Волна ударила в борт и окатила нас веером прохладных соленых брызг. - Но там, возле вершины, во льду какая-то табличка.
Он протянул бинокль. Я взяла тяжелые сдвоенные трубы и прильнула к окулярам. Палуба под ногами гуляла вверх-вниз, а потому гулял и айсберг, увеличенный линзами. Но табличку я нашла. Темный прямоугольник, замурованный в толще льда. Наверняка на нем имеется надпись, но отсюда не разглядеть.
Я вернула бинокль Эрикссону и посмотрела на льдину невооруженным глазом. От поверхности воды до крохотного прямоугольника метров двадцать отвесной "доски". Гладкой, почти без уступов, но с частыми вертикальными трещинами. Такое впечатление, что на солнышке лед не тает, а лопается, как старая пластмасса.
- Мне нужен текст и сама табличка, - сказал Эрикссон. - Она единственная ценность, которую можно спасти. Желательно извлечь табличку изо льда, но если времени не останется, то в крайнем случае можно хотя бы сфотографировать.
- М-да, - пробормотала я и оглянулась. Черное облако на горизонте увеличилось. Повернулась к айсбергу и повторила неопределенное, выражающее и раздумья, и сомнения, и тревогу: - М-да...
- Университет готов заплатить любые деньги, Алена, - предупредительно заговорил швед. - Айсберг крутой со всех сторон. Без специального оснащения на него невозможно даже ступить. Аксель свалился в воду, пытаясь перебраться на ледовое подножие. Мы больше не стали рисковать и вызвали вас...
Я разглядывала айсберг, пощипывая себя за подбородок.
Можно подняться, можно... При помощи "кошек" и ледоруба можно подняться. Для организации страховки на некоторых участках придется забивать крючья. Лед мягкий, ломкий, тает на солнце. Закладки в трещинах держать не будут, а потому - только крючья. Причем специальные, ледовые.
Однако есть две вещи, которые смущают меня. Во-первых, надвигается шторм. Придется торопиться, а я спешки не люблю. Вообще, спешка в скалолазанье - прямая тропинка в могилу. Поторопился, ступил на ненадежный камень - и можешь сказать "привет!" глыбам у подножия скалы... А во-вторых, нет у меня опыта ледолазанья. Моя стихия, мой простор и вдохновение - скалы. Пологие, крутые, отвесные, отрицательные. А по льду я ползала лишь однажды, и это было так давно, что никаких навыков не сохранилось... Я даже не помню, где происходил подъем.
- Хорошо, давайте попробуем, - сказала я. - О деньгах поговорим позже, когда выполню работу. Нужна пила, чтобы изъять табличку. Нужна шлюпка и пара толковых парней.
- Пила найдется... Возьмете меня с собой?
Я посмотрела на Эрикссона сверху вниз. Ученый закрыл плешь пухлой ладошкой, защищаясь от солнца, и виновато сощурился в ответ.
- Взять куда? - удивилась я. - В шлюпку?
- Нет, на айсберг.
- Марк, вы шутите или вас укачало?
- У меня есть ботинки со стальными набойками.
Карабкаться на оплывающий айсберг одной - еще куда ни шло. Но тащить за собой пятидесятилетнего ученого, у которого из ледолазных навыков одно только горячее желание, - это даже не криворукий напарник по связке, не новичок - это балласт весом в шестьдесят килограммов.
- Даже и не думайте, - ответила я.
- Алена, вы должны взять меня с собой! Это вопрос жизни и смерти!
- Вот именно! Последнее - особо актуально! Если соскользнете, то в своих ботинках со стальными набойками пойдете на дно утюгом.
Я, конечно, утрировала. Специально пугала. Пара альпинистов, идущих вместе, соединяется веревкой, потому и называется "связкой". Один другого страхует. Конечно, буду страховать Эрикссона - куда я денусь! Если сорвется - вытащу... Но что он будет делать, если сорвусь я? Удержит ли меня? Сомневаюсь. В кошках, с железяками на поясе пойду ко дну, как Железный Дровосек. И ученого утащу за собой.
- Алена, пожалуйста, - умолял археолог. - Я заплачу!
- Дело не в деньгах.