- Знаешь, если бы ты не отзывалась еще час, я бы поехал к тебе и проверил сам.
- Не надо, я же сказала, что буду в порядке.
- Что с твоим голосом?
- Я чай пью,- зачем-то ответила ему.
- Ты не очень хорошо переводишь тему.
- Майкл, если ты хотел только проверить меня, я в порядке.
- Не только это. Нужно будет, чтобы ты подписала некоторые документы касаемо похорон.
Рука дрогнула, горячий чай плеснул на руку. Больно.
- Надо сегодня?
- Можно завтра утром.
- Хорошо.
- И еще я попросил своего юриста заняться оформлением твоего наследства. Нужно будет уладить все формальности. Встретишься с ним завтра?
- Да.
- Хорошо. Тогда завтра утром созвонимся. Береги себя, ладно?
- Пока.- Я отключила звонок и отложила телефон. Беречь? Ну, вредить себе я не собиралась, это считается?
Ладони обнимали чашку чая, грелись, голова гнала мысли о будущем. Я не умела жить одна. Всю жизнь рядом был отецне очень добрый, не такой заботливый, как у некоторых, но свой, родной. Он всегда говорил мне, что я должна и не должна делать. Я всю жизнь была под жестким контролем. Я знала правила, следовала им, и была наказана, если нарушала. А теперь я одна. Никто ничего не запретит, никто не проследит, не направит, не подскажет. Я свободна сама решать, что мне делать. Сама расхлебывать последствия. Звучит страшно. Нет, конечно, есть еще Майкл, который продолжает помогать, и я очень благодарна за это. Без него все это превратилось бы в бесконечный кошмар. Но вопрос в том, как долго он это будет делать? Когда ему надоест? Я не могуне могу себе позволить впустить кого-то внутрь. Терять очень больно. И снова остаться одной не хотелось. Лучше я буду держать мужчину на некотором расстоянии, как что-то временное. Зато потом не будет так больно. А он уйдет, я точно знаю. Может, найдет себе хорошую женщину, создаст семью. И для меня места в ней не останется. Все они уходят от меня.
Но пока он рядом, я попытаюсь приспособиться к этой новой одинокой жизни. Выучить новые правила. И когда настанет время, я отпущу его, зная, что справлюсь. Если надоотращу себе острые зубы и выгрызу себе место в этом мире.
Глава 8
Следующие два месяца были самым нестабильным временем за всю мою жизнь. Сначала были похороны отца, на которых присутствовали только мы с Майклом. Затем первые одинокие дни, когда я привыкала к новому распорядку жизни. Привыкала к тому, что могу уходить и возвращаться домой в любое время. Что могу больше не бояться отцовского недовольства. Что больше не получу затрещину. Теперь можно было все. При других обстоятельствах это бы радовало, сейчасне ощущалось почти никак. Просто можно и все. И я пробовалаперед выходными гуляла до самого утра, курила в доме, иногда не убиралась в доме и не готовила. Да, мелочи, но раньше они мне были недоступны.
Майкл все также приглядывал за мной, звонил, интересовался моими делами, приходил в кафе. Иногда спрашивал, хватает ли мне денег. Я всегда говорила, что хватает. Не то, чтобы их, действительно, хватало. На еду и проезд были, по счетам платила, а вот купить одежду уже не могла. На дворе была осень, холодало, мне бы купить теплую куртку, ноБрать деньги у Майкла я не хотела. Мне нужно было искать подработку, или брать больше смен.
Однажды, когда в городе проходил какой-то праздник, и набережная была наполнена толпами гуляющих людей, а также тех, кто их развлекал, я решила тоже пройтись. Хоть и не любила толпы до жути. На набережной в тени деревьев расположились ларьки с уличной едой, сладкой ватой, всякими развлечениями. А еще там были художники, рисующие портреты и пейзажи. Вот около них я притормозила. Было так волнительно наблюдать, как чистый лист под рукой человека вдруг оживает красками, линии соединяются в предметы. Каждый художник был творцомон мог изобразить на бумаге все, что вздумается, нарисовать такой мир, какой хочет. Эта возможность самому все контролировать завораживала. Если тебе что-то не нравилось на рисунке, ты мог убрать это! Вплоть до того, чтобы просто выбросить лист и нарисовать снова.
- Это сложно?- Я набралась смелости и спросила девушку-художницу.
- Рисовать? Не знаю даже. Сложно ли делать то, чем горишь? Мне не сложно, мне интересно. Не всегда нравится, как получается, но на этом учишься, рука набивается с опытом.
- А учились долго?
- Всю жизнь почти,- она улыбалась, рассказывая об этом.- С детства любила рисовать. Сначала корявые сердечки, солнышки, да домики с деревьями. Со временем сама не замечаешь, как начинаешь чувствовать расстояние, пропорции. Художественный колледж дал основы.
- У вас очень хорошо получается.
- Спасибо. Рисование хорошо расслабляет, успокаивает. Но только если ты любишь это дело. В противном случае, наоборот начнешь беситься от того, что линии кривые, пропорции, как у мутантов, и вообще руки не с того места,- на этих словах она рассмеялась. А я думала о том, что возьмись я рисовать, это и был бы мой случайруки не с того места.
Дальнейшее время прогулки я раздумывала над тем, что бы я нарисовала, если бы умела? Чей-то портрет? Или может, пейзаж? Вид с набережной?
Придя домой, я некоторое время поглядывала на чистый лист бумаги, а потом взяла простой карандаш и села за стол. Что рисовать? В голову ничего не приходило. Поэтому я решила попробовать нарисовать то, что вижудерево и лужайку за окном. На первых же корявых линиях стала мысленно ругатьсякарандаш не хотел сидеть в руке, пальцы, не привыкшие к такому положению, слишком напрягались, запястье как будто не гнулось. Вместо изящного дерева выходил рисунок пятилетнего ребенка-аутиста. Я злилась. Пробовала рисовать снова и сноваяблоко, складки штор, люстру на потолке, и все с одинаковым успехом. Точнее, полным его отсутствием. А ведь у той девушки все выходило так легко, будто само собой. Очередной провальный рисунок с раздраженным вздохом был смят и отправлен в корзину.
А вечером мне позвонил Майкл.
- Привет. Ты чем занимаешься сейчас?
- Ничем.
- Мой повар пообещал приготовить на ужин что-то сказочное, не хочешь присоединиться?
- Зачем?
- Хочу провести вечер в интересной компании.
- Тогда это не ко мне.
- Кэтэто просто ужин дома. К тому же, я хотел поговорить с тобой кое о чем.
- О чем?
- Узнаешь, если приедешь. Я отправлю за тобой водителя.
- Хорошо. Только никаких нравоучений.- Из дома уезжать не хотелось, но перспектива поесть чего-то вкусного пересиливала.
- Идет.
На мне были джинсы и футболка. Оставалось только накинуть легкую куртку, и я готова. Водитель подъехал минут через двадцать. Закрыв дом, я села в машину.
- Добрый вечер, мисс.
- Не зовите меня так, лучше просто Кэт.
- Хорошо.
Глядя на водителя, можно было дать ему не больше тридцати. И слышать от него обращение «мисс» по меньшей мере, странно.
Как только мы доехали, я окинула дом быстрым взглядом. В прошлый раз я особо не рассматривала его, а теперь было немного любопытно. Но долго разглядывать я не могламеня ждали. При виде меня Майкл поднялся с дивана.
- Привет, проходи. Ужин скоро будет готов.
- О чем ты хотел поговорить?
- Нет, это все после ужина.
- Боишься, после разговора у меня кусок в горло не полезет?- Сквозь мой тон стало пробиваться ехидство. Вообще последнее время с моими эмоциями творилось что-то неладное. Меня бросало из крайности в крайностьгрусть становилась апатией, а потом вдруг сменялась злостью. Жгучей. Хотелось что-нибудь разбить, на кого-нибудь накричать. А потом расплакаться от бессилия. Меня разрывало.
- Не боюсь. Просто не хочу, чтоб ты думала о чем-то важном до еды. Едой надо наслаждаться.
- Едаэто просто еда,- теперь мне хотелось закатить глазатоже мне, гурман нашелся.
- О нет! Попробуй есть не для того, чтобы утолить голод. Не торопясь, наслаждаясь каждым кусочком. Это как пробовать жизнь.
- С таким отношением к еде ты должен быть толстым.
- Ничего подобного, как раз наоборот! Я смакую еду, мне не хочется ею обжираться.
- И не хочется съесть больше, раз она такая вкусная?
- Нет. В какой-то момент она перестает быть настолько вкусной, исчезает ощущение вкусового восторга. И ты тоже перестаешь есть.