Клэр КонтрерасИгрок
«В чем основа твоего счастья?
Роскошь, телки и куча бабла?
Значит твое место внизу. Ты проиграл»
Nas
Пролог
Вы всегда утверждали, что футболэто единственная любовь в вашей жизни. Что вы никогда не променяете его ни на что и ни на кого. Может быть, что-то изменилось?спросила репортерша.
Услышав вопрос, я сделала глубокий вдох. Положила вилку с ножом на стол и придвинулась поближе к телевизору. Я же обещала себе, что не буду. Обещала, что не буду смотреть на него, слушать его, говорить с ним, искать любые контакты, когда он уйдет. И все же я, как и бесчисленное множество других женщин, торчала у ящика с затаенным дыханием в ожидании его ответа. Когда камера переключилась на него, я перестала дышать. Боже. Как же я соскучилась! Я ненавидела его. С трудом выносила. На экране он выглядел совершенно расслабленным, пока ему задавали вопросы: откинулся на спинку кресла, закинув лодыжку на колено; двигал точеной челюстью, одаривая журналистку сексуальной улыбкой, от которой любая здравомыслящая женщина покраснела бы; шевелил мускулистыми татуированными руками, к которым я прикасалась и которые обнимали меня в течение многих бессонных ночей...
У меня все по-прежнему. Почему нет?спросил он, склонив голову. Его зеленые глаза блеснули на свете.
Итак, слухи о женщине, которую вы оставили в Штатах во время...
Думаю, мы оба понимаем, как много обо мне ходит слухов.Он оторвал от нее взгляд и посмотрел прямо в камеру. Прямо на меня.Я бы никогда не оставил особенную женщину.
То есть, ради той самой вы бы задвинули карьеру на второй план?
Он продолжал смотреть в камеру, только уже с серьёзным лицом. Все следы флирта исчезли.
Я бы отказался от карьеры ради правильной женщины.
Я откинулась на спинку дивана, пытаясь сдержать слезы.
Ненавижу.
Глава 1
Камила
Иногда я закрывала глаза и пыталась вспомнить, каково этожить в роскоши. Когда прохладные шелковые простыни приятно ощущаются под пальцами. Когда тепло зимними вечерами и свежо в летний зной. Все это у меня было (хотя и на короткое время), а теперь я едва могла такое представить. Но я была счастлива. По большей части. У многих из нас не было даже этого. У меня же была крыша над головойнебольшая и даже не своя, но я называла это место своим домом последние три года, пока арендодатели не огорошили меня уведомлением о выселении, в котором говорилось, что мне нужно съехать к концу месяца.
К концу месяца? Как такое возможно?шепотом спросила моя сестра Ванесса, после чего перевела взгляд на мужа.Они действительно могут это сделать? Это вообще законно?
Здание принадлежит им,сказал Адам с другого конца комнаты.
Он подошел к мраморному камину, возле которого мы сидели, и выхватил бумагу из рук Ванессы. Мы с надеждой смотрели на Адама, изучающего документ, надеясь, что он сможет найти лазейку в напечатанном изобилии юридических терминов. Но прочитав его, он с сожалением на нас посмотрел. Я снова ссутулилась, чтобы еще несколько секунд предаться жалости к себе. Затем встала с дивана.
Все в порядке. Просто начну искать новую квартиру.
Ты всегда можешь пожить у нас,предложил Адам.У нас достаточно места.
В отличие от моей однокомнатной квартиры в квартале Вашингтон-Хайтс на севере Манхэттена, они жили в просторном бруклинском особняке с тремя спальнями и двумя ванными комнатами. У них даже имелся небольшой задний дворик с садовой мебелью и грилем. Я могла бы пожить у них какое-то время, но не хотела. Мне всегда было тяжело принимать помощь, даже если руку протягивала моя сестра и ее милостивый муж. Я регулярно копалась в себе, поэтому понимала, что виною этому стали проблемы с отцом.
Хотя бы пока не встанешь на ноги,мягко добавила Ванесса, беря меня за руку.
Я взглянула на ее ладонь поверх своей. Ее бледная кожа на моей оливковой. Изящный французский маникюр поверх кроваво-красного лака. Взрослея, я изучала и подражала каждому ее движению, пока не поняла, что мы с ней абсолютно разные. Но, несмотря на это, могли заканчивать предложения друг друга и смеяться над одним и тем же. Сестра была искренней и доброй. Говорила всегда мечтательным голосом, и никогда раздражённым. Она была из тех людей, к которым прислушивались. Я же отмалчивалась. Спотыкалась по жизни с шестнадцати лет, пытаясь найти опору, но терпя неудачи на каждом шагу. Мало что изменилось с тех пор. Единственное что точно изменилосьэто мое вызывающее поведение. Я хотела всего добиться сама. За это стоило поблагодарить соседей. Их энтузиазм был заразительным.
Я встретилась взглядом с карими глазами сестры и улыбнулась.
Не могу,ответила я.
Камила, пожалуйста. Девочки, вы только что похоронили дедушку. «Свет вашей жизни», как вы сказали в прощальной речи. Последнее, что тебе сейчас нужноэто беспокоиться о поиске нового жилья,возразил Адам.
Я снова почувствовала боль после его слов. Абуэло был светом моей жизни. Он выручал меня столько раз, что я сбилась со счета. Помогал нам всем. Если моя мать была лоскутным одеялом, из которого была соткана наша семья, то дедушка был соединяющей нитью. Его не стало, но я знала, что он не хотел для меня жизни в вечном трауре, поэтому я разделила свою боль и убрала ее в дальний ящик.
Я вас очень люблю, но нет. Я должна справиться сама.
От них я ушла с твердым намерениемкак следует постараться. Когда добралась до бара Чарли и увидела разочарование на его лице, то поняла, что нужно что-то делать. Чарли жил в том же здании, что и я, и владел баром через дорогу. Это был семейный бар, передававшийся из поколения в поколение, и был здесь так долго, что давно стал ориентиром для местных. Чарли унаследовал его от своего отца, когда тот умер в прошлом году. Хоть он был всего на шесть лет старше меня, он, казалось, умел отлично справляться со стрессом, который приходит вкупе с собственным бизнесом.
Сожалею,сказала я, усаживаясь на один из барных стульев.
Ты сожалеешь?он покачал головой и тяжело вздохнул.Ты только что похоронила дедушку, Камила.
Я моргнула, не отводя взгляд от стакана с водой. Как бы мне хотелось, чтобы люди не вспоминали об этом хотя бы сегодня. Похороны состоялись три дня назад.
Тебе что-нибудь нужно?мягко спросил он, встретившись со мной взглядом.
Меня раздражало сочувствие в его карих глазах. Если за последние десять лет я пережила пять битв, то Чарлидесять. Он потерял отца; его мать была настолько больна, что ему пришлось перевести ее специальное лечебное учреждение; жена бросила; брат пристрастился к азартным играм и теперь, казалось, тот задолжал всему Нью-Йорку; и Чарли вышвыривали из квартиры и бизнеса. Но все же он каким-то образом умудрялся сочувствовать мне. Не то чтобы меня не волновала потеря дедушки, просто я не была готова смириться с этой потерей. Ещё нет. Я хотела сделать это на своих условиях, но как только гроб опустили в землю, я поняла, что больше никогда не увижу его светло-карих глаз и не прикоснусь к его мягким рукам. Я поняла, что смерти все равно на мою готовность.
Я поставила локти на стойку и прижалась лбом к ладоням.
Я не хочу об этом говорить,наконец выдавила я.
Он на мгновение притих, прежде чем откашлялся.
Может поговорим о выселении? Меня тошнит от этих богатых уродов. Им плевать на нас и на то, что мы думаем. Предупреждение за месяц? Что за херня!
Еще какая херня. Я снова посмотрела на него и сделала глоток воды, ожидая продолжения его тирады.
Всем тяжело, но нашему кварталу хуже всего. Найти новую квартиру не сложно, но как нам выжить, когда у нас отнимают бизнес?
Я вздохнула. Неудивительно, что очередь дошла до нас, ведь остальную часть района уже захватили. Но все равно на душе было тоскливо, потому что будет разрушено много всего, что мы любили. К счастью, бар был отдельным зданием, в отличие от центра йоги и маникюрного салона неподалеку.
Они не могут закрыть твой бар.Я схватила горсть арахиса из маленькой чашки, которую он поставил между нами.Он же у тебя в собственности?
Уже нет. Я заложил его «Бельмонте», чтобы вытащить своего тупого братца из одной передряги.
Мои пальцы замерли на скорлупе орешка, который я чистила.