Как раз в самый раз для уютного уик-энда с чужой женой.
– Что ты скажешь, Сэм?
– А мне все равно. Я живу в тяжеловозе.
– Вот черт, тогда ты пропустишь сафари. Жалко.
– Ни за что на свете. А ну, держись!
Огромная стоянка для транспорта была окружена плотной стеной заросшей буйно травы и кустарника. Туда Сэм и врезался на полной скорости. По корпусу захлопали ветки, что-то заскрипело, застонало, хрустнуло. Сэм неумолимо пер вперед, прорезая в джунглях дорогу.
Ярко раскрашенные летучие зверюшки снимались с веток целыми стаями, слыша наше приближение. Мы ударились в нежданную яму, нас подкинуло вверх. Мотор взревел, застонал, мы выбрались оттуда, прорезая дальше сплошную стену лозы.
– Сэм, огромное дерево.
– Я сам знаю. Вот черт! Дай-ка мне разогнаться!
Роллеры взвизгнули, переходя на максимальное сцепление, потом завертелись.
– Черт и еще раз черт! Скользкое тут все и мокрое…
– Не случайно это все называется дождевыми лесами.
Мы отъехали назад и во что-то врезались.
– Ух ты. Держись.
После долгого и неудобного маневрирования мы наконец пробрались на стоянку. К нашему лобовому стеклу прилепилась какая-то гусеница-сороконожка, ей самой несладко было от того, где она оказалась. Она вытянула два набора антенн, передние и задние, вытянулась вверх, ища, куда бы ей убежать. Потом она выбрала наилучший путь и уползла.
Наконец мы выбрались и со скрежетом затормозили возле толстого ствола дерева. Сэм выключил мотор, и мы с минуту сидели в щебечущих и хрустящих джунглях.
Наконец Сэм сказал:
– Здесь что, поблизости один из этих древесных домиков?
– По-моему, да. Не видно ни черта.
– Ну хорошо, найди ближайший и посмотри, свободен ли он.
– Погоди минутку. Там, впереди, случайно, не просека? Можешь проехать несколько метров?
Сэм завел мотор, проехал чуть вперед.
Мы выехали на край вымощенной тропинки.
– Пошли, Дарла, – сказал я, – бери свой рюкзак. Будем выглядеть как туристы.
Женщина в конторе была приземистая и темноволосая, разговаривала она на малопонятном английском, но ее интерсистемный язык был так же плох, как и мой. Акцент у нее был испанский, глаза – восточного разреза, и я решил, что это недавно приехавшая филиппинка.
– Двадцать кредиток, пожалуйста. Вы иметь паспорт?
– Да.
Я показал ей свой паспорт на имя Алонзо Кв.Хрюка, должным образом подписанный и заверенный печатью, который я держу на те случаи, когда в душе я Алонзо Кв.Хрюк.
– А это моя подруга жизни, – сказал я, показав на Дарлу.
– Мисти, мисса Хрюк? Моя рада вы здесь. Есть чемоданы-сумки?
– Да, спасибо. Кстати, мы хотели бы особенную хижину, – сказал я ей, показав на карту на стене. – Мы тут прошлись, вот тут. Видели хижину. Она свободна?
– Номер семнадцать. Мило! Никого нет сейчас. СЮДА!
Мальчишка-бой выскочил из задней комнаты. Это было приземистое существо, крепко сбитое, жилистое, волосатое, один из туземцев, но человекообразный. Большинство ученых считает их почти разумными. У него были большие глаза, широко расставленные, как у совы, влажный рот с темными губами, который раздваивался в небольшой пятачок, висячие длинные уши. Ноги у него были похожи на лапы, пальцы широко растопырены, они были розовые, безволосые, и похоже было, что они хорошо развиты, чтобы хватать. Трехпалые руки были снабжены большими пальцами с двух сторон. У существа, однако, не было хвоста.
– Это Чита. Она вас проводит.
Чита схватила наши сумки, взяла у женщины ключ и промчалась рысцой сквозь покрытую лозой арку, которая вела в своеобразный туннель.
Мы же пошли за ней следом.
В конце туннеля была дверь лифта. Выглядела она обыкновенной, но шахты, как выяснилось, не существовало. Вместо этого мы обнаружили открытую кабину-кар, которая имитировала ветки и бревна.