Ни в коем случае, Ань. Этомучители, понимаешь? Знаешь, сколько старичков-старушек из-за них с сердечным приступом слегли?
Ладно, Миш, Аня глубоко вздохнула, встряхнула головой, словно проснулась.
Люба, моментально сообразив, что можно вернуться к мирному бытию, застонала плачущим голоском:
Дааа, мам, ты вот тыщу этим гадам собралась посылать. А я тебя о добром деле прошу: щенка взять. Они сказали, что, если не найдут кому отдать, утопят. Нормально, да? Живого ребенка, пусть собачьего, это не важно, возьмут от родной матери и утопят. Тебе это все равно?
По выражению Аниного лица Миша понял, что десятилетняя осада завершилась. Крепость пала под натиском осаждающих.
Любочка, ладно, берем его. Ты права! решительно произнесла Аня.
Йоооо-ху! завопила осчастливленная дочь, обнимая и целуя пап-маму. Высамые лучшие. Самые-самые!!! Пойду Женьке скажу. Только, пап, там деньги за него заплатить надо. Десять тысяч. Он породистый!
А что за порода? хором крикнули родители в спину стремительно убегающему дитю.
Только той уже и след простыл.
Ничего не понимаю, усмехнулся Михаил, доставая из кармана требуемую сумму. Вроде несчастного щеночка топить собрались злые люди. А тут оказываетсяон сильно породистый. Денег стоитмама не горюй!
Зря я согласилась, да? огорчилась Аня.
Ты и так молодец: столько лет держалась под таким натиском! Ничего, все к лучшему. Хорошо б только щеночек не болонкой оказался. Пусть уж будет покрупнее. Чтоб хоть внешне создавалось ощущение защиты. Тревожно, когда Любка одна на улицу вечером выходит.
Любка, конечно, умеет настырно двигаться к цели. Знает, как и к кому подойти. Улучила подходящий момент, когда отца рядом не было, тут же начала на мать давить. А потом и ситуацию использовала в своих мирных целях. С Мишей у нее так не получается. Вот и смекнула. Папочка маневрирует куда лучше своего бойкого, но еще не совсем оперившегося птенца. Взять недавнюю историю, когда велась такая же осада крепости, причем по не менее серьезному поводу: Люба с Женей поставили в известность своих дремучих предков о намерении сделать татуировки. У всех в классе есть, а у них нет. И никто своих не предупреждает. Просто идут и делают. И ничего.
Неделю ныли им про эти татуировки. Женькина мама кричала, что, если только попробуют, устроит такоемир содрогнется. Все тату-салоны позакрывают в городе Москве. Это же рассадник заразы: СПИД, гепатит С, рожистое воспаление И это происходит гораздо чаще, чем кажется. И потом когда эти картинки вконец надоедят, их не вывести. Так и будете, уроды, в 60 лет со своими идиотскими картинками красоваться.
Нам не надоест! Не надоест! держали оборону деточки. Так нечестно! У всех есть, а у нас нет!
Не надоест? уточнил Миша.
Никогда! уверенно и твердо поклялись Люба и Женька.
Хорошо. Только сделаем так. Я пойду вам навстречу. Отведу вас в тату-салон. Заплачу за работу. Но: дизайн мой и место татуировки на теле выбираю я. Без обсуждений и предварительного показа.
Юные мечтатели даже не поверили такому счастью.
Соседка Ира просто захлебнулась от возмущения, но Миша за спиной показал ей кулак, и она догадалась замолчать.
Дочь своего отца, хитроумная Любовь, заподозрила неладное:
Ты небось какую-то точку скажешь сделать. И все.
Нет, не точку. Когда это я тебя обманывал? Большую, хорошо заметную татуировку. Делать так делать. Зачем из-за точки сыр-бор разводить?
Видно было, как Любаша мысленно взвешивает, соглашаться ли на условия отца или продолжать добиваться полной свободы. Обманывать не обманывал. Обещания исполнял. Тутбольшую татуировку обещает. И в салон сам отведет. Они с Женькой переглянулись и решили согласиться.
Ну, раз папа Миша согласен, мы тоже на его условия пойдем, подтвердила Женькина мама.
Миша долго старательно делал рисунок, которому предстояло украсить кожу их выросших детей.
Давно ли они оба в колясках лежали? Улыбались своими младенческими ртами, протяжно агукали
Сейчас вот жесткач им подавай. Тату. Чтоб все как у дикарей. Тотемные знаки. Символы силы
Ладно. Будет вам символ. Заказалиполучайте.
В салон пошли, так сказать, семьями.
Никто, кроме Миши, эскиз не видел. Матери вышагивали со скорбными лицами, как на проводы в армию. Обе, хоть и доверяли Михаилу, боялись неожиданностей. Люба и Женька дико стеснялись идти вместе со своим старичьем, поэтому двигались в отдалении, независимые гордые жертвы невыносимого родительского произвола.
У дверей салона собрались всей компанией.
Ну тут-то можно посмотреть? настойчиво потребовала Люба, пытаясь заполучить из Мишиных рук свиток с рисунком.
Заходим, заходим, отказался он. Договорились без просмотров и худсовета, выполняйте свою часть уговора.
Усаживайтесь, предложил сопровождающим лицам молодой крепыш-татуировщик. Что будем делать? Картиночки показать?
А мы уже со своей картиночкой, похвастался Миша. Вот.
Парень развернул рулончик и присвистнул:
Ого! Серьезная вещь! В цвете делаем?
Ну да, подтвердил Миша. Вот тут внизу травка зелененькая. А лучикрасные.
И ей, и ему? кивнул в сторону жаждавших перемен Любы и Жени мастер.
Ага. Им хочется одинаковое чтоб было.
Где?
А вот тут, на лбу. Повязочкой такой, показал Миша на себе.
Фига се! Первый раз вижу, чтоб родной отец растерянно проговорил умелец. А если им потом надоест?
Не, не надоест, они на сто процентов уверены, убежденно заявил родной отец. А нам для них ничего не жалко.
Женщины не выдержали напряжения, подскочили. И обе буквально взвыли от ужаса.
Тут уж и Люба с Женей не удержались, заглянули через плечи матерей. И папа Федя присоединился.
Картинка впечатляла. Миша же обещал!
Если попытаться передать ее словами (что нелегко), то основное содержание эскиза составлял огромный зоркий пристальный глаз с густым беспощадным зрачком. От глаза отходили ресницы-лучи, это они должны были изображаться красным цветом, по замыслу автора. Над глазом в лучах красовалось дугой предупреждение: «Бог правду видит!» Внизу же зеленела сочная растительность: травка, кустыто есть весь необъятный, но обозримый оком простор.
И все это завораживающее художество должно было навечно впечататься в упрямые лбы настырных подростков.
Первой засмеялась Люба.
И тебе ничего, что твоя дочь с третьим глазом всю оставшуюся жизнь будет выпендриваться?
Обидно, конечно. Мне казалось, она и так прекрасна. В своем естестве. Какой мать родила. Но раз обещал Уговор дороже денег.
А если я соглашусь?
Буду любить такой, какая есть. С третьим глазом. Я знал, на что шел. Но и у тебя память останется.
О чем память, пап?
О твоей собственной глупости и упрямстве.
И о твоем коварстве, вздохнула, улыбаясь, дочка. Знал ведь, что не соглашусь.
Не знал, но надеялся. А ты, Жень, как? Будешь картиночку делать?
Женька, с младенчества привыкший к особенностям дяди-Мишиного искрящегося чувства юмора, отрицательно покачал головой.
Не, или вместе, или никак.
Ну что? Полегчало? обратился Миша к застывшим боевым подругам, которые стояли, держась за руки, как плакатные героини военных лет.
Видно было, что сдержанность давалась им нечеловеческими усилиями остатков воли.
А если б они вскрикнула вдруг, поняв, что уже можно, Женькина мать, если б они согласились?
История не знает сослагательного наклонения, Ир, успокоил ее супруг. И потом Это ж идиотом надо быть, чтоб на такое согласиться
А если б? настаивала Ирина в пылу потрясения.
Тогда сделали бы, убежденно произнес Миша.
В это верили все. От своих слов Михаил не отступал никогда.
Хорошо они после тату-салона повеселились. Закатились в кофейню, пирожных набрали, кофе, соков. Придумывали устрашающие сюжеты для тату. Тема из актуальной превратилась в юмористическую. И главное: друзьями остались с отважными потомками.
Что ж! Сейчас победа за юными.
Одинодин, стало быть. Боевая ничья.
Они ели свой любимый завтрак: гренки. Пили душистый кофе. Утро проходило, как ему полагалось: в улыбках и радостном настрое.
Жена проводила до дверей. Поцеловались.