Пан Карел спит,сказала старая женщина, глядя недоверчиво.Кто вы такой?
Фернандес внутренне усмехнулся. Как же представиться пожилой пани?
Началось все с того, что после страшной голодной олонецкой зимы ушел по льду на Питер. Попал в большой магазин на Литейном, стал мальчишкой на побегушкаххозяин магазина был француз, хозяйкаполька. Говорили они каждый на своем языке, ругались почему-то исключительно по-немецки. С того все и началось. Первые уроки структурной лингвистикинемецкие ругательства вперемежку с подзатыльниками.
Наслушавшись хозяев, мальчишка являлся на кухню показывать кухарке, горничной и столующимся приказчикам, как хозяйка мириться к хозяину пошла, как хозяин садится в карты играть, как они вместе деньги считают,кухня сотрясалась от хохота!
Работать в Петроградскую ЧК он пришел из милиции, после того как удалось внедриться в банду, кроваво орудовавшую за Охтой. Долго не могли выйти на ее главаря, нэпмана, исправно платившего финналог и не вызывавшего никаких подозрений. Потом была разведшкола. ПотомИспания
Он был связным, хотя знал: мог бы стать актером. Типичный сангвиник, с живым подвижным лицом. С французом он умел стать французом, с испанцемиспанцем, с итальянцемитальянцем, однажды легко сошел за светлокожего араба Только очень редко ему снились деревянные церкви у озер. Он почти не помнил свое настоящее имя. Он постоянно менял обличье, придумывая легенды, искал, импровизировалчтобы выжить, чтобы сделать дело, выполнить задание.
«Пожалуй,думал теперь Фернандес,переход через Пиренеи достался мне меньшей кровью, чем это путешествие по Чехословакии. Там рядом были товарищи. Здесь я один. Один на один с этой темной неуправляемой силой».
Временами ему казалось, что он никогда не доберется до Янске-Лазны. Судеты в руках генлейновцев. У них свой, жесткий порядокна манер германского. До перевала в Крконошах ехал на попутной машине. Там на контрольно-пропускном пункте Фернандес видел, как генлейновцы гонят прикладами пассажиров туристского автобуса. Трое из них, бледные, гневные, стояли в наручниках. В их лицах была неистовая ярость, так знакомая Фернандесу по лицам друзей, с которыми он уходил через Пиренеи, зная, что официальная Франция не желает принимать героев Мадрида.
Тогда на перевале он дождался, когда у генлейновского кордона соберется побольше машин, и вышел из кабины грузовой «Татры» вроде глянуть, будет ли просвет в «пробке». Потом сделал несколько шагов в сторону, мышцы спины напряглисьгде гарантия, что не получишь сейчас пулю под лопатку? Карабкаясь по лесистым склонам, вышел на берег Упы. Река и привела его в Янске-Лазны. Дверь дома доктора Гофмана открыла его помощница. Доктор уехал в Прагу. К нему вот так же неожиданно пришел незнакомый господин, сказала женщина. Они долго говорили, и доктор сделал то, чего не делал никогда: перепоручил ей своих больных и уехал. Нет, пани Вера, так ее звали, не знает точно, где в Праге может остановиться доктор. Обычно он навещает там свою тетку. Это в старом городе, кажется за Влтавой. Фернандес попросил адрес. Пани Вера все же нашла потрепанный конверт с пражским штемпелем. Обратный адрес, к счастью, на нем значился.
Путь к этому уютному парадному был мучителен и долог. От Теплице Фернандес двигался к Праге с обозом беженцев-чехов. Им были безразличны, да и неизвестны, меморандумы, ультиматумы, протесты, проекты, решающие судьбу их земли. Но они уходили, гонимые террором, насилием, страхом. Фернандеса взяли на крестьянскую телегу. Ему в бок упирался носик большого семейного кофейниканикак не убирался в лубяной ларь. Фернандес рассказывал про себя крестьянам, что едет с курорта, какое уж там лечение, уцелеть бы «Хорошо Дорну,думал порой Фернандес,сидит себе столько лет на одном месте, обрастает связями, с каждым годом видится окружающим все достоверней. А тут Вечный маскарад!»
И вот теперькак представиться пожилой пани? Кем? Пациентом? Старым другом? А если пани знает в лицо всех старых друзей своего племянника?
Я беженец из Хомутова,наконец сказал Фернандес.Последний раз с паном Гофманом мы встречались в Севилье
Пожилая женщина глянула еще недоверчивее, почти со страхом, пробормотала: «О Севилья Конечно»но в дом все же пригласила, и они пошли по крутой лестнице, обвившей резной деревянный столб, в мезонин. Она предложила присесть в маленькой гостиной, заставленной мягкой мебелью в холщовых чехлах, и суетливыми шажками пошла дальше в глубь комнат. Наконец раздались мужские шаги.
Фернандес резко поднялся навстречу Гофману, быстро проговорил:
Чтобы встретиться с вами, я проехал от Усти над Лабем до Пардубице.
Гофман вдруг безвольно привалился к дверному косяку. Подумал в отчаянии: «Значит, неделю назад я доверился чужому».
Я ждал вас в Кладно,медленно, выговаривая каждое слово, произнес Гофман отзыв. Сделал несколько шагов, сел в кресло и обхватил руками голову.
Что-то случилось, пан Гофман?
Фернандес, ведь вы пришли, чтобы спросить меня о Дорне? А я уже раскрылся другому, видно, совершенно другому человеку
Он угрожал вам, вас шантажировал?
Ни в коем случае. А я забыл предупреждение фрекен Ловитцлюбая наша встреча должна начинаться с пароля и отзыва. Тот человек сказал о себе, что он старый приятель Дорна. Потом он назвал имя Ингрид ван Ловитц. Это моя пациентка, женщина, к которой я испытываю огромное почтение. Тот человек рассказывал о ней, говорил, как она страдает. Я представил себе на минуту: вот, были много лет рядом два человека, в чужом мире, в чужих странаходин поддерживал другого, спасал от бед, отводил вражью руку. И вдруг. Один из них исчез. Может быть, навсегда. Что же ждет другого? Жуткое одиночество, тревога, потом страх и отчаяние, непредсказуемость будущего. Первой моей мыслью было направиться в Лондон. Крюндер сказал, что Ингрид там
Кто, кто сказал?
Крюндер, барон Крюндер сказал мне: «Надо искать Дорна. А чтобы найти его, необходимо выйти на националистов».
А вы знаете, доктор, что Крюндерэто штурмфюрер СС Фриц Дост? Он действительно работал с Дорном. Но они не друзья, не могут быть друзьями. Рассказывайте, доктор РассказывайтеФернандес устало опустил веки. Неужели все его мытарства напрасны? Неужели он опоздал и Дорна уже не выручить?Вы сказали Досту, на кого работает Дорн?
На кого работает Дорн?повторил Гофман.А на кого? В конце концов Он помог мне, он пытался помочь чешскому делу. Было бы бестактно с моей стороны заглядывать слишком далеко.
Гофман сокрушенно закрутил головой.
Ну и что дальше?с нажимом спросил Фернандес.К кому вы направили Крюндера?
К Иржи Крауху. Это человек Генлейна, он держит связь со всеми сомнительными организациями, которые сейчас стараются развалить наше государство.
«Кажется, он все-таки не провалил Дорна,зло думал Фернандес.Но если немцы пойдут по следу Дорна, как бы они не выскочили на что-то, что может его провалить. Я должен упредить немцев, обогнать Доста!»
Иржи Краухмой однокашник,все говорил Гофман.Он был горным спасателем в Крконошах, очень мужественный человек. Мне не раз приходилось видеть, как он рисковал жизнью. Мы всегда были дружны, несмотря на разность политических убеждений. Что поделаешь, у него другой взгляд на будущее немцев, живущих в Судетах. Сейчас он один из ближайших сотрудников Генлейна. Кстати, Генлейна я тоже хорошо знаю, по тем временам, когда он служил инструктором лечебной гимнастики в Карлових Варях.
Где теперь Дост, куда его направил ваш Краух?резко спросил Фернандес. Его испугали откровения Гофмана.
В Ужгород, к Волошину.
IX
На фронтоне губернаторского дома рядом с трехцветным чехословацким флагом какие-то люди укрепляли древко с желто-голубым полотнищем.
Англо-французский ультиматум, расплывчатый ответ на него пражского правительства сорвали клапаныв Карпатском крае разгулялось двоевластие. Еще не уехал из Ужгорода чешский губернатор, военная комендатура продолжала мобилизацию русин, галичан, гуцулов, украинцев в чехословацкую армию, а в премьеры будущей самостоятельной Карпатской Руси уже изо всех сил лез униатский священник Августин Волошин. Главарь националистской фашистской партии, забыв о налагаемом саном смирении, не уступал Генлейну в активности, так же нагло разваливал Чехословакию, так же нагло требовал мифических прав и свобод. В острой конкурентной борьбе с фюрером местных хортистов Фенциком Волошин рассчитывал на протекцию Берлина и на помощь Варшавы, а больше всегона силовую поддержку боевиков националистического легиона по образцу генлейновского. Волошинские боевики именовали себя казаками «Карпатской сечи». Они расхаживали по улицам Ужгорода, Мукачева, Хуста в полувоенном обмундировании, смушковых шапках, готовые в любой момент устроить драку с полицией, разгромить еврейскую лавочку, поджечь чешский дом.