Спит Шафи, заявила Лола-хон. Будить его надо.
Стучали в двери, сначала тихо, потом все громче. Дом оставался нем.
Умер он, что ли? насупился долговязый тракторист. А ну, давай камень, как следует постучим! и принялся оглушительно бить в железные скобы.
Шафи не отзывался по-прежнему.
Значит, нет дома, решила Лола-хон. Куда он деваться мог? Что будем делать?
Что хочешь, то и делай, хмуро заявил долговязый, а чтоб был керосин.
Начался спор, трактористы объявили, что ждать не станут и, если через час им не будет горючего, они составят акт и отправятся назад в Румдару. Лола-хон молча слушала перебранку, протолкалась к долговязому трактористу и цепкой рукой дернула его за рубаху.
Товарищи, зачем скандал? У меня такое предложение: не надо Шафи. Выберем комиссию, без него возьмем, акт составим.
Кто-то крикнул с сомнением:
Замки сломаем, потом как запрем?
Не надо трогать замки. Со двора пойдем. Пусть сестра Шафи, Озода, пропустит нас через свою комнату.
Озода! Правильно, где Озода? вспомнили окружающие. Почему не откликается?.. Давай выбирай комиссию.
Комиссия Лола-хон, приятель Азиза Абдуллоджон и долговязый тракторист двинулась к калитке во двор. Толпа осталась ждать керосина на улице.
Озода сидела одна в своей комнате. Черная сетка закрывала ее лицо. Пальцы быстро работали спицами, и моток темной шерсти подергивался у ног. Озода встретила комиссию молча и не оторвалась от вязанья. Никто не мог видеть выражения ее лица. Ни звуком не ответила она на сдержанные объяснения Лола-хон и просьбу пропустить комиссию в кооператив. Но когда долговязый тракторист нетерпеливо шагнул к внутренней двери, она указала рукой на маленький, висящий на двери замок и произнесла бесстрастно и тихо:
Ключ у Шафи.
Тракторист подступил к двери и жилистой своей рукой повернул замок. Он хрястнул и упал на пол. Тракторист усмехнулся:
Сам виноват твой Шафи. Не должен был отлучаться сегодня.
Озода кошкой прыгнула к двери и с неожиданными воплями накинулась на тракториста. Он опешил и отступил.
Тише ты, оглашенная, что орешь? язвительно произнесла Лола-хон. Ничего в твоем кооперативе не тронут.
Озода, загородив собой дверь, продолжала пронзительно визжать о насилии и грабеже. Тракторист хотел было силой оттащить ее в сторону, но Абдуллоджон не позволил. Странный, сладковатый запах потянулся из приоткрытой двери. Все замялись и медлили в нерешительности. Из темной глубины кооператива послышался хриплый, надсадистый кашель.
Кто это там у тебя? подступил к Озоде тракторист. А ну, довольно бабьего визга, пусти, рванул Озоду за руку и сунулся в темноту.
Внезапно притихшая Озода отбежала в другой угол комнаты и уже издали, казалось, безучастно наблюдала за всем дальнейшим. А дальнейшее было непонятно и неожиданно для комиссии. Едва тракторист открыл ставни окна, все увидели в углу двух незнакомцев. Один был гол до пояса, в грязных штанах, он ничком лежал на подушке, припав щекой к глинобитному полу. Тюбетейка валялась отдельно, донышком кверху. Большой рубец шрама пересекал его бритый затылок. Другой, в брюках и в пиджаке на голое тело, сидел, привалившись спиною к стене и уронив голову на колени. Между его колен блестел большой медный чилим. Отвратительный сладковатый аромат опиума насыщал душный и спертый воздух. Сомнений в том, что делали здесь эти люди, быть не могло.
Тракторист наклонился над сидящим у стены человеком и толкнул его ладонью под лоб. Голова вяло запрокинулась. Тракторист, испуганно отступив, вскрикнул:
Товарищи! Это Османов!
Османов открыл тупые, бессмысленные глаза и, издав неопределенный хрипловатый смешок, снова уронил голову на колени.
Какой Османов? решилась спросить Лола-хон, тормоша второго опииста. А этого ты тоже знаешь? Сын свиньи, накурился до полусмерти!
Но едва тракторист, запинаясь от волнения, заговорил, с улицы, наскучив ожиданьем, в кооператив ввалились новые люди. Человека со шрамом на затылке никто не знал. Кооператив шумел, как растревоженный улей. О керосине все забыли и думать. Но когда долговязый тракторист в другом углу помещения постучал в железные бочки, он услышал их звонкий отгул и с ругательством заявил, что керосина в них нет.
Давай сюда эту женщину! Допросим, где собака ее брат! И сам кинулся в соседнюю комнату.
Озоды здесь не оказалось. Никто не заметил, когда она вышла и куда делась.
Товарищи, торопливо крикнула Лола-хон, ты, Абдуллоджон!.. Беги скорей, седлай лошадь. Надо съездить в Румдару за товарищем Хурамом.
Полупроснувшись от духоты, Азиз долго лежал на спине, лениво раскинув руки. Постелью ему служила кошма, разостланная на полу, и она сейчас была влажной от пота. Истома еще нежила мысли Азиза, и он не открывал глаз. Он долго старался нащупать очертания ускользнувшего сновидения, но оно не возвращалось к нему. Томительно потянулся, обнял воздух руками, открыл глаза и приподнялся на локте. За открытою дверью глинобитного дома дрожали листья огромного тутовника. Всегда, просыпаясь, Азиз видел его длинную тень, сломанную порогом. Сейчас тени не было вовсе, и это удивило Азиза. Он сел, провел по худым щекам ладонями, протер глаза, сообразил, что раз тени нет значит полдень, и сразу все вспомнил.
Тогда он опять повалился на спину и, заложив ладони под голову, начал спокойно думать. Конечно, теперь все ясно: он женится на Озоде. Она переедет к нему сюда.
Азиз внимательно оглядел облупленную штукатурку и задымленный потолок. «Надо будет побелить стены и купить большую кровать Как у русских кровать, чтоб по-культурному жить, не лежать на полу» Ему пришла мысль о больших расходах, но он был в лирическом настроении и отбросил ее, вскользь решив: для такого большого дела можно будет взять в долг А пойдет ли Озода в загс?.. «Конечно, пойдет, ай, все будет как я хочу!»
Азиз потянулся на кошме. Почему Озода так скоро велела ему уйти от себя?.. А, да они слышали далекий шум входящих в кишлак тракторов, и она сказала ему от любви, конечно, сказала: «Пойди сделай свои дела, а днем приходи опять» Он и сам хотел сразу встать и уйти ведь тракторы входили в кишлак, но вместо этого обнял ее опять и забыл решительно все. И прошел, наверно, еще час или два, прежде чем он заставил себя встать и уйти.
Было уже позднее утро, на улице могли попасться знакомые. Он дошел до дома сельсовета окольными путями, перепрыгивая через дувалы и пробираясь садами. Азиз улыбнулся: ловко это он сумел никому на глаза не попасться. Меньше всего на свете в тот час его занимали дела. Двор сельсовета оказался пуст тракторы уже вышли оттуда на работу. Значит, товарищи сумели справиться и без него, а у него большой день в его жизни, и не будет беды, если он забудет о работе на этот на один только день. Со двора сельсовета ему захотелось вернуться к Озоде тотчас же. Но, подумав, он решил, что все-таки надо ему поспать и как-то неудобно сразу же возвращаться он придет к ней днем и пробудет у нее до ночи, до самого возвращения Шафи А завтра придет и скажет Шафи, что берет в жены его сестру.
И пошел к себе домой, на окраину кишлака, и лег спать, и сразу заснул, и вот сколько до полудня проспал
Азиз потянулся на кошме, зевнул и, опять нечаянно вспомнив о тракторах, тотчас же себя оправдал: завтра он снова возьмется по-настоящему за работу, а сегодня сегодня
Азиз разом вскочил на ноги и, мурлыча себе под нос комсомольскую песенку, торопливо, в одних кальсонах, прошел к арыку. Тщательно обмылся весь прохладной водой и, вернувшись в дом, оделся. Захватил из ниши пяток огурцов и весело, с легкостью в сердце вышел на улицу, жуя на ходу. Думая только об Озоде, ускоряя шаг, он направился к дому Шафи. Теперь скрываться уже не стоит, да и весь кишлак сейчас в полях на работе.
Около кооператива не было никого, и Азиз торопливо вошел во двор. Открыл дверь, вступил в полутемную комнату:
Озода!..
Никто не ответил. Азиз озадаченно осмотрел пустую комнату, выглянул снова на двор может быть, Озода вышла во двор по хозяйству?.. Самоуверенно решив: «Сейчас придет», присел бочком на пороге: «Должна меня ждать»
Озода, однако, не появлялась, и нетерпение Азиза сменилось досадливым недовольством: не дело мужчины ждать женщину. Она уже почти жена ему, как смела уйти?..