Это верно, подтвердил Харитон Семёнович. С них чего спрашивать! Они ещё несовершенные. С тебя спросим. Невозможно, чтобы этакая красота пропадала.
Тогда позвольте мне контролировать их работу.
Как, ребята? спросил Харитон Семёнович.
Пускай контролирует, Петя вздохнул, только мы всё равно дежурных будем ставить. И пускай наши приказы не срывают.
Не будем срывать, Александр Александрович? Как же им без приказов?
Пусть висят.
Ну вот и договорились.
Люди стали расходиться. А когда полянка опустела, со стороны Мараморушки сквозь кусты пробрался Димофей с консервной банкой, наполненной мутной жидкостью. Опасливо оглянувшись, он сел на корточки возле стебелька Мильтурумки и стал поливать землю.
Больше меня к тебе не пустят, грустно сказал он стебельку. Дяденька не велит к тебе ходить. Ты расти скорее, вырастай, как петькины. А то ты совсем маленькийменьше всех. Большим-то хорошо, а маленьким плохо. Маленьких отовсюду выгоняют. Вот подкормлю тебя последний разочек
Что ты тут делаешь? раздался за его спиной голос.
Димофей вздрогнул и выронил банку. Позади него стоял агроном.
Поливаю.
Ну вот, как будто чувствовал! Да разве можно?!
Можно. Я не чей-нибудь, я свой колосок поливаю.
Нет, они всё загубят! агроном всплеснул руками. Я же объяснял твоим приятелям, что от перекормки пшеница зажирует! Ты понимаешь? Зажирует.
Не знаю, на всякий случай сказал Димофей.
Дома Александр Александрович с возмущением поведал эту историю Лёле, но она отнеслась к рассказу отца легкомысленно.
Как навредил Димофей бригаде, ей стало понятно только на следующий день, когда она отнесла отцу на поле завтрак и с пустым ситцевым платочком возвращалась домой.
По пути ей встретился Петя.
Ты куда? спросила она.
Так просто хожу.
Папа говорит, что скоро из района приедут смотреть нашу поляну. Журналисты какие-то приедут. Фотографы.
И пускай едут.
Папа просил для них узнать кое-какие данные. Какого числа сеяли, как удобряли. Я ему сказала, что это всё у нас в дневнике записано. Дадим ему дневник. Да, Петя?
Не дам, отрезал Петя. Он учёный, пускай сам разбирается.
Как же так? А я обещала.
Ты обещала? А он нас на полянку не велел пускать.
Да что ты, Петя!
То и говорю, голос Пети дрожал. Вчера идём с Федькойдежурным, а дедушка Егор стал поперёк дороги и не пускает. Говорит: «Нельзя». Мы говорим: «Мы на свою полянку». А он говорит:«Всё однонельзя». Мы думаем, не понимает старый, говорим: «Мы на участок Чародейки». А он говорит: «Вот и не велено пускать на участок». Мы говорим: «Как не велено?» А он говорит: «Не велено, и всё тут»
Дальше Петя не мог продолжать и махнул рукой.
Поднявшись на бугор, он сел на камень. Лёля остановилась рядом. С холма медленно сползали тени облаков, и дорога становилась то темнее, то светлее. Вдали косили. Колхозницы в белых платках окашивали узкие полоски между дорогой и рожью, чтобы не пропала даром ни одна травинка, а дальше, по усеянному цветами полю, ходили конные косилки, оставляя позади полосы тёмно-зелёной влажной кошевины. Деловито жужжали пчёлы, в траве стрекотали на крошечных швейных машинках кузнечики. Вокруг шла спокойная, бесперебойная работа.
Пойти покосить, что ли, сказал Петя.
И Лёля поняла, что он страдает оттого, что у него отобрали Чародейку и ему не к чему приложить руки.
Знаешь, Петя, ты, когда кончишь семилетку, поезжай в город, сказала она.
Чего я там не видел?
Там тебе лучше будет. Там машины ходят, автобусы.
А у вас нет, что ли, машин? Петя усмехнулся. У нас такие машины есть, какие в городе только в кино показывают. Видала комбайны в «Кубанских казаках»? Ну вот. А тут ты правдашный комбайн увидишь.
Всё равно, в городе лучше. Там садики есть, парки.
А у наспогляди: леса да боры. Такие леса, что заплутаться можно. Это тебе же садик.
А в городемагазины, упрямо возражала Лёля.
На что мне магазины?. Мне в лесу, всё равно, что в сельпо: где белые, где подосиновики, где земляникавсё знаю. Иду и беру. У вас там в городе в контору усадят бумаги писатьвсё равно, как в школе. А тут наша работа на солнышке да на тёплом ветерке, и земля у нас добрая. Петя взглянул на Лёлю и доверительно продолжал:Я ведьбез анализов землю понимаю. Анализэто так только, для проверки. А ты мне дай землю поглядеть да понюхать, и я тебе скажу, какое ей надо удобрение. Отец, и то дяде Васе говорил: «Из Петьки, говорит, хитрый хлебороб получится».
Ну, как хочешь, сказала Лёля.
А тебя что, в город отправят? подумав немного, спросил Петя.
Не знаю ещё. Папа велел самой решать. Как решу, так и будет.
И как решила? Петя внимательно посмотрел на неё.
Прямо не знаю. Когда на полянке работали, интересно было. А теперь опять скучно. Наверно, поеду.
Да ты что? заволновался Петя. Мы ещё что-нибудь надумаем. Без дела не останемся.
Надумаемопять отберут. Правда?
Петя не ответил. Лицо его постепенно светлело. Он смотрел прямо перед собой так, словно в воздухе было что-то написано.
Ты погоди, сказал он вдруг, поднимаясь. Чародейка наша будет. Погоди в город-то ехать.
Всю дорогу, до самой деревни, Петя весело насвистывал и, только когда дошли до агролаборатории, проговорил:
Скажи отцу: Федька сегодня принесёт дневник. Пускай читает.
11. ЗАСЕДАНИЕ ПРАВЛЕНИЯ
Через неделю в «Зелёный дол» приехали фотограф, корреспондент и представитель районного отдела сельского хозяйства.
В этот же день из Академии сельскохозяйственных наук, куда Александр Александрович сообщил о досрочном созревании Чародейки, пришёл ответ.
Учёные писали осторожно: по их мнению, сокращение вегетационного периода Чародейки на опытном участке «Зелёного дола» ещё ни о чём не говорит. Вряд ли это свойство сразу закрепится на многие поколения. В других местах бывали отдельные случаи и более раннего дозревания, но полученные семена на следующий год давали, к сожалению, обыкновенную пшеницу.
Александр Александрович предупредил корреспондента, чтобы он не очень обнадёживал читателей, и повёл гостей на полянку.
И тут произошёл конфуз, о котором долго потом говорили, посмеиваясь, во всем районе.
На полянке Чародейки не оказалось.
На том месте, где росла пшеница, чернела глубокая четырёхугольная яма, на дне её прыгала лягушка. Было ясно: ребята выкопали пшеницу и пересадили на другое место. Бросились искать ребят, но никого, кроме Димофея, найти не удалось. Димофей ничего не знал.
Районные гости походили, походили, покачали головами и уехали домой.
Вечером Харитон Семёнович собрал правление. На заседание пригласили Клавдию Васильевну, только что приехавшую из Москвы, и дедушку Егора, не укараулившего пшеницу.
Надо по поводу вашего Пети, Харитон Семёнович, принимать какие-то меры, волнуясь, говорил Александр Александрович. А то он у нас и клуб выкопает и унесёт.
Ничего не боится парень, заметил дедушка.
А это, по-твоему, плохо? спросила Дуся.
Вот будут у тебя детки, тогда узнаешь, плохо это или хорошо.
Ладно, если они с умом пересадили. А если корни пообрывали? задумчиво проговорил дядя Вася. Как это ты не уследил?
Да как же уследить! Напустили на меня Коську, ровно приманку, загонял меня Коська. Я думал, он в саду, по яблоки забрался, побег за ним. Сперва туда, потом сюда. Вот ведь дело какое.
Надо комсомольскую организацию мобилизовать на воспитательную работу, сказал дядя Вася. Ты, Дуся, секретарь комсомольской организации, должна и на пионеров обращать внимание.
А, между прочим, ваш комсомол тоже яблоки сбивает, заметил дедушкаЕгор. Вот ведь дело какое.
Погоди, дед, Харитон Семёнович встал и стукнул карандашом по столу. У меня есть такое предложение. Первоепоручить Дусе выяснить, куда Петька пересадил пшеницу. Второеотправить всю его пятую бригаду к нашим косцам, на заливные луга. Пусть там немного поостынут. Без них тут хлопот не оберёшься. Как вы считаете?
А я считаю, что ни Петя, ни его друзья не виноваты, тихо проговорила Клавдия Васильевна.