Настя разливала суп; на фанерном ящике лежал аккуратно нарезанный хлеб, соль в спичечной коробке, пакетик перца. Настя, по-видимому, работала раньше официанткой или поваром, и сейчас ей нетрудно было управляться с нехитрой таборной кухней. Мужчины довольно почмокивали.
После обеда к ним подсел щеголеватый Алешка Петренко. Он успел переодеться в хорошо сшитый костюм из коричневого вельвета, натянул на ноги хромовые сапоги и лихо сдвинул на затылок светлую кепку с огромным козырьком.
Потом пришли Костя Мосалев и Лида Винокурова гибкая, смешливая девица с озорными глазами сорванца-мальчишки и вздернутым носиком в мелких веснушках. Она бесцеремонно отобрала у подруги, ложку, попробовала суп, похвалила.
Ну, Коля, ты согласен? С ребятами я говорил, все за тебя, сказал Мосалев.
Неужели обязательно меня? ответил Курбатов.
Конечно, тебя. Ты человек серьезный, тебя люди слушаются, поддержал Мосалева Петренко.
Васька Терехов живо положил ложку и помахал рукой:
Коля, не связывайся. Нужно это тебе, как рыбке зонтик.
Разумов плохо вникал в разговор, он больше наблюдал за Настей, с ревнивым нетерпением смотревшей на Курбатова.
Третий день уговариваю его, упрямца такого, а он Ваську слушает, проговорила она. Не Алешке же Петренко быть артельщиком. Он все пропьет в голосе Насти звучали сердитые нотки.
Ладно, ладно, не кричи, произнес наконец Курбатов, закуривая.
Настя облегченно вздохнула, Лида весело потерла руки, а Петренко рассмешил всех:
А ведь врет Щербатая. Разве можно пропить артельное добро? Его и в карты-то не просвищешь за целую неделю.
Терехов и Каблуков, поняв, что Курбатов согласился, переглянулись: они явно были этим недовольны. Мосалев, усмехаясь, подытожил результаты переговоров:
Значит так: Настя директор ресторана «Тайга», Лида помощница и официантка, Николай Петрович артельщик. И обо всем этом доложит начальству Разумов: он у нас грамотный и говорить мастак.
Курбатов, не обращая внимания на шутливые слова, серьезно сказал Виктору:
Верно, иди к начальнику ты. Лукьянов больно молчалив, да и я не из болтунов не поймем друг друга. А у тебя выйдет.
Настя слегка наклонилась в сторону Виктора, с удивлением разглядывая его крупную фигуру. Он поймал ее взгляд, почему-то покраснел и поспешно согласился.
Позже они вместе вышли из палатки: она направлялась в каптёрку, а он к начальнику партии.
Знаешь, Настя, заговорил он несмело, мои слова могут показаться тебе нелепыми я, право мне говорили, что на Нижний рудник с главной базы раз в шестидневку приезжает зубной врач
Разве у тебя болят зубы? не поняла Настя.
Нет, я вспомнил о враче и невольно подумал о тебе. Когда ты серьезна ты очень хороша, но стоит тебе заговорить или засмеяться, как зубы становится заметно лицо твое так меняется кажется, что ты дразнишь кого-то.
Я не буду тебе улыбаться, ты и любуйся мной сурьезной, без смущения возразила Настя.
Право же я не шучу, настаивал Виктор. Вставь зубы, только белые, и сама убедишься, как это хорошо.
Глаза их встретились. Настя первая осторожно отвела взгляд.
А у тебя рубашка есть? без всякой связи спросила она.
Нет, Виктор сокрушенно оглядел свою порванную майку.
Ты вот что купи на руднике полотна, а я тебе сошью. Хочешь?
Буду рад. А зубы? настаивал Разумов.
Зубы, зубы! Вот пристал! Конечно, вставлю, если зубник ездит на рудник, шутливо срифмовала она.
Ну и хорошо. А с кем ты сюда приехала? Кто о тебе заботился в дороге?
Ясно, что этого вопроса ему не следовало задавать. Настя вспыхнула, остановилась.
Сама о себе заботилась не маленькая. Она свернула с дорожки и напрямик пошла к складу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Виктор откинул полы большой палатки. В ней было тепло и просторно. Два окна давали хороший свет. У средней стойки большой стол, заваленный чертежами, с двумя аккуратными стопками книг; направо походная кровать с тумбочкой, несколько складных стульев, пара охотничьих ружей в чехлах. Обстановка и все предметы расставлены и разложены привычной рукой красиво и удобно.
Лукьянов сидел перед тумбочкой, убирал бритвенный прибор. Сильный запах хороших духов ударил Виктору в нос.
Можно войти, товарищ Лукьянов?
Начальник экспедиции закивал, узнав приглянувшегося ему молодого рабочего. Несколько мгновений они внимательно рассматривали друг друга. Инженер сидел без пиджака, в одной сорочке; он положил локти на стол, узкие женские плечи были приподняты; крупная красивая голова мало гармонировала с хилым телом, но привлекала мужественностью и выражением какой-то суровой непреклонности.
Рад, что зашли ко мне, сказал он, прерывая молчание. Рад потому, что не каждый день встретишь в тайге оригинала, отвечающего на распоряжение начальства пушкинскими стихами.
Последние слова звучали пояснением или ответом удивленному встречей Виктору.
Меня послали к вам мои товарищи, начал Разумов.
О деле потом, перебил его Лукьянов. А в первую очередь, Разумов, запомните: я очень любопытен.
Что вы хотите сказать?
Меня интересуют люди, попавшие в экспедицию. Как вы очутились в тайге? С утра думаю об этом Да вы присаживайтесь.
Разумов слегка изменился в лице, присел, не зная на что решиться.
Вы можете быть со мной откровенны, продолжал Лукьянов. Все, что сочтете необходимым сказать останется между нами. Поверьте, помедлив, добавил инженер.
Поколебавшись, Разумов уселся поудобнее и уже спокойно начал:
В позапрошлом году я окончил исторический факультет, в Москве. Жил с бабушкой. Мой отец, инженер, погиб в гражданскую войну. Умерла и мама, когда мне было шесть лет. Ну вот Была у меня невеста дочь профессора Лалоша, старинного друга моего отца. Лалоши долгое время жили у нас квартира у бабушки большая, пять комнат, так что мы со Светланкой вместе росли. Так прошли годы. Светланка готовились справить день рождения, а Виталий Кириллович ее отец свой юбилей ему исполнялось пятьдесят лет.
Виктор замолчал, взволнованный нахлынувшими воспоминаниями. Лукьянов пододвинул ему коробку с папиросами. Виктор стал закуривать папиросу не с того конца, смутился и взял другую. Лукьянов не обратил внимания на неловкость рассказчика.
Ну, ну, продолжайте! И откинулся на спинку стула.
Жили мы с бабушкой не роскошно, у меня даже костюма хорошего не было. А идти на это торжество ну, просто необходимо Светланка настаивала и сердилась. И вышел у нас с ней горячий спор. Я говорю: «Ланочка, разреши придти на вечер, как есть». Она оглядела меня с ног до головы, презрительно фыркнула и говорит: «Ни в коем случае, Виктор! На вечере у меня (заметьте, она сказала: «у меня», хотя этот вечер наполовину принадлежал отцу!) знаменитостей будет пол-Москвы. Как я представлю тебя, моего жениха, в таком наряде!» А «наряд» на мне действительно был неважный какие-то спортивные брюки и курточка с испорченной молнией. Однако не сдаюсь: «Встречают, говорю, по одежке, а провожают» Но Светланка и говорить не дала: «Старо, говорит. Доставай костюм и все!» Тут я рассвирепел и, пробормотав что-то бранное, выбежал вон. Что делать настроение аховое! У Светланки собирается «цвет столицы», а я сижу на бульваре один как перст и глотаю дым дешевых папирос. Тут какой-то тип подсел ко мне: видно, почуял друга по несчастью и поллитровку вытаскивает. Выпили мы. Потом очутились в какой-то забегаловке. Набрался я основательно. С непривычки водка ударила в голову. А там как гвоздь, мысль о Светланке сидит, о вечере. Не выдержало сердце сел в трамвай и поехал к ней. А в гостиной пир горой, музыка играет, танцуют элегантные парочки. Смело вошел и говорю: «Светлана Витальевна, поздравляю тебя со днем рождения!» и сую ей купленный по дороге букет георгин. Она смерила меня отчужденным взглядом, бросила букетик на диван и продолжает танцевать с каким-то белобрысым пижоном. Гости смотрят на меня, улыбаются. А я стою среди танцующих и шатаюсь от злости и пьяного угара. Тут подлетает ко мне этот самый пижон, теснит меня к выходу и шепчет: «Убирайся отсюда, шпана! Здесь тебе не место». Опять не выдержало сердце: развернулся я и изо всей силы как стукну его по наглой физиономии парень упал и встать не может. Поднялся невообразимый гвалт. Меня вытолкали на улицу и сдали милиционеру. Через несколько дней упекли вашего покорного слугу на три года по семьдесят четвертой статье. Вот, собственно, и все Я почти два года работал в лагерях, потом меня отправили в Казань, что-то зачли и выпустили досрочно. Ваш вербовщик попался мне на вокзале. А главное очень не хотелось домой, к родным. Они мне не писали а бабушка умерла. В тайгу ехали многие Я счел это разумным и все.