Новые союзники приняли к сведению заявление Италии о том, что если одной из держав, напавших на ее партнеров, будет Британская империя, то Италия военную помощь им не окажетИталия опасалась вступать в конфликт с Великобританией.
Стороны обязались в случае общего участия в войне не заключать сепаратного мира и держать договор о Тройственном союзе в тайне.
Договор возобновлялся в 1887 и 1891 годах (при этом вносились дополнения и уточнения) и продлевался в 1902 и 1912 годах.
В ответ на создание Тройственного союза («тайное» быстро стало явным) в 18911893 гг. оформился франко-российский союз. В 1904 г. было заключено англо-французское, а в 1907 г. англо-российское соглашение. Так образовалась Антанта.
С конца XIX века Италия, терпевшая убытки от таможенной войны, которую вела против нее Франция, начала менять политический курс. В 1902 г. она заключила с Францией соглашение, обязавшись соблюдать нейтралитет в случае нападения Германии на Францию. А после заключения в 1915 г. секретного (в то время) Лондонского пакта Италия в мае того же года вступила в Первую мировую войну на стороне Антанты, и тем самым Тройственный союз распался. Но Болгарское царство и Османская империя тогда же присоединились к Германии и Австро-Венгрии, образовав Четвертной союз.
«Гебена», что ли, боишься? усомнился Мишка и даже поотстал, мазнув красным хвостом осетра по булыжникам мостовой.
Несмотря на серьезные гримасы молодых офицеров, обсуждавших в отцовой лавке явление на Черном море новейших немецких кораблей, Мишке все как-то думалось, что эта серьезность их показная. Не более чем попытка набить цену своим кителям, ни разу не штопанным от снарядных осколков и даже не облитым фонтаном близкого разрыва.
«Что там, в самом деле, бояться двух кораблей, пусть даже у них орудийных башен будет в три этажа? Наших-то вон сколько скрежещет бронированными бортами друг о дружку, полные бухты»
Но бывший марсовый не только не разочаровал, но вновь очаровал своего верного оруженосца.
Та не, «Гебена» не боюсь, проворчал он, по-украински размазав «Г», отчего немецкое имя превратилось чуть ли не в ругательство.
А кого ж тогда? подхватил Мишка осклизлую рыбину, уже растягивая рот в предвкушении своеобразной гоголевской остроты матроса.
А от його ткнул Карпенко большим пальцем через свободное плечо, должно быть, указывая на бронзовую фигуру адмирала Нахимова. А ну як скаже: «Ты чего это, сукин сын, тут равликів каких-то, прости Господи, жрэшь, когда Россию защищать надо?»
Местами даже Михаил Василиади, грек и плоть от плоти южнорусских губерний, не совсем понимал смешанной речи Карпенко, хоть в Одессе, где до недавнего времени учился, слышал украинский на каждом шагу, да и тут не в диковину
Но в этот раз понял: «Если что, легендарный адмирал крепко осерчает на нынешних севастопольцев. Вот только за что именно?..»
Кого, кого ты тут жрешь? уточнил Мишка, впрочем, уже догадливо покосившись на корзину, которую матрос с дробью кастаньет установил между сапог.
Черный базарный глянец уже выцвел на скорлупах мидий, порыжевших от коросты более мелких собратьев. Ресторанный изыск для тамбовских дворян и привычное меню портовых босяков так и не приняли ни душа, ни желудок потомка запорожских казаков.
Та ось цю гидоту облизнул сухие, брезгливо искривленные губы Карпенко, вновь обернувшись на статую адмирала и, верно, припоминая роскошные торжества 1898 года. Тогда «к открытию Павла Степановича» нижним чинам с нашивкой выдали аж по три целковых и в каждой палатке под флотскими вымпелами бесплатно наливали морсу, а где и рейнского всего за полушку.
Много ты понимаешь. Сейчас возле «Кирса»обольешь корзину из колонки и еще молиться на них станешь, с важностью законченного коммерческого образования принялся наставлять матроса Мишка. Их тамошний повар Джером полный передник берет за гривенник.
И вот интересно мне, це ж скгльки влюе в подол цього Жерома? въедливо уточнил практичный хохол, впрочем, в глазах его, напоенных похмельной тоской, вновь засветилась надежда.
Тогда как будущий коммерсант вдруг обнаружил досадную прореху в образовании.
Ну затянул он, пытаясь свести в уме британский баррель с английской же упитанностью, определяющей размер поварского фартука Джерома, но не успел
Лицо его вдруг застыло, словно маска древнегреческого актера, в гримасе крайнего удивления.
Едва не заглушая электрическую трель звонка, за спиной Мишки раздался такой залихватский свист, что их с Осипом базарная попутчица, склочная толстая тетка в пестрядине, выронила такой же пестроты несушку.
Нельзя было, конечно, за просто так удивить свистом город матросов и портовых грузчиков, но в этом был такой особенный перелив Мишкино лицо озарила улыбка узнавания, услышь который за пределами Васильевского острова в Петербурге, всякий «черный гардемарин» тут же выпустил бы из шлевок форменный ремень, готовясь лететь бить юнкеров, спасть своих
Морская хроника. 28 сентября
Командир «Колхиды», Константинопольского стационара, сообщает о выходе «Гебена» в сопровождении трех эсминцев в Черное море.
По приказу адмирала Эбергарда основные силы флота выведены из Севастопольской бухты и на крейсерском ходу направлены к Босфору.
Сигнально-телеграфное отделение, Херсонес
Радиоперехват 28 сентября
С неопознанной радиостанции передано на немецком языке, шифр 8/2, сообщение о выходе и направлении движения эскадры русского флота, с перечислением названий броненосцев и крейсеров.
28 сентября. «Колхида» штабу
Весьма срочно
По сообщению с парохода «Борей», соединение во главе с «Гебеном» под адмиральским флагом совершило разворот «все вдруг» и взяло курс на Константинополь.
Морская хроника. 28 сентября
Эскадра во главе с флаг-броненосцем «Святой Евстафий» изменила курс на зюйд-вест, вышла к Зунгулдаку, затем вдоль побережья к Босфору, не заходя в турецкие территориальные воды.
С наступлением темноты эскадра возвратилась в Севастополь.
Тезка! Мишка, стой! Не уходи! Стоп машина! полошился на «круговой», на открытой площадке переполненного трамвая «черный гардемарин» Василий Иванов. Тезка!
«Тезка», Михаил Василиади, обернулся уже с совершенно другой маской на лицемимом недоверчивого счастья и самого зубастого восторга, правда, с прорехой на самом видном месте.
И впрямь, сотоварищ всех мыслимых и немыслимых безобразий его детства, друг и враг юношеского соперничества, наперсник возмужания
Одним словом, Васька-«Варяг» ехал со стороны вокзала и едва не вываливался за фанерный борт трамвайной кормы.
Варвара Иванова, пытавшаяся изображать демократическое хладнокровие в давке 3-го класса, даже подумала: «Не дать ли по старинке подзатыльника братцу?..» Уж больно по-детски тот скакал по чужому вокзальному багажу. Но в последнее мгновение чуткая воспитательница, представив, как будет смотреться съехавшая на веснушчатый нос фуражка с золотым якорьком почти офицерской кокарды, передумала.
Давай уже, в таком разе зашипела она, потянув братца за рукав шинели на выход. А то, не ровен час, трамвай опрокинешь.
Осип, как я рада, что мы тебя повстречали! Варя присела возле корзины, безбоязненно распустив подол теплой юбки по пыльным булыжникам мостовой. Сделай милость, Осип, одолжи мне свои уши, бормотала она, двумя пальцами приподнимая мокрую тряпицу.
Да на что вам мои уши? несколько опешил марсовый Карпенко, проверив на всякий случай затребованное.
По крайней мере то, что было с серебряной серьгой, хоть и дряблое, как жухлый капустный лист, все ж оставалось на месте.
А у меня свои уже вянут, честное слово, с притворным вздохом пояснила Варя. Кирка хитрая, мигренью отнекалась, а Вадим в походе, так я сама встречаю. И всю дорогу, как встретила его на вокзале, пытает меня гардемарин, как-де Севастополь к осаде готовится. Бог весть, отчего он вздумал, что немцы вот-вот должны высадиться тут, как французы с англичанами в пятидесятых. Должно быть, в Питере такие сказки ходят. Подавай ему бастионы да баррикады на улицах. Ты уж объясни ему, Осип, отчего у нас бонные заграждения промеж брекватеров не выставлены, а то я даже не уверена, что он меня не обругал этакими словами. Что это у тебя здесь, ракушки? спросила она с северным умилительным ударением, вызывавшим снисходительные ухмылки южан.