Вы ведете войну освободительную, справедливую. На вас смотрит вся Европа как на избавителей от гитлеровской тирании. На вас выпала великая миссия освободителей. Будьте достойны этой миссии! Пусть вас вдохновляет образ великих предковАлександра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусто осенит вас непобедимое знамя великого Ленина! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша великая Родина! Ее независимость, свобода! Вперед, до полной Победы!
Закончился парад. Сталин вернулся в Кремль. Секретарь ЦК А.С. Щербаков доложил ему об оплошности с киношниками. Их допустили на площадь в указанное время, но ради конспирации парад перенесли на час раньше. Щербаков попросил Верховного повторить выступление. «Зачем?» спросил Сталин. «Для истории», был ответ. Сталин снова надел шинель и фуражку со звездочкой. Операторы сняли его по пояс, будто он и впрямь стоит на Мавзолее. Щербаков отметил, что выступление было слово в слово таким, как на Красной площади.
Экстренный выпуск «Вестника кинохроники» о нашем мощном наступлении под Москвой открывался краткой речью молодо выглядевшего вождя. Его напутствия воинам имели большой резонанс и глубокий смысл. То был призыв к единству всех советских людей, верующих и неверующих. В церквях собирали средства на помощь Красной Армии, на покупку танков и самолетов. Деятели церкви назвали эту войну священной. Они хвалили поэта Лебедева-Кумача и композитора Александрова за грозный марш. Помните? «Пусть ярость благородная вскипает как волна! Идет война народная, священная война!» Марш зазвучал в первые недели после вероломного, внезапного нападения врага.
Вскоре были учреждены новые полководческие ордена: Невского, Суворова, Кутузова. Красивые, отличные по стилю от принятых в Красной Армии со времен гражданской войны. В моем полку девять авиаторов заслуженно получили ордена Александра Невского. В их числеЮрий Павлович Дерябичев.
ДО ПОСЛЕДНЕГО ДЫХАНИЯ
Если бы знать, что ждет впереди! Сколько продлится эта страшная война? Кто из нас останется в живых?.. Эти мысли упрямо лезли мне в голову, когда вечером 7 ноября в офицерской столовой я вглядывался в усталые лица двух экипажей, слетавших в тот день в тыл врага.
Один самолет вел Никита Остапенко, чернобровый, немного сутуловатый украинец, а другойрусский парень Николай Поспелов. Оба благополучно вернулись, хотя Остапенко задержался и заставил всех сильно поволноваться.
Радиосвязь с ним прервалась в момент, когда разведчики были за линией фронта. Уже стало темнеть, вернулся Поспелов, а Остапенко все нет и нет. Посадочная полоса не была оборудована прожекторами. Из-за маскировки всякая подсветка аэродрома строго запрещалась. Как-то выйдет из положения Никита? Но он не растерялся, включил бортовую фару и мягко приземлился.
Герой сегодняшнего дня Никита стоял в окружении товарищей и оживленно жестикулировал. Похоже, что делился впечатлениями от полета. Рядом с нимАлексей Никулин и другие однополчане. Все в меховых унтах, готовые хоть сейчас взлететь в небо. А Никулин в хромовых, начищенных до блеска сапогах словно собрался на парад. Говорили, будто после того злосчастного полета, когда он работал, задыхаясь на высоте без кислорода, штурман не сможет больше активно летатьврачи запретили.
Если бы знать, что ждет впереди!
Снежный буран, начавшийся в праздники, вскоре утих, и полк получил срочное задание Верховного Главнокомандования разведать войска противника, наступавшего на участке фронта Малоярославец Юхнов. Задание должен был выполнять экипаж Остапенко.
Когда он взлетал, небо над аэродромом просветлело. А вот в районе разведки шел снег, и самолет обледенел. Высота облаковтриста метров. Вынырнув из них, Остапенко увидел огромную колонну танков и мотопехоты, двигавшихся по шоссе от Малоярославца на Москву.
Никита дал команду штурману:
Приготовься! Сейчас зайдем в облака и скрытно спикируем на танковую колонну. В этот момент включай фотоаппарат!
Командир приказал стрелку-радисту быть готовым отразить пулеметный огонь танкистов, но гитлеровские пулеметчики почему-то не обратили внимания на пролетавший самолет. Скорее всего, они приняли его за свой или не ожидали появления русского разведчика в такую отвратительную погоду.
Прошло несколько секунд, прежде чем фашисты разглядели на крыльях красные звезды и, спохватившись, открыли ураганный огонь. Однако этих секунд замешательства хватило на то, чтобы разведчики закончили съемку. Теперь домой.
Вдруг Остапенко увидел четырех «мессеров». Они шли параллельным курсом и поджидали, когда «пешка» выйдет из зоны огня. Немецкие истребители не решались подойти ближе, опасаясь попасть под огонь своих. Но как только опасность миновала, бросились в атаку на советского разведчика. Остапенко выручили облака, и он ушел от преследования. Доставленные им фотодонесения оказались очень ценными, командир полка объявил благодарность всему экипажу.
Остапенко пройдет сквозь все опасности и без единой царапины доживет до Дня Победы. Его друг Анатолий Попов тоже останется цел, но за четыре года войны Попов не раз будет на волоске от смерти. Однополчане не перестанут удивляться, как ему удается выходить победителем из сложнейших ситуаций.
Вслед за Остапенко Попов также вскоре полетел на разведку войск противника, двигавшихся от Юхнова на столицу. Видимо, гитлеровцы приняли меры для перехвата постоянно появлявшихся в небе русских разведчиков. Два «мессера» поджидали «пешку» и, вынырнув из облаков, навалились на разведчиков.
Огненные трассы заскользили по обшивке фюзеляжа и ударили в один из моторов. Анатолий начал бросать машину из стороны в сторону, мешая стервятникам вести прицельный огонь. Однако враг все же сумел поджечь самолет и ранить штурмана Иванова.
Попов понял, что задание ему не выполнить. Надо думать о том, чтобы спасти экипаж и самолет. Он резко ввел машину в крутое пикирование, развил скорость в надежде на то, что струя воздуха сорвет пламя. Но маневр не принес желаемого результата. Разведчики только потеряли высоту и поставили себя в безвыходное положение. До земли осталось менее пятисот метров. С такой высоты опасно прыгать с парашютом.
Впрочем, эта мысль никому и в голову не приходила. Куда прыгать? Внизу враг. До линии фронта и своих войск ох как далеко! Ожидая каждую секунду взрыва бензобаков, Анатолий развернул машину и взял курс на восток. Пламя перекинулось на крылья, фюзеляж, в кабину и подбиралось к центральному баку. Штурман истекал кровью. Да и сам летчик превозмогал сильную боль от ожогов
Когда, наконец, долетели, как им казалось, до передовой линии, самолет стал падать. Летчик выпустил щитки, чтобы снизить скорость при посадке. Впереди редкий лес. Раненая «пешка» врезалась крутящимися винтами в огромный сугроб, чуть было не скапотировала, но не взорвалась. Прошло еще несколько минут, прежде чем разведчики смогли выбраться из своих кабин. Летчик с трудом открыл прозрачный колпак над головой, так как пулеметной очередью «мессера» заклинило запоры. Выбираясь через него, Попов задел лямками парашюта за кресло и долго не мог их высвободить. Наконец он упал в сугроб и, увязая в снегу, отполз от бомбардировщика метров на двадцать. И в этот момент баки взорвались
Но злоключения разведчиков не кончились. Из леса с автоматами в руках двигались на них черные фигуры. Немцы или свои? Издалека нельзя было определить. По тому, как автоматчики осторожно приближались, хоронясь за кустами, стало ясно, что они окружают. Разведчики выхватили из кобуры пистолеты и взвели курки. Они поклялись друг другу, что живыми не сдадутся.
Когда автоматчики окружили авиаторов, раздался голос их командира:
Гитлер капут! Хенде хох! Сдавайтесь, руки вверх! Тут летчики заметили на их шапках звездочки, и Попов зло крикнул:
Скорее, помогите! Мы ранены!
Сколько еще атак «мессеров» отбил Попов! Сто семьдесят раз попадал под огонь зенитной артиллерии, шесть раз возвращался на одном моторе. Но счастливая звезда, летное искусство и находчивость сберегли летчику жизнь.
В ходе битвы за Москву, да и позже неприступным для разведчиков оставался железнодорожный узел оккупированного Смоленска. Через него гитлеровцы перебрасывали живую силу и бронированную технику для захвата столицы. Смоленск был прикрыт плотным огнем зениток и истребителей, базировавшихся на двух аэродромах. «Мессеры» постоянно барражировали на разных высотах, и сфотографировать Смоленск днем редко кому удавалось. Разведчики несли потери.