И вечер прошел в очень горячем споре. И Азиз решил подождать еще день и ничего не объяснять им. «Пусть сами додумаются», рассуждал он почти злорадно, упоенный своим успехом.
На следующий день все отстающие пришли на участок еще до рассвета, а потом весь день приглядывались к работе Абдуллоджона. Заметив, что Мукум вдруг начал подражать Абдуллоджону и что работа у него сразу пошла скорей, Азиз тихо сказал ему: «Теперь понимаешь?..» Тот только улыбнулся, мотнув головой.
Подожди, ничего не говори им до вечера. Интересно, догадаются или нет.
Но до вечера никто больше не догадался. И когда к вечеру Мукум сделал почти столько же, сколько Азиз, и все очень этому удивились, Азиз, довольный собой, рассказал всем, в чем дело. Дехкане из других бригад, обратив внимание на шесты, смеялись над бригадой Азиза: «Что это вы точно мазар устроили: палки торчат Что за выдумка?»
А еще через несколько дней комсомольская бригада перегнала бригаду Саида, и посреди своего участка Азиз сложил башенку из камней и водрузил на ней большое красное полотнище, которое развевалось до сих пор над участком Саида. Лола-хон пришла разговаривать с Азизом, и он ей подробно объяснил, в чем причина его удачи. Она заговорила об этом с дехканами, но все отвечали: «Глупости выдумка мы всю жизнь работаем на полях, что ты нас хочешь учить!..»
Как раз в эти дни на ветвях хлопчатника начали появляться коробочки. И на каждом кусте по всем полям кишлака Лицо Света было по четыре, по пять коробочек. На участке Саида оказалось по семь, по восемь коробочек на каждом кусте, все ходили к Саиду, и все удивлялись. Кусты на его участке были выше, чем всюду, и комсомольцы притихли, потому что их участок не отличался ничем от других. И все начали потихоньку смеяться над ними. И Мукум первый сказал: «Дело, наверно, не в этом, надо опять работать по-старому, просто у Саида земля лучше, оттого у него и хлопок идет».
Но Азиз уже был уверен в себе. Он доказывал, что, если б комсомольцы с самого начала работали так, у них хлопок сразу пошел бы лучше, чем у других Все снова спорили, и Лола-хон, оседлав коня, отправилась в Румдару, чтоб поговорить об этом деле с Хурамом. И Хурам в тот же день приехал вместе с Лола-хон в автомобиле, а лошадь временно осталась на конюшне политотдела. Очень веселый, вместе с Азизом и Лола-хон Хурам обошел все поля и сказал Азизу много лестных для него слов и, уезжая, велел бригаде не спорить с дехканами, а работать так, как придумал Азиз: «Посмотрим, что получится Должно получиться. Подождем еще несколько дней»
Через декаду на всех кустах было уже в среднем по десять коробочек, на участке Саида их было по тринадцать, а на участке Азиза для всех неожиданно оказалось по восемнадцать. Женская бригада Лола-хон после приезда Хурама работала так же, как комсомольцы, потому что женщины поверили на слово Хураму и Лола-хон. И на участке женской бригады к этому времени коробочек было столько же, сколько и у Саида: по тринадцать и по четырнадцать на каждом кусте И кусты были ростом повыше, и коробочки весили чуть побольше, чем у всех остальных дехкан. И тогда Азиз заявил:
Пусть каждая бригада работает как ей захочется. Но только трудодни мы тоже будем считать по бригадам: у какой бригады урожай будет больше, той бригаде и трудодни мы будем считать по ее урожаю. А не так, как прежде, когда трудодни рассчитывали по общему урожаю всего колхоза
Это заявление всполошило всех дехкан кишлака. И в жестоком споре женщины вступились за комсомольцев. И это решило спор. Политотдел утвердил такое решение, и на всех полях шли возбужденные разговоры.
Больше всех обижался Саид. Как это так: работали лучше всех, а теперь никто не ходит смотреть на его участок и о нем даже говорить забывают? Однажды утром, придя на работу, Азиз увидел на участке Саида понатыканные в землю шесты. Шесты были огромной высоты, непонятно было даже, из чего мог Саид нарубить такие длинные палки. Можно было подумать, что все зависит от их длины. Их раскачивал ветер, и, чтоб они не упали, Саиду пришлось прирубить к ним подкосы. На шестах болтались обрывки разноцветных тряпочек, лоскутки от старых халатов, на одном из них прорванный шерстяной чулок из тех пестроцветных, узорчатых, какие умеют вязать только опытные в своем искусстве старухи. Все это подлинно было похоже на убранство мазара, на те шесты на мазарах, на которые каждый богобоязненный, правоверный мусульманин привешивает обрывки своей одежды Азиз первый расхохотался, увидев такое занятное зрелище Он подошел к Саиду.
Ты, кажется, в самом деле думаешь, что если навесить тряпочек, то хлопку поможет аллах?..
Ты дурак! сердито ответил Саид. Эта тряпка отсюда, и он показал Азизу полу своего истрепанного халата, от которой был оторван кусок, висевший сейчас на шесте, отсюда. Мой халат, тряпка моя, висит на моем шесте значит, все будут знать: эта земля моя. А вон тот старик видишь, ходит в одном чулке? Спора не будет все видят: та земля его, раз его второй чулок на палке висит Мы не комсомольцы, писать не умеем Нечего тут смеяться, шерстяная твоя голова, хоть ты и секретарь сельсовета Посмотрим еще, у кого будет больше коробочек
Азиз отошел, серьезный, и комсомольцы на своем участке втихомолку встревоженно переговаривались: как бы в самом деле опять не перегнал их Саид. А другие бригады, видя, что даже старики последовали примеру Азиза, тоже разделили свои участки на клочки по числу людей и уже всерьез отдавались незнакомому прежде чувству. И по утрам бригадирам не приходилось больше будить людей, дехкане вставали и торопились сами и ревниво поглядывали на хлопок соседних участков А хлопок наливался водою и солнцем, коробочки умножались, росли, тяжелели; кусты, словно переняв чувства людей, торопились расти так, как никогда не росли, и уже из других колхозов приходили в кишлак Лицо Света люди, полные любопытства, и жители кишлака Лицо Света встречали их с затаенным задором и снисходительно им улыбались, когда те в удивлении считали и пересчитывали коробочки на самых лучших кустах
От множества коробочек кусты становились так тяжелы, что начали ломаться и трескаться ветви, этого никогда еще не было, и Хурам велел подвязывать их кручеными нитками. Старухам кишлака много пришлось поработать, чтоб насучить шерстяных ниток из обрывков старой одежды, но они справились с этим делом
Дехкане были довольны своими старухами, и собой, и своими полями и, говоря о зреющем урожае, подсчитывая, сколько его может быть и что получится, если разделить эту цифру на трудодни, недоверчиво посматривали друг на друга, принимались считать сначала и умолкали, убеждаясь, что все подсчитано правильно и никакого подвоха в невероятных цифрах как будто не может быть
Хотя осень и была еще за горами, но с гор по вечерам уже струилась освежающая прохлада, и все с нетерпением ждали, когда же наконец с тихим треском начнут раскрываться коробочки и по кишлакам пробежит веселая весть время уборки настало!
Азиз больше не думал об Озоде, ему казалось, что то время, когда он думал о ней, было очень давно, хотя и то время и это было всего только на двух краях одного и того же жаркого, душного лета. И уже никому в кишлаке не приходило в голову что бы то ни было при случае попомнить Азизу. Даже Лола-хон обо всем как будто забыла, потому что никогда еще не разговаривала с ним так дружественно, как теперь.
ЭПИЛОГ
Хурам проснулся с приятным ощущением бодрости. В комнате было темно, но за ставнями чувствовалось солнечное раннее утро. Хурам хорошо выспался в эту ночь, надо было вставать и идти на сдаточный пункт, понаблюдать за приемкой хлопка.
Время было осеннее. Шел сентябрь. На всех полях уже началась уборка. В этом году хлопок впервые собирали по сортности. Это значило, что каждый колхозник, обходя кусты, имел на себе три сшитых из мешковины кармана и, срывая белые клубки, клал их в тот или иной карман.
Волокна в тридцать два тридцать три миллиметра длиной, белые, мягкие, считались отборным сортом; у каждого колхозника была миллиметровая линейка, время от времени он расправлял на ней волокно Первый сорт был грубее и меньшей длины, вторым сортом шли волокна пожелтевшие или загрязненные землею, лиственной шелухой Колхозники быстро научились определять сортность на глаз и редко уже ошибались. В прошлые годы они дожидались созревания всего хлопка и только тогда разом его собирали. Было много потерь и порчи, потому что клубки, созревшие раньше других, осыпались на землю, пачкались, разносились по полю ветром.