Да и еще, не звони мне больше никогда. Я знал это еще 6 месяцев назад. Я обращусь в полицию, а у тебя будут проблемы, зло и почти теряя контроль сказал я.
Она пыталась все время что-то сказать. Я понимал, что поступаю не по-мужски.
Поняла, ты, меня поняла, шлюха?
И бросил трубку. Меня трясло. Я никогда не говорил таких слов. В моей семье всегда уважали и почитали женщину. А здесь! Шесть лет вранья. Сколько можно продолжать?! Я злился и на себя, и на нее, и на весь мир. Я опять схватился за бутылку джина, но разозлился и оттолкнул ее от себя.
Давай заливай в себя. Еще и пить из-за неё начну. Пить?! Это выход?! Вот чему я научился за все эти годы, так это хорошо проводить время в компаниях. Забыл о родителях, а ведь они мне все дали. Мое стремление быть самым востребованным специалистом прошло со знакомства с Моникой.
Она не виновата, это я слюнтяй и был с ней все эти годы. Она вертела и делала со мной, что хотела. Даже в постели. От этой мысли меня затошнило. Я пошел в туалет проблевался. Да, вчера я перебрал.
Опять привел себя в порядок, ощутил вчерашнее спокойствие. И решил поехать на автобусе к родителям. Туда, где уютно и душевно, пока отец на работе поговорю с мамой спокойно.
Потом братья и сестра вернутся с учебы. Поиграю с Ричем. Собака, которую я подарил родителям, сразу как только купил дом. Я понял, как мне не хватает этих теплых моментов. От этих мыслей, я наконец-то расслабился. Сейчас все будет правильно, и никаких женщин.
Пока я ехал на автобусе, я перебирал все шесть лет с Моникой. Много хорошего. Может дело во мне?! Я бы мог сделать больше, стараться больше, не быть таким самоуверенным кретином.
Секс был превосходным, но это оказалось для нас не главным. В последнее время не было нежности. Обыденность, секс стал, как дорога, по которой ездишь каждый день. Там не было чувств! Зачем я думаю об этом?
Я глядел в окно автобуса. Хороший октябрь выдался. Но каждый день был уже немного прохладнее, чем вчера. А сегодня, может, пойдет дождь. Тучи заполонили небо. Мое настроение было такое же.
Я не понимал, чего ей не доставало. Да, я был неопытным в начале, но потом я все освоил, чему она меня научила. Даже думал, что чувств между нами нет предела.
Я доверил ей всеи тело и душу на 150 процентов. Я думал сделать предложение, когда мы вернулись из отпуска из романтичной Италии. Потом пошло что-то не так. Я вышел из автобуса и вдохнул свежий воздух.
Дверь открыла, конечно, мама. Рич терся об ноги и поскуливал, ожидая своей порции объятий. Мать обняла, спросила, что буду кушать? И только потом спросила:
Ты не на машине?
Она сломалась. Ничего страшного. Через неделю заберу.
Она недоуменно кивнула, ничего не сказав. Тут вышла бабушка, она переехала к нам. Не осталась там, где все напоминало о любимом. У них, говорят, была полная идиллия с дедом. С ней я познакомился уже здесь.
Привет!
Пока я рассказывал, что произошло с машиной в легком варианте, думал говорить или нет про работу. Однозначно, не хотел. Они же гордятся мной. Начнут раньше времени поднимать панику.
Отец, как всегда спросит: «Все ли я делал на 100 процентов?» Это его любимый вопрос. Он говорил, если делаешь все от души, и все силы отдаешь делу, потом чтобы не случилось, твоя совесть будет чиста. Он частоповторял, если у меня что-то не получалось в школе. Сейчас я был не уверен, делал ли я все на все 100.
Мама рассказывала про младшую сестру, что учится хорошо и увлечена музыкой. Мне нравилось слушать голос матери. Спокойный и уверенный. Все новости сводились к тому, что все стараются. У братьев был трудный период, но он прошел. Слава Аллаху, добавляла мама.
Мы не соблюдали обычаи и традиции, отец сказал, у каждого есть собственный выбор. Если кто захочет, придет к Аллаху сам. Это было очень странно в мусульманских традициях. И друзья и знакомые из мусульманской среды, кто это узнавал, не сильно приветствовали.
Поэтому мы старались не выставлять на показ нашу жизнь и создали свой уютный мир. А отец дал нам полную поддержку: «потому что живем мы в свободной стране».
А еще говорила бабушка, потому что его отец, то есть мой дед, был очень религиозным и строгим человеком. Когда мой отец задумал переезд в другую страну, дед долго злился и выговаривал, что нет места истинному мусульманину в неверной стране.
Дед остался при своем, а мой отец переехал в Германию, чтоб дать нам лучшую жизнь. Они прекратили общение, а папа проговорился один раз: «Что это за религия, которая встает между отцом и сыном?!» Тут мне вспомнился вчерашний таксист Хосе, он же сделал точно так же, уехал от солнца, чтобы дать лучшее своей семье. Как же погано мне было! Я старался слушать мать.
Нет, я пока не буду говорить, что меня уволили. Скажу, что дали выходные. Мы пили чай с ванильными плюшками. Мама воодушевленно рассказывала про всех. Если заставлю их волноваться, нарушу их умиротворенный быт. Вот мама улыбается и повторяет, что все хорошо.
И братья образумились, был у них период, когда они не ночевали дома то один, то другой. Потом отец их успокоил своими нравоучительными разговорами. Отец авторитет. Интересно, когда у меня будет семья, смогу ли я быть таким же примером для своих детей? От этой мысли мне стало очень тепло и я заулыбался по настоящему, впервые за последние сутки.
А с Моникой как? поинтересовалась мать. А бабушка склонила с любопытством голову, даже прищурив левый глаз.
Мы расстались.
Очень легко сказал я. Мама охнула и села на стул.
Как? Что-то произошло?
Все в порядке. Мы пришли к решению, что мы очень разные, я подумал, что подробности их огорчат, и больше они разочаруются во мне.
Я не привык обсуждать наши личные отношения. Я всегда думал, что их это не касается. Здесь я выстроил стену: вот моя семья, а здесьМоника.
Да, бывает, сынок, качая головой, согласилась мать. Главноене потерять себя в этом современном мире.
Бабушка тоже кивнула головой. Честно говоря, чувствовалось облегчение, как будто снял очень тяжелое пальто с себя. Моя семья и Моника были равнодушны к друг другу.
Ей изначально не нравилось ездить в этот загородный дом. Она скованно себя здесь чувствовала. А я в свою очередь не настаивал. Родители тоже не вмешивались и сохраняли вежливо дистанцию.
Зато сейчас я смогу больше находится с вами.
Подошел к бабуле и приобнял ее. Она коснулась моей головы, как бы благословляя. Бабушка Руфина жила с нами уже 10 лет, она понимала на немецком все, разговаривала простыми предложениями. Отец решил говорить на языке страны, в которой мы живем.
Поэтому бабушке пришлось понимать немецкий. Зато она создала алжирский уют. По ее просьбе, мы покупали лампы, коврики, вышивку. Было интересно. Ее комната напоминала остров нашей культуры с благовониями и узорами. Алисия даже захотела платок носить, но этого ее порыва надолго не хватило.
Как здорово быть дома! Слышать мамин голос и бабушкино поддакивание всему происходящему. Как будто она соглашалась с жизнью и всеми ситуациями. При этом она всегда улыбалась, чтобы ни говорили. Иногда мне казалось, что она не понимает. Но задав однажды вопрос, она меня сразила деталями, которые я сам пропустил, когда слушал мать.
С приездом бабушки, наша двухкомнатная квартира, в которой я сейчас живу, совсем стала маленькой. Родители вставали рано и ложились поздно, они заняли зал. Алисия с бабушкой ютились в маленькой комнате, а я с пацанами во второй.
Вот так теснились, зато все вместе, шум стоял всегда. Я занимался в основном в бабушкиной комнате. Было сложно, места не хватало. А тишина наступала только, когда ложились спать.
Были счастливы и беззаботно радостны, когда переезжали в новый огромный дом. Я сказал только матери, а для отца это стало сюрпризом. Он плакал, первый раз в жизни я видел это. Я его привез сюда и отдал ключи. Он обнимал меня и хлопал по плечу. Приговаривал: «Я горжусь тобой, сын мой! Горжусь!» Таких проявлений чувств я больше у него не видел.
Это был 4-х комнатный коттедж, с большим залом. Парни так и остались жить в одной комнате. Зато у родителей наконец-то появился свой угол, бабушка отдельно, Алисия жила в моей комнате.
Как только я приезжал, она уходила спать к бабушке. Большая просторная кухня. В подвале были несколько складских помещений и огромный гараж. Еще красивая терраса, где летом по вечерам мы собирались пить чай.