А потом стало некогда рассуждатьприказ на атаку, задержавшийся на несколько часов, наконец прозвучал. Почему-то поехали в обход горящей деревни, как решил для себя фельдфебельприкрыты подступы минами, которые тут напиханы тысячами, а расчистить некому, все саперыво рву корячатся.
Провыло над головамисвои самолеты высыпали бомбы в пекло деревни, на бреющем отштурмовали что-то в дыму, тут же танк встряхнуло, словно он был не из стали, а картонный, даже не фанерный. Больно лязгнули зубы. Рев и грохот ударили по ушам, по мозгу, по телу.
Когда немножко пришел в себя и смог слышать, то водитель чуточку свысока пояснил, что именно так выглядит вблизи «Сталинский орган»свирепая реактивная дрянь, похожая по принципу действия на шестиствольный «Метатель тумана».
Тут в броню что-то врезалось с хрустом и взводный завопил по рации про русские пушки слева на 10 часов. Башку было не высунуть, так хлестало по башне и корпусу, приник к перископу. С трудом в мутном дымном тумане увидел неяркую вспышку и более густой клуб дыма. Глядя на себя чуточку со стороны(хорошо ли выглядит, мужественно ли?) отбарабанил команду наводчику. Башня легко скользнула, нащупывая прицелом русский «Ратш-бум». Три снаряда беглых вынесли советское орудие. Рядом пыхнул огонь от другогочеткая командаи взрывы накрыли дымом новую цель. Ничего сложного! Опять тронулись вперед.
Хрустящий удар сбоку, танк аж довернуло градусов на десять. Треск ударов по броне и страшновдруг дошло, что это смерть колотится в слой стали. Старательно колотится, упрямо и настырно. Там, снаружиревело, рычало и гремело совершенно не по-человечески. И странное сотрясение машины, словно она прожевывает что-то стальное, мнет и рвет саму себя. Не понял, что это, никогда такого не слыхал. А чертов танк, любимая «Пантера», сука последняявстала мертво и взвывший снизу водитель заорал не своим голосом:
Фельдвеба! Ленту потеряли!
Сто чертей в задницу! Ты уверен?
Точно так! И пару катковтоже!
Только Поппендик открыл рот, для того, чтобы приказать экипажу покинуть машину для натягивания гусеницы, как дважды танк вздрогнул от ударов. Камарады говорили не разесли танк всталто его надо тут же покинуть, сожгут к чертям неподвижную мишень, но приказ, отданный вчера, был недвусмысленнымтолько вперед, не останавливаясь для помощи другим, а если тебя иммобилизовалиподдерживай подразделение огнем. Понятно даже и остфризуэти танкисты были с троек и четверок, а у новой «Пантеры» броня куда лучше. В танке остаться безопаснее.
И Поппендик решился, завертел перископом. Стараясь быть нордически спокойным отдал целеуказание наводчику. «Пантера» рявкнула огнем и железом в дымную и пыльную мглу. И продолжала бить, круша домишки и какие-то руины, откуда сверкали злые огоньки выстрелов.
В душе командир танка понимал, что вообщето это именно стрельба из пушки по воробьям, но надо же было что-то делать!
Когда немного стихло и снаружи перестала стучаться старушка с косой, послал заряжающего на разведку. Тот вернулся быстро. С весьма неутешительными новостями.
«Пантера» разулась, как и сказал Гусь. Гусеница лежала сзади, а танк всеми голыми катками впился глубоко в рыхлую землю. Пальба еще шла, в уничтоженной деревне, где все домики сравняли уже с землейвсе еще кто-то отбивался, русские хорошо окопались, но это уже было пехотное дело. Вылезли аккуратно вседольше всех выбирался водитель, у которого был странный ритуалон снимал свои сапоги, садясь в кресло за рычаги и сидел там в тапочках, а когда вылезал наружуто опять переобувался.
Поппендик только присвистнул. Он никак не ожидал, что с брони как корова языком слизнула все, что до того там разместилини лопаты с ломом, ни топора, ни ящика с инструментами. Танк стоял перекосившись, весь в серых метинах от прилетевших осколков, пуль и снарядов и какой-то непривычно голый.
Побрили нашу кисугрустно сказал Гусь и присел на корточки, глядя что с ходовой. Опять не ошибся, прохвост хвастливый, действительно один внешний каток разрушен и отсутствует, а два внутренних погнуты и треснули. Экипаж не сговариваясь вздохнул, как один человек. Работенка предстояла грязная и тяжелая.
Сообщили об этом взводному, но тому было не до нихеще вел бой. Обещал прислать ремонтников, но темнело, а никто не прибыл. И в деревне все еще дрались, хотя должны были ее полностью очистить от русских еще утром.
К танкистам прибилось несколько пехотинцев, которых притащили под защиту брони санитары. Двое тяжелых, трое легкораненых, молчаливые, осунувшиеся, измотанные. Ни жратвы не привезли, ни ремонтники не прибыли.
Пришлось сообщать об этом взводному командиру. Тот зло буркнул:
Ждите! Что с машиной? Вы все живы?
Выслушал доклад, выругался и опять велел ждать.
Приехал посреди ночи санитарный мотоцикл, сунули одного тяжелораненого в коляску, второму накинули на оскаленное лицо платок. Легкораненые облепили тарантас и убыли, оставив танкистов одних.
Здорово им всыпаливздохнул наводчик.
Почему ты так решил? спросил, зевая, Поппендик.
Не могли без нас и саперов прорваться через колючую проволоку. Лежали там под минометами и пулеметами весь день. Их батальон потерял сегодня сразу 150 человек. Санитар сказал.
Да, эта задержка у рва Ладно, не выспаться всегда успеешь. Ты сейчас заступаешь на охрану машинысказал фельдфебель заряжающему. Водитель и наводчик залезли обратно в танк, у них были удобные откидывающиеся кресла, а сам командир решил спать тутночь теплая, а внутри душновсе воняет бензином и порохом, вентилятор сломался очень не вовремя. Дежурили по очереди, да еще пришлось перетащить покойника на другую сторону, чтоб не спать рядом с ним.
Ремонтники прибыли только к полудню, уставшие до зеленых кругов под глазами, не выспавшиеся и злые, как вчерашние пехотинцы. Поппендик в это время находился в смущенных чувствахон сходил с наводчиком полюбоваться на уничтоженные его экипажем орудия, но в перемешанных взрывами русских окопах не нашел никакой артиллерии, хотя отлично помнил, откуда били русские и куда его танк лупил осколочными. Перевернутую пушку нашли метрах в пятидесяти, совсем не там, куда стреляли, переглянулись и фельдфебель пожал плечами.
Мне странно, я был уверен, что мы их накрыли, Иваны не могли укатить свои пукалки. А сюда вроде бы мы и не стреляли совсем
Изменились ориентирытогда еще стенки стояли, а сейчас все осыпалось, и пожар прекратилсяневозмутимо пожал плечами наводчик. Он видел, что фельдфебель уже написал рапорт и внес туда две уничтоженные русские пушки. Не переписывать же! Рапортэто документ, а разбираться никто не обязывает. Кроме того очень важно получить побыстрее Железный Крест, а то есть шанс после потери танка попасть сначала в резервную команду, а оттуда загреметь в пехоту, в которой вечно не хватает людей. Танков всегда было меньше, чем танкистов.
Ремонтники хмуро оглядели фронт работ. Менять катки на увязшем в земле танке было тяжеленной и грязной работенкой.
Поппендик попытался выговорить им за позднее прибытие, но начальник ремкоманды, хоть и был на чин ниже, тут же поставил нахального щенка на место, просто объяснив ему на пальцах, что из 200 «Пантер», выгрузившихся позавчера, сегодня в строю осталось не более 80. А остальные либо поломались, либо увязли, либо вообще сгорели. Впрочем, совершенно неинтересно рассказывать азбучные истины, потому лучше бы умнику взять своих оболтусов и пойти поменять траки в гусенице, потому как русские пробили в них дыры своими снарядами.
Сказанное сильно потрясло молодого командира танка. За суткипотерять больше половины машин в полку Потом спохватился, что сбитую гусеницу они толком не смотрели.
Пробоины что, в левой? спросил он небрежно.
Что в левой, что в правойпоставил его на место ремонтник, уже раздавая распоряжения своим людям.
У нас еще вентилятор сломалсянеожиданно для самого себя ляпнул Поппендик.
Не у вас однихбуркнул не оборачиваясь начальник над механиками.
В гусеницах и впрямь обнаружилось три дыры. Две от четырехсантиметровок и однаот «Ратш-бума». Провозились до ужина, когда, наконец, приехал с термосами старшина ротный, гауптфельдфебель по должности, и оберфельдфебель по воинскому званию конкретного гауптфельдфебеля конкретной танковой роты. Поппендику, умевшему мыслить логически было не вполне понятнопочему бы просто не ввести такое звание, но в конце концов это было не столь важно. Хуже было другое. Жратва безнадежно остыла, зато ее было неожиданно много и каждому досталось от пуза. К неудачливому Поппендику еду привезли последнему.