А мы сковородку взяли, приподняв мешочек и постучав по нему пальцем, сказала она Мишке и Семке с Дышкой. И спички.
А соли?
Соль нет, не брали
Ну нишего, беж шоли шлопаем, заключил Витек.
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить.
С нашим атаманом
Не приходится тужить,
запел от избытка чувств Мишка песню из вчерашнего кинофильма.
Лес встретил их звонкой птичьей разноголосицей. Березки, с проклюнувшимися первыми листочками, стояли, как именинницы, в легких косынках. Зазеленели черемуховые заросли по лощинам. И только дубы, казалось, не замечали весныгромадные, с какой-то величавой независимостью, высились они над мелколесьем, без единой зеленинки, с морщинистой кожей на мосластых стволах и сучьях. Вершины их были в несколько этажей усеяны грачиными гнездами.
Ну, братцы, и яичница будет! в восторге воскликнул Мишка и тут же приказал Варьке:
Ты с Семкой собирай хворост для костра. А мы с Витькой полезем.
Потом, спохватившись, передумал:
Нет, сидите-ка лучше тут, а то еще заблудитесь.
Хорошо, ответила согласная на все Варька, счастливая, что ее взяли в лес.
Мишка, Венька и Витек натянули на себя рубашонки, чтоб не ободрать пузо, и покарабкались на ближайший дуб. Мишка был посноровистей, и первым добрался до гнезда. Грачи, почуяв недоброе, снялись с дерева и черной тучей, с гамом, нависли над головой.
Как первая пуля
Срезала меня.
А вторая пуля
Ранила коня
Мишка дотянулся рукой до гнезда и пошарил:
Есть!
Стал складывать яйца в картуз, взяв его в зубы. Опустошив гнездо, полез выше. Дорвался до яиц и Витек Дышка:
Ой, школько их тут. Объедимши!..
Картузы были наполнены мигом. Дышка пожадничал и стал было класть яйца в карманы штанов, но вскоре бросил это занятие: яйца раздавились и потекли по ногам. Витек с досады хрипло завылговорить мешал зажатый в зубах картузи резво полез вниз.
Во школько! похвастался он, спрыгнув на землю и показывая содержимое картуза Варьке, а Семке дал пощупать руками.
Да-а!..
Решили пока больше не лазатьсначала поесть те, что набрали, там видно будет. Все равно на сковородку много не войдет.
Насобирать хвороста было нетрудным делом. И вот уже затрещал костерок, весело заплясало пламя, вкусно запахло дымом, предвещающим хорошее угощение.
Маленькие, сероватые яички были разбиты над раскаленной сковородкой в мгновение окатри пары расторопных рук споро управились с этим приятным делом. Ивот она, долгожданная яишня, с дразнящим парком и соблазнительной желтой корочкой. То-то попируем! Эх, еще бы хлебушка сюда настоящего, ржаного, каким, бывало, дед Веденей в колхозной кладовой оделял перед выездом в поле! Ну да, на худой конец, можно и без хлеба. Ребята, обжигаясь, брали руками и смачно уплетали куски разрезанной ножичком яичницы. Опорожнили сковороду в два счета. И про кричащих в верху обиженных грачей на время забыли. Но когда поели, невольно подумали о них.
Оно, правда, немного жалко грачей-то! сказал Мишка.
А Варька сразу погрустнела: да, нехорошо они все-таки сделали из тех яичек граченятки могли получиться, а они их полопали
Нишего, они еще нанешут! попробовал успокоить Витек проснувшуюся совесть и тут же сам подлил масла в огоньМы ш вами навроде энтих фашиштовпришли и жабрали не швое
Я сейчас тебе такого фашиста приварю, сам себя в зеркале не узнаешь! вспылил непонятно с чего Венька. Развякался тут!
Я шего я нишего, испуганно забормотал Дышка.
И хотя никто досыта не наелся, больше ни словечком не заикнулись о яичнице. Пошли собирать дрова.
Глубоко от опушки не забирались: сухого хвороста и здесь было навалом, каждый за десять минут собрал по полвязанки, еще по столько же и можно домой.
На пути попадались притрушенные прелой листвой окопы, с тусклыми гильзами на брустверах, видели две-три землянки. Правда, заходить в них не рискнули: мало ли что, а вдруг в какой-нибудь волки зимовали и сейчас там сидят.
Вот и собраны вязанки, осталось лишь увязать покрепче веревками ив путь. Тем более, что от Афанасьева надвигалась темнющая туча.
А ведь мы, братцы, не успеем до дома дойтискоро дождь пойдет, поглядев на грозную тучу, определил Мишка, Давайте лучше в землянке пересидим.
А не штрашно в жемлянку-то лежть? забеспокоился Дышка.
Так и сделаем, словно не слыша Витька, заключил Мишка А дождь кончится и пойдем.
Взвалив на спины вязанки, ребята пошли в ту сторону, где только что видели землянки. Нашли их скоро: безлиственный лес далеко и легко просматривался. Сбросив хворост недалеко от входа в землянку, Венька с Мишкой понимающе переглянулись между собой, словно спрашивая: ну, кто из нас двоих войдет первым? Не Семку же и не Варьку посылать! Мишка прочел в глазах друга не только вопрос, но и просьбу пожалеть егочто поделаешь, если коленки начали предательски дрожать при одной только мысли о пугающей темноте пустой землянки! И Мишка понял его, пожалел:
Стойте здесь все, я сначала один загляну.
И нарочито твердой походкой двинулся к почерневшей от сырости дощатой двери, больше похожей на подвальный лаз. Дверь неприятно заскрипела, и Мишка ступил в темноту. Оставшиеся снаружи затаили дыхание
Вдруг из землянки донесся приглушенный крик:
А-а-а!..
Дверь со стуком распахнулась, и пулей вылетел испуганный Мишка. Цепко ухватив за руку Варьку, он увлек ее за собой, истошно крича:
Тикайте! Тикайте!.. Там кто-то есть!..
Семка тоже бросился бежать, но тут же больно ударился головой о дерево и упал. Венька подхватил его под мышки, поднял и потащил за руку вслед за убегающими ребятами. За спиной раздалось:
Стойте! Постреляю!..
Прогремел выстрел.
Беглецы припустили еще шибче. В эту минуту в лесу потемнело и хлынул проливной дождь. Полыхнула молния, гуданул, раскатываясь по лесу, гром.
Ребята без оглядки бежали к опушке, натыкаясь на пни, падая и снова поднимаясь. Позади и над ними сверкало, громыхало и бухало. И было трудно понять: то ли это гром, то ли продолжает, стреляя, гнаться за ними по пятам ужасный жилец заброшенной землянки
Вот наконец и спасительная опушка! Быстрее из лесу, на голое поле! Пусть дождь хлещет, как из ведра, и негде укрыться, зато здесь нет таинственного лесного незнакомца.
Выскочили на раскисший от дождя большакмокрые, грязные, в разорванной одежде, со ссадинами на лицах и без вязанокв страхе бросили их у землянки. Оглянулись на черный лес, мельком оглядели друг друга и, дрожа неизвестно от чего большеот холода или от страха, приударили к видневшемуся за сеткой дождя селу
Первая встретила их на улице Коновалиха. Завидев грязных и оборванных ребятишек, она быстро закрестилась, как при наваждении: «Свят! Свят! Свят!»и засеменила в хату.
Мишка первый подбежал к ближайшему блиндажу и загромыхал кулаком. На пороге вырос высокий сержант:
Что тебе, хлопец?
Товарищ сержант! В Хомутовском лесу враг прячется! В землянке! Прямо недалеко от опушки, у большака
Враг, говоришь? А кто тебе сказал?
Сами видели! выдохнул подбежавший Венька. Он стрелял в нас, да не попал. Мы только что оттуда.
Хорошо! Молодцы, что сказали! А теперь идите домой, да живо, матери, небось, ждут, волнуются. Ишь как разукрасились!
Бойцы в тот же час прочесали опушку леса, обшарили все землянки, но так никого и не обнаружили.
Глава третья
ВЕНЬКА ПАШЕТ НА КОРОВАХ
Варька слегла. Всю ночь металась на постели, временами то шепча, то выкрикивая обрывочные слова:
Черный, черный Веня тикайте вязанку
Мать, ни на минуту не сомкнувшая глаз, не отходила от девочки: прикладывала к ее горячему лбу холодную мокрую тряпку, поправляла одеяло.
К утру Варька притихла. Свернувшись комочком, уснула, тяжко и часто дыша.
Едва лишь взошло солнце, Федосья разбудила тоже неспокойно спавшего ночью Веньку:
Вставай, сынок! Вставай, дитятко, поедешь за меня в поле Да поднимайся же, вечером пораньше ляжешь, доспишь.
Венька ожесточенно протер кулаками неразлипающиеся глаза, сидя потянулся напоследок и спрыгнул с печки.