Как жаль.
Эдвард чуть приподнялся на носках бежевых туфель и зафиксировал на Алексе свой грустный взгляд.
И что более существенно, он скорее всего меня уволит и мы оба потеряем наши комиссионные. Алекса сжала губы.
Ну, для меня это не самое важное.
Для вас, возможно, и нет. А вот для меняЭдвард умоляюще посмотрел на нее. Может быть, по поводу «Танцующего сатира» вы все-таки ошибаетесь?
Алекса усмехнулась:
Посмотрите на эту работу сами. Только внимательно.
Вы думаете, я не смотрел на нее, когда покупал у Форсайта? И представьте себе, не увидел ничего подозрительного. Эдвард посмотрел на статую. Замечательный сатир. Великолепный пример французского влияния на американскую скульптуру стиля ар-деко .
В том-то все и дело, мягко произнесла Алекса. Сатир немножко лучше, чем должен быть.
Эдвард мрачно прищурился.
Я что-то не понял.
Она недовольно махнула рукой в сторону скульптуры:
Посмотрите на мастерство, с каким выполнены волосы. На эти переплетения. А положение руккакое дивное равновесие, какое чувство пропорциональности. Энергия, с какой поставлены его ноги, или как там они у сатира называются. Кажется, копыта? А какое земное выражение у его лица.
Изощренная чувственность является классическим элементом стиля ар-деко, затараторил Эдвард.
Чувственность деколедяная и несколько мрачноватая. А здесь мы видим теплоту и живость. Кроме того, работы Ивса тяжеловеснее. Алекса на секунду замолчала, подыскивая нужное слово. И холоднее.
Вы уверены? Эдвард уставился на скульптуру.
Уверена. Никаких сомнений тут быть не могло. Когда дело касалось таких работ, она почти никогда не ошибалась. Эдвард знал это лучше, чем кто-либо другой.
Происхождение вещи безупречное. Казалось, Эдвард пытается убедить скорее себя, чем ее. В конце концов, она поступила из галереи Пакстона Форсайта, который уже больше тридцати лет связан со всеми наиболее значительными коллекционерами. Его репутация
Я знаю, прервала его Алекса. Его репутациявсе, моя женичто.
Эдвард распрямился. Он очень эффектно выглядел в белом льняном костюме с идеальными складками на брюках. Алекса позволила себе даже чуточку восхититься. Эдвард обладал редчайшим врожденным чувством стиля, и легкий льняной костюм на нем не выглядел, как иногда на других, сшитым из простыней, только что снятых утром с постели.
Алекса, произнес он, ваша репутация безупречна. Вы это знаете не хуже меня. Вам просто нужно спокойно пережить это трудное время и поэтому проявить сейчас известный прагматизм.
Прагматизм?
Да. Дело в том, что Траск крупный предприниматель. А мы с вами прекрасно знаем, зачем предприниматели покупают для своих фирм произведения искусства. Разумеется, только ради рекламы и еще для того, чтобы похвалиться перед коллегами, руководителями других корпораций. Так что это все не подлинное увлечение искусством, а одна видимость.
Я воочию вижу, задумчиво произнесла Алекса, как Траск во время игры в гольф со своими приятелями-фирмачами делает очередной удар, а потом говорит: «А в моем новом отеле художественная коллекция лучше, чем в ваших».
Эдвард слегка улыбнулся:
Конечно, не столь прямолинейно, но приблизительно что-то в этом духе. Поймите, художественные коллекции различных корпорацийэто своего рода некие знаковые атрибуты существования больших боссов, так же как и их молодые жены. Учтите, у Траска по поводу вещей, поступивших из галереи Пакстона Форсайта, ни разу не возникло ни малейших сомнений. Впрочем, ни у кого другого тоже.
Еще бы, у Форсайта такой авторитет.
Совершенно верно. Не обижайтесь, но я думаю, что у Траска будут все основания проигнорировать ваше заключение относительно этой работы. К тому же нельзя сказать, что ваше теперешнее существованиея имею в виду то, чем вы сейчас занимаетесь, Эдвард взмахнул рукой, показывая на коробки, загромождавшие заднюю комнату магазина Алексы, прибавляло вам в его глазах веса.
Алекса даже не поморщилась. У нее уже выработался определенный иммунитет.
Уже больше года минуло после скандала, связанного с продажей подделок, который разрушил ее многообещающую карьеру специалиста по искусству и антиквариату начала двадцатого века, когда буквально в одно мгновение она потеряла самое важное качество искусствоведарепутацию честного эксперта.
После унизительного краха когда-то престижной «Галереи Макклелланд»в Скоттсдейле она вернулась в Авалон зализывать раны. Впрочем, непосредственно ей ничего определенного не инкриминировалось, только слухи в печати для узких специалистов. Но до того как они улягутся, необходимо было залечь на дно.
Это она и сделала, открыв в Авалоне небольшой магазинчик «Сувениры прошлого». Не ради денегона была достаточно обеспечена, а только чтобы занять чем-то время и иметь возможность обдумать план триумфального возвращения в мир искусства.
В магазине продавались недорогие копии разнообразных предметов культуры античных времен и средневековья. Торговля шла неплохо. Ее посещали всевозможные туристы-эзотерики, а также любители старины.
Жаловаться ей было сейчас не на что. Работа в «Сувенирах прошлого» ее пока удовлетворяла. Под руководством Ллойда за прошедший год она приобрела достаточную деловую хватку. В общем, время для нее не прошло даром, оно кое-чему научило.
Но это, так сказать, вид с фасада. Втайне же она испытывала постоянное ноющее ощущение голода по профессии, которую очень любила.
Предложение Эдварда Вэйла поработать над коллекцией ар-дека для корпорации «СЕО Авалон резортс инк.» было обратным билетом в мир искусства. Она не могла себе позволить упустить такую возможность.
Эдвард, что вы от меня хотите? Привезли на экспертизу «Танцующего сатира», чтобы я высказала свое мнение, кстати, именно за это вы мне и платите, я его высказала. Что дальше? Вы же знаете, что я права.
Эдвард раздвинул полы элегантного пиджака, уперся ладонями в бедра и принялся бормотать, уставившись на бронзового сатира:
Будь оно все проклято, проклято, проклято
Почему вы, прежде чем покупать, не пригласили меня посмотреть вещь?
Я же вам говорил, там был еще один претендент. Надо было немедленно принимать решение. Эдвард застонал. Ну кто бы мог подумать, что Форсайт способен так ошибаться?
Алекса промолчала. В галереях такого калибра, как у Форсайта, подлинность вещей почти никогда не подвергалась сомнению.
Будь оно проклято, проклято, проклято! снова заладил Эдвард.
Алекса внимательно посмотрела на него.
Что вы собираетесь делать с «Танцующим сатиром»?
Не знаю. Эдвард отвел глаза. Нужно серьезно подумать.
Алекса встревожилась.
А что тут думатьэто фальшивка.
Это вы так считаете, пробормотал он. Тревогу сменила паника.
Эдвард, вы знаете, что в таких вещах я никогда не ошибаюсь.
Он по-прежнему избегал смотреть на нее.
Никто не может быть уверен в своей правоте на все сто процентов. Если говорить серьезно, то существуют два противоречащих друг другу мнения: ваше и Форсайта. Как консультант по искусству корпорации «СЕО Авалон резортс инк.»я имею полное право согласиться с вердиктом Форсайта. Вообще-то у меня есть все основания доверять его профессиональному опыту.
Алекса резко выпрямилась.
Вы хотите сказать, что собираетесь включить эту вещь в коллекцию отеля?
А почему бы и нет? Эдвард упрямо выпятил подбородок. Ведь она сертифицирована не кем-нибудь, а самим Пакстоном Форсайтом.
Черт возьми, Эдвард, вы не можете включить «Танцующего сатира»в коллекцию.
Приведите мне хотя бы один веский довод, почему это не следует делать.
Она сделала шаг вперед.
Я привела вам наилучший довод из всех возможных. Это не Икарус Иве. Это фальшивка.
Так утверждаете вы.
Да, так утверждаю я.
Алекса не знала, что делать. В любом случае нужно было держать себя в руках, иначе все ее планы могут рухнуть в одночасье.
Эдвард действительно имел полное право предпочесть мнение Форсайта ее мнению. Форсайтодин из самых престижных галерейщиков в стране. А кто она?
«В конце концов, это бизнес, сказала она себе. На карту поставлена моя судьба, поэтому нужно, во-первых, оставаться спокойной, а во-вторых, не портить с Эдвардом Вэйтом отношений».