Гринвэлл Ольга - Моя чужая стр 2.

Мама была строгой, но я понимала еея единственный ребёнок, и с моим отцом они давно разбежались. Работала она, как говорила, на износ, чтобы у меня было все необходимое и надо мной никто не насмехался.

К сожалению, это не помогало. У меня хоть и были добротные вещи и одежда, но не такие клевые, как у моих одноклассниц. Я старалась не показывать вида, что мне из-за этого обидно, чтобы лишний раз не расстраивать маму.

А она в последнее время почему-то всегда выглядела расстроенной и раздражённой.

 Оля!  услышала я ее голос с кухни.  Поди-ка сюда!  Мама взяла меня за плечи, едва я вошла, и слегка подтолкнула вперёд.  Вот она, моя девочка,  чмокнула меня в щеку.  А это тётя Маруся.

 Маруся. Просто Маруся,  женщина мило улыбнулась.  Она же моя соседка, а значит, мы подружимся. Ну какие ещё «тёти» у друзей?

Я смотрела в ее глаза и словно тонула. Такие зеленые и прозрачные, как вода в карьере на даче, в котором я тоже один раз чуть не утонула.

 Маруся сказала, что может с тобой заниматься. Она учительница.  Пфф, меня это абсолютно не обрадовало, и я уже повернулась, чтобы убежать, когда мама сказала:  Не забудь пригласить сегодня на прогулку Никиту, сына Маруси.

Ура! Вот это да! Значит, она разрешит мне пойти гулять! Да я хоть двадцать Никиток с собой позову!

Я уже было собиралась позвонить Ритке, сказать, чтобы собиралась на улицу, когда мама остановила меня:

 Надолго не уходи. Покажи Никите окрестности и поскорей возвращайся.

Ах, значит, подружка на сегодня отпадает.

 Иди, Лёль, собирайся. У тебя не так уж много времени.

2

С момента выхода из зоны прилета я находился словно в каком-то тяжёлом тягучем сне. Помнил, что пока ехали в такси, я, перед тем как вырубиться, только и смог спросить маму еле ворочавшимся языком, почему здесь такие страшные дома?

Дома и правда были некрасивыевысотные, с серыми шрамами швов между плитами, кое-где с балконами разного цвета и висевшими на них флагамиодеждой. Ехали очень долго, в машине не было кондиционера, и даже я, привыкший к жаркому климату Ближнего Востока, покрылся бисеринками пота.

Там, куда нас привезло и выбросило такси, было очень непривычнотесная квартирка в кирпичном многоподъездном доме, от которой мама почему-то была в восторге, густые кроны деревьев прямо под окнами, но самое главноелифт: трясущийся, с лязгающей кабиной и очень вонючий, впрочем, как и весь этот дом.

Первым делом я опрыскал убогую комнатушку духами, которые вытащил из сумки мамы, едва та отвернулась.

Через какое-то время подоспела фура с мебелью и нашими вещами, доставленным грузовым рейсом. Я ужасно боялся, что в процессе перевозки могло что-то потеряться, но все обошлось. Перебирая свои вещи, подарки друзей, фотки, я отгонял от себя горькие мысли, что никогда больше не увижу те места, в которых вырос. Мама говорила, что я родился в Москве, но этого я не помнил. А помнил горы Гиндукуш, темно-синее озеро Банде-Амир, куда мы часто ездили с мамой и отцом на пикники, и покрытые сочной травой долины.

* * *

Днём следующего дня мама замесила тесто, чтобы приготовить булани, а я сидел и смотрел в раскрытое окно и прислушивался к уличному шуму.

 Никит, ты бы не сидел, как старичок на лавочке, не терял зря времясходи во двор, познакомься с ребятами. На улице так хорошо, прекрасная погода, солнышко,  наконец, не выдержала она.

Я ничего не ответил. Ну куда бы я пошёл один? Да и что, подошёл бы какому-либо пацану и предложил свою дружбу?

 А помнишь ту девочку?

 Какую?  я прекрасно понял, о ком она говорит, но не подал виду.

Как бы я смог забыть такую? В Афганистане не часто увидишь светловолосых женщинони, в основном, как и моя мама, были приезжими. А у вчерашней знакомой волосы были необыкновенного цветакак червонное золото, и так же блестели, а внимательные карие глаза напоминали глаза косули, которых я часто видел у берегов Кунара.

 Никит,  мама села на диван, умоляюще сложила руки.  Мне так хочется, чтобы тебе здесь понравилось, чтобы ты поскорее освоился. Иди, прогуляйся.  Я пожал плечамикак-то неохота одному бродить, скучно.  Ну позови соседку, что ли?

Мама указала рукой на одну из коробок:

 Где-то там упакованы твои шахматы, нарды, футбольный мяч Может, вы поиграете с ней в какие-нибудь игры? А я, как только испеку булани, схожу к соседям с угощением, познакомлюсь поближе, да и Олю приглашу зайти в гости.

* * *

Не знаю почему, но едва раздался звонок в дверь, я запаниковал. Распахнул дверцы шкафа, судорожно начал перебирать висевшие на плечиках рубашки, а сам прислушивался к разговору мамы с кем-то в холле.

 Никита, это к тебе!  услышал я ее голос, затем дверь распахнулась.  Оля уже ждёт тебя.  Она меня ждёт! Слова мамы отозвались в мозгу и волной разошлись по всему телу, покрывая кожу мурашками.  Ник,  мама наклонилась ко мне и тихо добавила:  Замечательная девочка. Я буду рада, если вы подружитесь.

Я просто кивнул, не в состоянии произнести ни слова и мысленно соглашаясь с мамой.

Девчонка улыбнулась, оглядев меня с головы до ног, и удивлённо подняла брови, когда я с помощью рожка стал обуваться.

 Ты что такой нарядный, как на праздник собрался?  спросила, и настала моя очередь уставиться на неё.  Почему ты в парадной одежде?

Я удивился. Парадная одежда! С каких пор начищенная обувь и отглаженная рубашка стали парадной одеждой?

 Нормально все. Пойдём, покажешь мне местность.

 Никита,  мама выглянула из кухни.  Возьми деньги на мороженое.

Сунув мелочь в карман брюк, я открыл дверь для своей новой подружки, и мы наконец-то вырвались из душной тесной квартирки.

Как ни странно, но с этой девчонкой мне было интересно. В ней отсутствовала жеманность, которой грешили дочери высокопоставленных сотрудников посольства, учившиеся со мной в одной школе. Оля рассказывала мне смешные истории про своих одноклассников, копировала учителей, и ее смех был такой заразительный, что я не мог не хохотать вместе с ней.

Дойдя до перекрёстка, мы обнаружили ларёк с мороженым, и я купил ей эскимо. Денег на второе не хватило, но Оля охотно делилась со мной своей порцией.

В одном из заросших акациями дворов к нам прибилась облезлая собака. Она с тоской глядела на мороженое, жалостливо поводя бровями, и нам пришлось отдать остатки псине.

 Это Дик, мой пёс,  пояснила девчонка, почёсывая собаку между ушей.

 Твой?

Она кивнула:

 Ну, вообще-то у него нет дома, но мы с Риткой его кормим. Дик очень умный. Его все здесь знают.

 Почему же тогда никто не возьмёт его к себе?

 Мне мама не разрешает. У неё аллергия на собак.

Я опустился на корточки. Дик уткнулся своим влажным носом мне в ладони.

 А где же он живет зимой?

Оля вздохнула, поднимаясь:

 В подвале. То у Ритки, то в нашем доме под лестницей. Мы его прячем от ловцов.

 А у вас холодно зимой?  спросил я, и девчонка как-то странно посмотрела на меня.

 А ты что, не знаешь?  Я покачал головой. Какое то время мы шли молча, я чуть позади.  Никит, ты не здешний?

Я пожал плечами:

 Родился здесь, а потом мама по работе уехала сначала в Оман, а потом мы долго жили в Афганистане, пока там не началась война.

 Ух ты!  Оля повернулась ко мнеглаза круглые от удивления.  Ты, значит, афганец?

 Нет, я русский,  улыбнулся.  Просто моя мама работала там в посольстве.

Зря мы завели этот разговор. Перед глазами встали родные мне места, лица друзей, наш просторный дом. Теперь это позади, и кто знает, вернусь ли я когда-нибудь обратно. Все, что осталось у меняэто воспоминания, знание языков и восточной культуры.

 А в какой школе ты будешь учиться?  Оля с интересом разглядывала меня своими тёмными и тёплыми, как крепко заваренный чай, глазами.

Я пожал плечами.

 Наверное, какая ближе.

 Значит в нашей!  Она подпрыгнула и восторженно захлопала в ладоши.  Я иду в седьмой класс, а ты?

 Да не знаю я ничего,  я и вправду не знал.