Точно! воскликнул Павел. Расстреливали бытак уж на месте, а их в тыл отправляют, в лагерь, значит. Я сам видел. Сотню, не меньше. Мы на передовую, а онив тыл. Бредут, носы повесили, вояки, ети их мать!
Я тоже видел, тихо сказал Юрген, вспоминая кадры кинохроники.
Да-а, плен, протянул Павел и тоже затих, задумавшись.
Вновь загрохотали пушки, застрекотали пулеметы.
Наши сейчас в атаку пойдут, сказал Юрген, тут вам и капут выйдет.
Это еще бабушка надвое сказала, кому капут выйдет, ответил Павел, и кто в атаку пойдет. Наши сегодня с утра должны были через дорогу прорваться и высоту разблокировать, выдал он одну военную тайну и тут же по инерции другую:А то у нас ни патронов, ни жратвы, ни водки. Погнали бы нас иначе в эту идиотскую контратаку! А вместо водки подбодрили тем, что сейчас наши из-за дороги нас поддержат, накатят вторым эшелоном. Да, видно, что-то там не заладилось.
Я и говорю!
А че тут говорить? Ты слушай! Бой-то с той стороны идет, Павел махнул рукой на высоту, наши жмут!
Нашим тут ближе, уперся Юрген, они первыми тут будут.
Что ж, чему быть, того не миновать, покорно согласился Павел, ваши так ваши. Придется мне тогда тебе в плен сдаться, выговорил он наконец давно бередившую его мысль. Кому другому бы не сдался, дорого бы шкуру свою продал, а тебе, пожалуй, сдамся, не драться же нам по новой.
Ну а если твои первыми придут, тогда я тебе сдамся, великодушно сказал Юрген, нисколько не веря в такую возможность и посему позволяя себе шутливые фантазии, слушай, а давай я тебе кровь пущу, он достал нож из кармана шинели, выкинул лезвие, ватник порежу и грудь немного кольну, а еще лучшепо щеке полосну, все лицо в крови будет, любой увидит, а заживеттолько маленький шрам останется, как память о войне.
Сказал вроде как в шутку, а Павел задумался. За ним и Юрген посерьезнел, принялся горячо уговаривать:
Тебе же амнистия выйдет!
Нет, бога не обманешь, с тяжелым вздохом сказал Павел.
Это точно, не обманешь, согласился Юрген, богон все видит. Я это только на фронте понял.
Бога на мякине не проведешь, сказал Павел и пояснил:Мы богом майора Яхвина зовем, особиста. Въедливый мужик! И редкая гнида! От него и жизнь наша и смерть зависят.
Если жизнь и смерть, да еще майор, тогда точнобог, сказал Юрген, надо мной такой жемайор Фрике. А гнидаэто что?
Павел снял шапку, запустил пальцы в свою жесткую шевелюру, выдернул волос, сначала рассмотрел его сам, потом поднес к глазам Юргена.
Видишь белые пятнышки? сказал он. Это гниды и есть. Яйца вшей. Что такое вошь, знаешь? А то сейчас поймаю, покажу.
Знаю, знаю, замахал рукам Юрген. Но почему майоргнида, а не вошь?
Потому что не вошь ест, а гнида точит, ответил Павел.
А-а-а, протянул Юрген, нисколько не понимающе.
Он убрал лезвие ножа, хотел положить его в карман шинели, но рука сама потянулась к голенищу сапога. «С чего бы это и к чему?»подумал Юрген.
Бой между тем разгорался. Немец с русским, сидя плечом к плечу, напряженно вслушивались в его отзвуки да провожали взглядами снаряды, пролетавшие над ними.
Как стрижи, сказал Юрген.
Ага, кивнул головой Павел, хорошо, что сегодня небо ясное, усмехнулся он и, наткнувшись на непонимающий взгляд Юргена, пояснил:Высоко летают.
Сидеть молча, ожидая решения своей судьбы, было невмоготу, и они опять разговорились.
А стрижи в Германии есть? спросил Павел.
Конечно есть, ответил Юрген, но я их еще с детства помню, с Волги, у нас обрыв был, высо-о-кий, и весь в дырках, как сыр. А стрижи
Так ты с Волги?! запоздало среагировал Павел.
Да. А я разве не говорил?
И я с Волги! радостно воскликнул Павел. А откуда с Волги-то?
Из-под Саратова. Мы в деревне жили.
И я из-под Саратова! Ну надо же! Земляка нашел! Во всем нашем батальоне ни одного, а тут на тебе! Во жизнь, какие коленца выкидывает! Павел никак не мог прийти в себя от изумления. Так ты из тех самых немцев?
А что, встречал? спросил Юрген.
Как не встречать?! У нас по соседству с десяток немецких деревень. Мы еще пацанами в футбол с ними играли, мяч их, поле наше. А как подросли, бегали ваших девок щупать, ух, крепкие у вас девки! И до этого дела охочи!
У нас девушки за своих выходят, с некоторой обидой сказал Юрген.
Выходят, понятное дело, за своих, осклабился Павел.
Юрген вскочил и уж кулак сжал, чтобы проучить наглеца, но Павел сгреб его своими огромными ручищами, усадил силой рядом.
Ну ты горяч! Чего это ты так распетушился? Дело-то молодое! И видя, что немец все никак не успокоится, добавил примирительно:Уж и пошутить нельзя. И спросил чуть погодя:Деревня твоя как называлась?
Йохановка, ответил Юрген.
Не знаю такой, сказал Павел после некоторого раздумья. Ну да все они у вас на одно лицо. Дома в ряд, крыши тесом крыты, а то и жестью, палисадники с цветочками, ни ям на дороге, ни свиней, глазу не за что зацепиться. Но жили богато. Прямо хоть раскулачивай всех подряд.
У нас кулаков не было, сказал Юрген, у нас все в колхоз вступили.
Ну так всем колхозом и раскулачили.
Это как? затряс головой Юрген.
Как, как, да вот так! Война с фашистами началась, а тут немцы в самом сердце страныпятая колонна.
Что такое пятая колонна? спросил Юрген.
Не знаю, так говорят. Предатели, в общем.
Кого же они предали?
Пока никого. Но могли предать. Знаешь, сколько предателей объявилось? Жуть! И хохлы, и татары, и калмыки, и чечены. Все ведь наши, советские люди, и поди ж ты! А тут немцы. Им сам бог велел! Ну, их сталинские органы и того
Минометы?! Реактивные?! с дрожью в голосе воскликнул Юрген.
Какие еще минометы? Я только «катюши» знаю. У нас других нет.
А у нас их «сталинскими органами» называют.
Это еще неизвестно, что страшнее, сказал Павел, от «катюш» хоть укрыться можно. А вот от сталинских органов
Да каких органов?!
Как каких? удивился Павел. Ну, органов он никак не мог подобрать объяснение.
Чека? всплыло из глубин памяти странное слово.
Вот, точно, ЧК! Еще ОГПУ было. А теперь вот госбезопасность, вспомнил наконец нужное слово и Павел. Ну и чудак-человек! рассмеялся он. Из «катюш» по людям! Что мы, фашисты, что ли? Нет, их просто выслали.
Этот как? спросил Юрген, немного успокоившись.
Как, как? Как обычно. Бери, что сможешь в руках унести, да под конвоем на станцию. А там «столыпин»и малой скоростью в Сибирь, или Среднюю Азию, или Казахстан. Выгрузят в чистом поле или в тайге, с бабами, с малыми детьми, давай, начинай жизнь с нуля.
Как же так с людьми можно? изумился Юрген.
Ты прямо как не наш, Павел впервые посмотрел на Юргена с подозрением, ты чтос луны свалился? А как кулаков с подкулачниками высылали? Так и высылали. А их, чай, побольше вашего племени было.
А это из какой деревни так выслали?
Чудак человек! Я ж тебе объясняю: не деревню высылали, а немцев, по слогам произнес Павел, ежели где немцев серединка на половинку, то высылали немецкую серединку. А половинке праздникдома да подворья без хозяев! Раскулачивай не хочу!
Но Юрген его не слушал. Лишь теребил за рукав, повторяя:
Ты это точно знаешь? Ты это сам видел?
Как же я мог видеть, коли я в лагере в это время был, ответил, наконец, Павел, я и узнал-то только месяц назад, когда первое письмо от матери получил, первое за все эти годы. Там знаешь, сколько новостей было: кого убило, кто без вести пропал, сеструха не знамо от кого родила, молчит, дед помер, племяша за колоски посадили, в общем, много всего случилось, но и о вас, немцах, строчка была, выслали, написано, всех немцев подчистую, как кулаков. Мать знает что говорит, даром что неграмотная. Так что все точно, никакой ошибки.
«Да нет же, конечно ошибка! убеждал себя Юрген. Не в том ошибка, что выслали ни за что. Ошибка в том, что ничего этого не было. Этого просто не могло быть! Есть лишь цепочка неправильно понятых слухов. Или нарочно перевранных. Ведь этот русский был в лагере, теперь вот в штрафном батальоне, люди там и там озлобленные, обиженные на власть, вот и распускают слухи. Такое и раньше былоклевета, измышления разные, отец рассказывал. И ему, и односельчанам в клубе. А война все это только усилила».