настойчиво повторил Маматай. Он еще раз пододвинул папку.
И вдруг Шайыр схватила папку и гневно швырнула ее в открытую дверь папка шлепнулась в коридоре и вокруг нее взметнулись листки дела.
Это как понимать? совсем вышел из себя Маматай.
Оставь меня в покое И все
Маматай собрал разлетевшиеся в разные стороны листки, сухо сказал:
Ладно. Не печатай Обойдемся, сама знаешь. Но тебе, Шайыр, придется объяснить свое поведение начальству.
И вдруг она, скрестив на столе свои тяжелые, рыхлые руки, скривила губы некрасиво и жалко и заплакала как-то по-детски беззащитно, громко и обиженно. Маматай тихо подошел к ней, в растерянности остановился. Но вот Шайыр удалось справиться со своими чувствами. Она подняла голову и выхватила у Маматая из рук дело, положила его в шкаф.
Хорошо, утром поручу машинистке, старательно утирая слезы белым платочком, примирительным тоном заявила она и тут же уткнулась в свои бумаги.
Маматай жадна затянулся сигаретным дымом.
Шайыр, поверь, я хочу тебе добра, попытался найти верный тон Маматай. Должны же быть у тебя близкие, верные люди. Человек не может не делиться своим горем с другом, иначе нельзя.
Это ты, что, ли, мне друг, а? Шайыр упорным взглядом уставилась в лицо Маматая. Я когда-то, может, и готова была думать так Да на сердце у меня теперь живого места не осталось. Какие там нежности.
Шайыр, пойми меня правильно. Что между нами было, то прошло, Я не жалею ни о чем, но мы теперь с тобой только друзья, близкие люди Разве этого мало?..
Понятно. Я и сама тебе сказала бы то же самое Ты не думай, что я собираюсь благодарить тебя за это. Здесь равенство, и все.
Маматай облегченно вздохнул.
А тебе по-прежнему не терпится узнать обо мне? Ну и любопытен же ты, Маматай! Хочешь сказочку забавную услышать, а, маленький? жестко, но с ноткой признательности сказала дна.
На этом их разговор и закончился.
Но что-то продолжало угнетать Маматая, беспокоить. Ему обязательно нужно было помочь как-то Шайыр, а для этого нужна вся правда о ней. И вечером того же дня парень отправился к Шайыр домой.
Пожаловал! угрюмо встретила его Шайыр и отвела глаза.
Ну что ты упрямишься? Не могу спокойно жить, когда ты мечешься, страдаешь. А как помогу, если ничего, в сущности, не знаю о твоей беде?
А что тут, рассказывать? сбавила тон Шайыр. Я тебе рассказывала, помнишь? Только имя скрыла. Ну а сегодня сама себя выдала. А ты как был теленком, так им и остался А простота, Маматай, она хуже воровства.
Что ты? Что ты? буквально остолбенел от признания Шайыр Маматай. Не может быть! Парман!..
Точно, он самый, совсем спокойно, даже облегченно подтвердила Шайыр. Это он затоптал меня в грязь Мне и папку эту в руки взять было как жабу скользкую
Маматай долго молчал, не в силах продолжать разговор, а потом только и спросил:
А тебя он вспомнил, узнал?..
Не знаю. Ведь он бесчувственный. Когда я встречаюсь с ним иду прямо, не сворачивая, не отводя глаз А он ничего, жирный, равнодушный Имя и фамилия у меня другие, да и времени сколько утекло с тех пор двадцать пять лет Я-то его и через сто лет узнала бы! И его самого и семя его змеиное! Дочь Анару его встречаю каждый день, а ей ни к чему
Так как же вы все-таки расстались? пытался понять их давний разрыв, что-то объяснить, оправдать Маматай.
И сама не знаю, горько усмехнулась Шайыр. Мы с ним встречались каждый день на току под старой горбатой ивой. Казалось, нет силы на свете, что нас могла бы разъединить. Но однажды он не пришел. Шесть месяцев каждый вечер я ходила к иве после этого, а он так больше и не появился
Может, была причина? спросил Маматай, еще больше удивляясь ее прошлому.
Не думаю. Какая еще может быть здесь причина, разве только смерть? А остальных я не признаю. Знаешь, я ему, Парману, и смерти не желаю, потому что есть третий человек и он должен узнать правду и рассудить нас Вот почему порой я даже, как могу, защищаю Пармана.
А кто он, третий?
Это был вечер вопросов, трогательных в своей наивности. Ведь перед Шайыр сидел, как ей казалось, ребенок, одновременно и добрый и ненамеренно злой, бередящий ее все еще кровоточащую сердечную рану.
Зачем тебе это, мальчик? Шайыр закрыла ладонями лицо, стараясь скрыть рыдания. Совсем ты еще слепой Ох как трудно с тобой говорить Третий!.. Конечно, это мой и Пармана сын А он вырос не таким, каким бы мне хотелось его видеть, любить хотя бы со стороны. Тяжелее всего мне его несчастье, а не мое собственное его ущемленность
А где он сейчас?
Я, как родила его, пустилась в бегство от отцовской расправы, а он воспитывался у одной старухи, доброй Биби. Она убеждала его с малых лет, что мать его при родах умерла. Но самое страшное не в этом. Он услышал, играя с ребятишками, что появился на свет незаконнорожденным. «Ты уличный, сураз Мать тебя в золе, видать, нашла», слышал он это всех при малейшей размолвке. И он, как и я, когда пришло время, сбежал из кишлака, от Биби И где теперь он, не знаю
Шайыр подавленно смотрела на своего гостя, не в силах поднять головы, и тихо продолжала:
Если бы я сумела донести до его сердца хоть крупицы правды о нем и обо мне, то, поверь, считала бы себя счастливой, но как?..
Поздно вернувшись домой, Маматай тут же сел за свой дневник и долго писал. Дневник учил его сердце терпению и надежде.
* * *
Сегодня Маматай в кабинете главного инженера самый ранний посетитель, правда, его чуть-чуть опередил тощий Хакимбай.
Алтынбек Саяков выглядел, как всегда, бодрым и элегантным. Маматай ему почти завидовал: любое дело решает сразу либо «да», либо «нет». Он не станет тянуть, откладывать на завтра. Уж кем-кем, а размазней главного инженера не назовешь.
Почему ты, товарищ Саипов, не выполнил моего приказания насчет слесарей для Хакимбая? в голосе Саякова звучало раздражение, Саяков не любил, когда его распоряжения не доводились до дела.