Смешно? Правда смешно? поднял он на девушку небольшие красноватые глаза с явной благодарностью.
Одутловатое лицо его расплылось в блаженной улыбке. Неудавшийся актер, став администратором театра, он не мог победить в себе тяги к игре и неустанно испытывал силу своего лицедейства на окружающих. Но верила ему только жена, он был для нее вечным Отелло:
Он на тебя смотрел, вы перемигивались с этим брюнетом! кричал Барин жене, вернувшись из гостей.
Маленький Олежка нырял под стол, а довольная Нинка лениво говорила:
Мой брюнет ты, и ерошила его жиденькую шевелюру.
Я русый, русый! Поняла, корова?
Сам ты осел, безразлично роняла Нинка.
Но теперь Барин оставил роль Отелло, ради новой тяжело больного страдающего человека. И не для устойчивости семейного очага, вполне благополучного из-за флегматичности жены, а для спасения от фронта. Поэтому после водки с валерианкой он загрустил, «украдкой» держась за правый бок.
На правах нужного человека кто ж еже будет приглядывать за сынком Барина дворничиха Семеновна прошамкала:
Чего за живот хватаешься, Барин? Отвык от жирненького, навалился на дармовщинку? А теперь, гляди, проймет русская болезнь «свистуха». И пьяненько подмигнула голым веком.
Не трогай его, Семеновна, громким шепотом попросила Нинка. Врачи предполагают рак
А он и помрет от рака, предрекла Семеновна. Пужливых в могилу загоняет самая злющая хвороба.
Типун тебе на язык, старая! крикнул суеверный Барин. Вон Машин Денис Сова тоже не на фронте.
Так Денис кочегарит на железной дороге, к фронту, может, катает, да не говорит, военная тайна, защитила мужа Маша.
Вздохнув, мама постаралась примирить всех:
Четырнадцатое июля надо запомнить, начало конца войны.
Вы уверены? встрепенулся Барин.
Надеюсь. Надежда всегда впереди нас, ею живем.
Только не я! вскричал Барин. Мой девиз: реальность.
В распахнутых дверях красновской комнаты Аля увидела миловидное лицо Натки и обрадованно выбежала к ней, поцеловала.
Ну что? Все сдала? Куда теперь?
Пойдем, Натка потянула Алю во двор.
Шли по Малой Бронной почему-то очень быстро. На Тверском Натка свернула в аллею, они сели на узенькую лавочку. И здесь Натка вдруг заплакала.
Ты что случилось?
Горьку взяли на фронт.
И никому не никто провожать не ходил?!
Ты что, не знаешь Мачаню? Повестку додержала до утра, все разошлись, и она одна, расхорошая мамочка, проводила любимого сынка. Еще, наверное, наговорила, что я не захотела его проводить, не родной же брат
Он не поверит, он же тебя знает. Аля обняла округлые плечи Натки, заглянула в глаза. Жди письма.
Так она мне его и покажет, злая, противная Мачаня.
Натка роняла тихие слезы, Аля прижимала ее к себе, не смея сказать, что Горька мог бы забежать во второй номер и оставить для Натки записку, да не такой он человек, истинный сынок своей мамочки. Да теперь он фронтовик, пошел на смерть, может быть и прежние мерки уже не годятся.
Уже пять лет жила Натка за фанерной перегородкой, которой Мачаня отделила падчерицу от родного сына. Из такой же, как у Маши с Глашей, квадратной комнаты в первом номере получилось две клетушки, с половиной окна каждая и одной створкой дверей. И Натка смотрела на пасынка своего отца как на чужого и все же близкого, горе-то у них похожее, у нее мама умерла, у него отец. А мачеха оказалась мачехой, за неласковость и скуповатость Натка звала ее Мачаней в глаза, чем, конечно, не улучшала их отношений. На увещевание соседок Натка упорно говорила:
Она же мне не мама. А Мачаня даже ласково.
Горьке понравилась такая независимость новоявленной «сестрички», и он сам стал называть свою маму Мачанечкой. Ему-то все прощалось.
Главное не во мне, наконец утерла слезы Натка. Ведь Мачаня не любит Горьку, единственного сына! Она его еще малышом отфутболивала то к сестре, то к деду. Я знаю материнскую любовь, до тринадцати лет прожила с мамочкой, а он понятия не имеет, какая бывает настоящая мама. Вырос бездомным, и ничего ему не дорого, никто не нужен. Учиться не хотел, бродяжил, то прораб, то арап сколько работ перепробовал!
Але вспомнился их разговор с Горькой после одного из его скитаний:
Не интересно, говоришь? А что интересно?
Новое.
И тюрьма почти для всех новое
А что, и там интересно, если недолго.
И однажды нашел это «новое». Влетел к Але в кожаном пальто деда, с букетом:
Пошли!
Куда?
В роддом.
Рано тебе еще туда, со смехом ткнула она пальцем ему в живот.
У меня дочка родилась.
Сочувствую, и пошла с ним, интересно же.
В Леонтьевском переулке остановились перед мрачноватым зданием, в котором родились все дети их двора. Горька вошел туда один и очень скоро вернулся без цветов.
Не вышло с дочкой ее с мамашей забрал законный папаша, и тут же повеселел: И хорошо! Детишки стали бы орать: папа, хлеба а я сам голодный! Правильно?
А толком не можешь?
Мачанечкина бывшая ученица рассорилась с мужем, и мне поручили проводить ее в инкубатор. Я исполнил и предложил ей руку и сердце, она хорошенькая. А мое благородство, как видишь, отвергли.
А если бы она согласилась?
Привел бы домой. Мачанечка любит все экстравагантное.
Вот и Горька укатил на фронт. И никто из ребят их двора не проводил его. Але тоже стало жаль этого балабола.
Успокоившись, Натка рассказала об экзаменах. Там все гладко.
Меня в Щербинку, под Москвой, распределили. Я на фронт просилась опыта, говорят, нет. А заведующей здравпунктом, даже без врача, можно без опыта?! Зато там есть комнатушка, прямо при здравпункте, хоть Мачаню не буду видеть.
А она ведь не обрадуется, сказала Аля задумчиво. Кто же без тебя станет убирать, стирать?
Уберет сама, а уж постирать приеду, жаль ее ручек, пианистка же.
Помолчали. Наступила темнота, а на бульваре ни одного огня Но людей много, шаги, шаги и даже смех: прогуливаются по вечерней прохладе.
Ты слыхала про взятие Жлобина?
Еще бы! Это недалеко от Чернигова, а там моя мамочка родилась Ты приедешь ко мне?
Как в ночную пойду, сразу явлюсь. Идем, мама будет волноваться, она такая нервная стала.
Медленно прошли по темному коридору Малой Бронной. И тут ни огонька, только шарканье подошв да перестук каблучков.
Темень как в старину, при царе Алексее Михайловиче, невесело пошутила Аля. Тогда фонарей не было.
А при Пушкине?
Тоже, верно, не было, улица маленькая. Представляешь, здесь шел Пушкин! Или ехал со своей невестой венчаться в церкви у Никитских ворот.
И Толстой ходил, да?
Наверное. А уж Горький, Маяковский обязательно. Они в дом Герцена, может, по Большой Бронной шли, в те ворота, что мы пролезали через щель под цепью на замке, раньше они были открыты, мама знает.
А как белую сирень рвали у синагоги? Помнишь?
Хотели посмотреть, что внутри, так не пустили, старик в черном сказал: женщинам нельзя.
Натка засмеялась. Значит, отлегло самое тяжелое, будет ждать письма как все.
6
Только второй номер успокоился и его обитатели улеглись спать, как людей поднял резкий, навинчивающийся вой сирены воздушной тревоги.
Мигом одевшись и подхватив ватное одеяло и подушечку, Аля помогла маме выйти из темной комнаты. В передней горел свет, и Барин орал на Нинку:
Все рушится, а ты губы красишь?! Для кого? И, вырвав у нее помаду, забросил в темноту кухни.
Это у нее нервное, сказала мама. Ты сам-то хоть бы брюки надел, в одном же плаще.
Без штанов мужчине помирать стыдобушка! взвизгнула смехом Маша и тут же набросилась на Толяшу, прижимавшего к своему животу котенка: Чем рыжий лучше остальных? Сказано: оставь.
А если Мурка сбежит? не сдавался мальчонка.
Твоя мать хоть раз за шесть лет сбегала? Вон стоит с узлом, за тебя, роженого, трясется. А Мурке рыженький сынок.
По Малой Бронной густая толпа двигалась в соседний большой дом в бомбоубежище. Небо исполосовано множеством прожекторных огней, в потемках красные строчки трассирующих пуль. И гул армады самолетов, даже не разберешь по звуку моторов, свои или чужие. Уханье артиллерии, хлопки зениток