Смит: Обратили внимание на сообщение об убийстве полковника Шеффилда?
Генерал: Мало ли кого убивают в нашем городе… Смит, как ты смотришь на то, что мы с женой за ничтожную плату освободим вас со Сьюзен на весь сегодняшний вечер от Билла? Сказать по правде, я немного соскучился по сорванцу.
Смит: Это блестящая идея! Но я хотел вам сказать совершенно о другом…
Генерал: И не только я соскучился, но и жена тоже. Подумать только, шесть лет назад она говорила, что умрет в тот день, когда ее назовут бабушкой. Ей кто-то вбил в голову, что как только она станет ею, то годы побегут вдвое быстрее. А теперь души не чает в этом маленьком негодяе. Знаешь, что он сказал ей прошлый раз: «Я на месте деда посадил бы тебя под арест, пока ты не исправишься и не начнешь давать мне столько конфет, сколько я у тебя попрошу». Представляешь?
Смит: Представляю. И не удивляюсь. Дома он загибает и похлеще. Но я звоню вам не по этому поводу. Господин генерал…
Генерал: Значит, договорились. В котором часу ты завезешь его к нам? Кстати, у нас мы могли бы с тобой спокойно обо всем поговорить.
Смит: Сегодня ничего не выйдет. А завтра — пожалуйста… Сэр, хочу вас спросить о Шеффилде. Вы знали его?
Генерал: Знал.
Смит: Он мог быть там?
Генерал: Ты начинаешь забывать о нашем уговоре.
Смит: Напротив, я хорошо о нем помню. И будьте уверены, ни звуком не нарушу его. Я все забыл. Но разве мне нельзя в разговоре с вами — и больше ни с кем другим — воспользоваться словом «там»? Ведь только мы знаем, о чем идет речь.
Генерал: Никогда и ни в чем нельзя быть уверенным в нашем мире. Да и вообще я не хочу говорить на эту тему.
Смит: Но вам, наверное, интересно будет узнать, что Шеффилд — тот самый человек, которого я видел!
Генерал(после долгой паузы): Смит, я не понимаю, о чем ты говоришь. Этого человека не было среди приглашенных. Ты ошибся!
Смит: Я говорю не о приглашенных. Вы, видимо, забыли наш разговор.
Генерал: Если я что-то забыл, то это немудрено: столько всякого свалилось на мою голову за последнее время. Но дело не в этом, а в том, чтобы ты помнил, что я сказал в тот день про тебя самого. Только это важно теперь!
— И на этих словах генерал положил трубку, — закончил Смит.
— Так, — произнес Рон. — Давай-ка мне сюда этот аппарат. — Он пододвинул к себе поближе магнитофон. — Мне надо внимательно прослушать всю беседу. Сварить тебе еще кофе? А потом уже займемся делом.
— Не откажусь, — ответил Смит.
И пока инспектор колдовал на кухне, журналист припоминал, все ли он пересказал правильно. Пожалуй, да!
Через некоторое время Рон принес кофе. Перемотал кассету, прослушал дважды диалог тестя и зятя. Потом сказал:
— У меня нет никаких сомнений, что генерал играет во всей истории гораздо более важную роль, чем он пытается это представить. Во всяком случае, то, что он не до конца искренен с тобой, совершенно очевидно.
— Да, — кивнул головой в знак согласия Смит. — И мне разговор с ним показался странным.
— Здесь требуется тщательный анализ, — заметил Рон. И предложил: Давай-ка мы его с тобой проведем.
Инспектор стал включать и выключать магнитофон, комментируя услышанные фразы.
— Странность «номер один», — произнес он. — Генерал в конце разговора признается в том, что знал Шеффилда. Но ведь естественно предположить, что, если твоего знакомого убивают на улице выстрелом в затылок, ты обязательно поделишься новостью с близким человеком. Значит, твой тесть поначалу решил скрыть факт знакомства с Шеффилдом. Нетрудно заметить и то, что генерал очень настойчиво, с первых минут разговора уходит в сторону от темы об убийстве. И довольно тонко намекает на то, что о таких событиях лучше всего говорить в домашних условиях. Более того, он предупреждает, что излишняя откровенность по телефону может привести к неприятностям.