– Буду откровенен, – спокойно продолжал монитор, – ваше дело для меня побочное… Моя прямая задача состоит в том, чтобы были созданы все условия для существ различных типов, которые вскоре начнут прибывать в штат Госпиталя, и в то же время исключены всякие трения между ними.
Приходится учитывать массу тонкостей, но в данный момент я относительно свободен. И вы меня заинтересовали, О'Мара. Я бы хотел задать вам несколько вопросов…
– Прошу прощения, – перебил его О'Мара, – но мне придется во время разговора продолжать кое-какие дела. Какстон вам объяснит…
– Я уже рассказал о юном художнике, – вмешался Какстон, – и если вы рассчитываете ввести монитора в заблуждение, изображая заботливую мамашу…
– Я должен заметить, – перебил Какстона монитор, – что принуждать вас жить с ребенком ФРОБов равносильно жестокому и непредусмотренному наказанию, и за всё, что вы вынесли в течение последних пяти недель, из вашего приговора будет вычтено, что составит как минимум десять лет, если, конечно, вы будете признаны виновным. И кстати, я предпочел бы видеть своего собеседника. Не согласитесь ли вы включить видеосвязь?
Внезапно сила тяжести в каюте возросла вдвое, что застигло О'Мару врасплох – у него подогнулись ноги и он плашмя грохнулся на пол. Рев малыша в соседнем помещёнии, должно быть, заглушил шум падения, так как собеседники никак на него не отреагировали. О'Мара тяжело поднялся на колени и проговорил:
– Простите, мой видеофон не в порядке.
Монитор помолчал, дав тем самым понять, что разгадал его уловку и согласен пока не придавать ей значения. Наконец он произнес:
– Ну, хотя бы меня-то вы видеть можете. – И видеофон включился.
На экране появился моложавый, коротко остриженный мужчина, глаза его казались лет на двадцать старше лица. На парадном темно-зеленом мундире виднелись майорские знаки отличия, на воротничке – изображение жезла.
О'Мара решил, что при иных обстоятельствах этот человек, пожалуй, пришелся бы ему по душе.
– Мне нужно кое-что сделать в соседнем помещёнии, – сказал он. – Я сейчас же вернусь.
Он установил антигравитационный пояс на отталкивание в два «же», которое точно уравновесило бы существующую в каюте силу тяжести и позволило бы ему без особых последствий увеличить гравитацию до четырех «же». Дальше он намерен был дать три «же», чтобы в результате получить суммарное тяготение, равное одному «же».
По крайней мере таковы были его планы.
Вместо этого пояс (или решетки, или пояс и решетки одновременно) начал создавать флуктуации тяготения в половину «же», и каюта словно взбесилась. Это напоминало подъем в скоростном лифте, который то включают, то останавливают. Частота колебаний быстро возрастала, и О'Мару затрясло так, что у него заклацали зубы. Не успел он что-либо предпринять, как возникло новое и ещё более грозное осложнение. Решетки не только непрестанно меняли силу тяжести, но и перестали действовать перпендикулярно плоскости пола. Даже застигнутый штормом корабль, пожалуй, никогда не дергался и не валился с боку на бок так, как ходуном ходил пол в каюте О'Мары. Отчаянно пытаясь схватиться за диван, О'Мара промахнулся и тяжело ударился о стену. Прежде чем он успел выключить пояс, его швырнуло через всю каюту к противоположной стене. После чего в каюте установилась устойчивая сила тяжести, равная двум «же».
– И долго это продлится? – спросил вдруг монитор.
В суматохе О'Мара забыл о нем. Отвечая монитору, он приложил все усилия, чтобы голос его звучал естественно.
– Кто знает. Не смогли бы вы позвонить попозже?
– Я подожду, – сказал монитор.
Не обращая внимания на ушибы, от которых не спас скафандр высокой защиты, О'Мара пытался собраться с мыслями, чтобы найти выход. Он догадывался, что здесь произошло.