Некоторое, но не очень большое. К его многочисленным грехам не относилась способность нагло лгать себе самому.
Мне жаль, что я попросила, сдавленно проговорила она.
Он почувствовал себя полным ничтожеством.
Я мог и не соглашаться, ответил он, но и вполовину не так галантно, как должен бы.
Ну да, я совершенно неотразима, пробурчала она.
Он бросил на нее острый взгляд. Потому что онавот именно! была неотразима. Тело богини, улыбка сирены Даже сейчас ему приходилось прилагать массу усилий, чтобы не наброситься на нее. Сбить с ног. Поцеловать еще раз и еще
Он вздрогнул. Плохо. Очень плохо.
Вам стоит уйти, сказала она.
Ему удалось выкинуть руку впередистинно джентльменский жест.
Только после вас.
У нее расширились глаза.
Я не пойду туда первой.
Вы что же, думаете, я уйду и оставлю вас одну на пустоши?
Она уперла руки в боки.
Поцеловали же вы меня, даже не зная моего имени!
Вы сделали то же самое, не остался он в долгу.
Она даже рот открыла от возмущения, и Себастьян почувствовал опасное удовольствие от того, что смог ее поддеть. Это обеспокоило его еще больше. Он обожал пикировки, но Господи-боже, словесная дуэльэто же танец, а не чертова драка!
Несколько бесконечных мгновений они сверлили друг друга глазами, и Себастьян не знал, чего он ждет: что она выпалит свое имя или потребует назвать его собственное.
И он сильно подозревал, что она раздумывает примерно над тем же самым.
Но она ничего не говорила, просто жгла его взглядом.
Несмотря на мое недавнее поведение, наконец произнес он (должен же кто-то из них наконец начать вести себя как взрослый, а кроме него, похоже, некому) я джентльмен. И не могу бросить вас одну в такой глуши.
Она недоверчиво огляделась.
Вы считаете это глушью?
Он стоял и раздумывал, что же в этой девушке так выводит его из себя? Ведь, видит Бог, она может достать кого угодно, если захочет!
Прошу прощения, произнес он с достаточной долей изысканной вежливости (наконец-то к нему начинает возвращаться привычная легкость!) я безусловно, оговорился.
И он улыбнулся ей. Галантно.
А что, если та пара все еще она не договорила и махнула рукой в сторону дома.
Себастьян раздраженно вздохнул. Будь он одина именно так все и должно было бытьон шагнул бы на лужайку, громко и радостно возвестив: «Внимание, я приближаюсь! Кто не с законным супругом и не спрятался, я не виноват!»
Это было бы просто восхитительно. Именно то, чего от него ожидает все общество.
И совершенно невозможно с незамужней барышней на хвосте.
Они почти наверняка ушли, произнес он, подходя к дыре в изгороди и заглядывая внутрь. Потом повернулся к незнакомке и добавил:А если и нетони хотят остаться незамеченными не меньше вас. Опустите головуи полный вперед.
У вас, похоже, немалый опыт в таких делах, заметила она.
Немалый. Ну что же, так оно и есть.
Понятно. У нее напрягся подбородок и он заподозрил, что если бы стоял ближе, то смог бы расслышать скрежет зубов. Как мне, похоже, повезло, сказала она. Я получила урок от настоящего мастера.
Да уж, свезло.
Вы со всеми женщинами так невежливо себя ведете?
Почти ни с кем, не раздумывая, ответил он.
У нее приоткрылся рот, и ему захотелось закатить себе оплеуху. Она попыталась это скрыть, но он успел разглядеть между удивлением и возмущением вспышку неподдельной боли перед ним, безусловно, стояла женщина эмоциональная.
Я имел в виду, начал он, едва сдерживая стон, что когда я Нет Когда вы
Она стояла и выжидательно смотрела. А он совершенно не знал, что сказать. И вдруг понял, что торчит здесь, как полный идиот, прекрасно понимая, что существует как минимум десяток причин, по которым такое положение вещей совершенно неприемлемо.
Он совершенно не знает, что сказатьраз. Он, конечно, повторяется, но ведь обычно он всегда знает, что сказатьдва. Особенно женщинетри.
Он, как правило, необычайно говорливчетыре. Благодаря этому качеству он ни разу за всю свою жизнь не оскорбил ни одной женщины, разве что она на самом деле этого заслуживалапять. А эта женщина не заслуживала ничего подобногошесть. А это значило (семь), что ему необходимо извиниться, а он (восемь) совершенно не знает, как это сделать.
Потому что способность легко и непринужденно извиняться напрямую зависит от склонности вести себя так, чтобы пришлось просить прощения. А он ею вовсе не обладает. И всю свою жизнь несказанно этим гордился.
Но именно поэтому он теперь совершенно не знает, что сказатьдевять. И, наконец, десять: есть в этой девушке нечто, превращающее его в полного болвана.
В бол-ва-на.
Интересно, как остальное человечество выносит это неловкое молчание перед женщиной? Себастьяну оно показалось совершенно ужасным.
Вы попросили вас поцеловать, сказал он. Не подумайте плохого, он озвучил отнюдь не первую мысль, что пришла ему в голову, вовсе нет! Он дождался второй.
Она так втянула в себя воздух («Стояли бы ближе к морю, прилив начался бы раньше», подумалось ему), что он почувствовал: следовало подождать как минимум седьмой мысли.
Вы обвиняете меня в Она замолчала на полуслове и сердито поджала губы. В общем, в том в чем вы меня И наконец, когда он уже было решил, что она сдалась и ничего больше не скажет, она закончила:обвиняете.
Я ни в чем вас не обвиняю, возразил он. Я просто указываю на тот факт, что вы хотели получить поцелуй, а я выполнил ваше желание и
И что? На что именно он там указывает? И куда испарились его мозги? Он не может додумать до конца простенькое предложение, не то, что высказать его вслух!
Я мог воспользоваться вашей невинностью, наконец выдал он. Господи, да он говорит, как полный олух!
Вы хотите сказать, что не сделали этого?
Она что, действительно, настолько наивна? Он наклонился и пристально посмотрел ей в глаза.
Вы и представить себе не можете, сколькими именно способами я не воспользовался вашей невинностью, сказал он. Сколькими путями я мог бы это сделать. Сколько
Что? рявкнула она. Ну что?!
Он придержал язык. Ну, то есть, если быть честным, просто прикусил его, проклятого. Он ни в коем случае не должен рассказывать ей, сколькими именно способами и как конкретно он хотел бы воспользоваться ее невинностью.
Ей. Мисс Незнакомке.
Пусть так и останется незнакомкой, это лучше всего.
Во имя Господа Бога, услышал он собственный голос, как, черт побери, вас зовут?!
Вижу, что вы просто-таки изнываете от желания это узнать, отрезала она.
Ваше имя! рявкнул он.
Не раньше, чем вы назовете свое.
Он издал долгий, раздраженный вздох, потом взъерошил себе волосы.
Мне показалось, или десять минут назад мы с вами вежливо беседовали?
Она открыла было рот, но он опередил ее.
Нет, нет, пожалуй, несколько театрально продолжил он, мы не просто «вежливо», мы, я бы сказал, весьма приятно беседовали.
У нее помягчел взгляд. Не настолько, чтобы его можно было назвать «смягчившимся» если говорить правду, то и близко не так, но все же, помягчел.
Мне не следовало просить вас о поцелуе, сказала она.
Но он заметил, что она не стала извиняться. И еще заметил, что его этот факт страшно обрадовал.
Вы, конечно, понимаете, тихо продолжила она, что мне гораздо важнее знать, кто вы, чем наоборот.
Он посмотрел на ее руки. Они не были сжаты, напряжены или скрючены, как когти. Руки всегда выдают людей. Напрягаются, или дрожат, или постукивают друг о друга, будто это поможет иммановением какой-нибудь небывалой волшебной палочкиизбежать ожидающей их неизведанной черной судьбы.
Стоящая перед ним девушка сжимала ткань своей юбки. Очень крепко. Она явно нервничала. И все же держалась с поразительным достоинством. И Себастьян прекрасно знал, что она права. Она не могла причинить его репутации ни малейшего вреда, а вот он, одним неосторожным или лживым словом, мог навсегда разрушить ее жизнь. Он не в первый раз несказанно порадовался, что не родился женщиной, но впервые в жизни предстал перед наглядным доказательством того, насколько у мужчин жизнь проще.